Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье

— Хитришь, Александр Павлович…

Глава шестнадцатая

1

В кабинет один за другим входили члены бюро. Первым появился Опарин, за последние недели прямо помешавшийся на строительстве Большого канала. И сейчас он заговорил о строительстве, о Бирюкове, расхваливая того. Но Опарина перебил вошедший и чем-то взволнованный Ларин.

— Товарищи, думал — отделаюсь, а оно вон что… — Ларин положил перед Акимом Моревым выписку из постановления Совета Министров СССР, в которой было сказано, что Николай Николаевич Ларин назначается министром.

Прочитав вслух постановление Совета Министров, Аким Морев без всякого удивления протянул Ларину руку:

— Поздравляю, Николай Николаевич!

Николай Кораблев и Александр Пухов почесали затылки, криво улыбаясь: ведь они совсем недавно яростно прорабатывали Ларина на бюро за то, что тот отказывался строить бараки под общежитие для рабочих… и вот — министр. А Опарин забежал вперед и посмотрел на Ларина с тем удивлением и восторгом, с каким ребятишки смотрят на слона. Аким Морев задумался: он знал, что Ларина выдвигают на пост министра, но еще не верилось, что утвердят именно его: было несколько кандидатур. Теперь факт налицо и, значит, положено думать — кого же на место Ларина? У секретаря обкома сразу же возникла мысль:

«Кораблева? Единственный, кто может возглавить строительство нашего гидроузла. Но в таком случае кого вторым секретарем обкома? Оставить Пухова? А горкома? Опарина? Справится ли? Вот и летят все наши перемещения». Как раз о перемещении Аким Морев и хотел перед заседанием бюро посоветоваться с Пуховым, Лариным, Николаем Кораблевым и Опариным, а теперь приходится этот вопрос отложить.

— Что ж, Николай Николаевич, не забывайте нас, провинциалов, — пошутил он.

— Где уж там… провинциалов, — растерянно прошептал Ларин, протирая глаза. — Думал, построю Приволжский гидроузел и… на пенсию. А тут, нате-ка вам — министерство!

— Это тебя поощрили, Николай Николаевич, за то, что ты городки для рабочих строишь, — ощупывая лоб Ларина и подмигивая Николаю Кораблеву, проговорил Пухов.

— Ну, нет. За то, что я отказался от времянок и строю город, — совершенно серьезно ответил Ларин и недоуменно спросил, отстраняя руку Пухова. — Чего ты?

— А не проклевываются ли рога? Ведь еще покойный Бакунин сказал, что если ангелу дать власть, то у него непременно вырастут рога. Ангелу. А ну-ка, ну-ка! — Пухов еще раз ощупал и, хохоча, сообщил: — Проклевываются, братцы!

— Такие-то и у тебя проклевываются, Александр Павлович, — тоже смеясь, ответил Ларин.

В кабинет вошел миловидный редактор Рыжов. Ему откуда-то уже было известно о новом назначении Ларина, и потому он еще на пороге выкинул вперед руки, словно принимая в объятия министра, пошел на него, улыбаясь ямочками на щеках, восклицая:

— Николай Николаевич! Поздравляю! Ну вот и на вершину подняли.

— Оттуда могут и сбросить, — опять так же серьезно произнес Ларин.

— Такого не сбросишь. Такого не сбросишь, — уверял Рыжов, приближаясь к Ларину, в то же время думая: «А ведь и правда — скинут, да так, что и костей не соберешь. Я бы, конечно, не согласился стать редактором центральной «Правды». Мне и тут хорошо. Только бортов не подставлять. Этого правила надо держаться».

Вошел Мордвинов, глядя на всех пустыми, как гороховый кисель, глазами, и разговор стал приглушенным, а как только появился Сухожилин, все молча сели за длинный, покрытый синим сукном стол.

— Товарищи, — начал Аким Морев. — Мы как-то на бюро решили отложить пленум обкома на позднюю осень. Я посоветовался с некоторыми членами бюро и полагаю, что расширенный пленум надо созвать через две недели, когда урожай в основном будет снят.

— Не со всеми членами бюро советовались, — зло выкрикнул Сухожилин.

— Я и сказал: с некоторыми, — быстро ответил Аким Морев.

— Но ведь вы обещали товарищу Моргунову созвать пленум поздней осенью.

Аким Морев на миг задумался: откуда мог знать Сухожилин о его переговорах с Моргуновым?

«При разговоре с Моргуновым присутствовал Рыжов, — припомнил он. — Рыжов передал Сухожилину. Да как он смел?» — мелькнула мысль, но он продолжал так же спокойно:

— Мы обещали, мы же и изменим обещанное. Ничего преступного в этом нет. А вопросы сельского хозяйства настолько назрели, что их надо решать срочно.

— Вы задержали решение бюро о выговоре товарищу Ларину, — официальным и строгим тоном объявил Сухожилин. — Это уже прямое нарушение коллегиальности.

Аким Морев подумал:

«Почему его все это тревожит? Хочет поссорить нас с Лариным и даже с Моргуновым?»

— Брось, Гаврил Гаврилович, — заговорил Пухов. — Имеет же право первый секретарь иногда и придержать решение бюро, чтобы проверить, обдумать. Где тут нарушение коллегиальности? Я вот думаю: хорошо сделал Аким Петрович, что не занес выговор в личное дело Николая Николаевича.

— Это почему же хорошо? — скрипучим голосом спросил Сухожилин, не видя, как ему подмаргивает Рыжов.

— От позора нас спас: мы Ларину вынесли строгий выговор за то, что он, строя новый город, отказался строить времянки для рабочих, а Совет Министров именно за это назначил Ларина министром. Понятно?

Все тихо рассмеялись, а Сухожилин сначала сжался, а затем, как ни в чем не бывало, сказал:

— И я об этом же… поторопились мы с выговором.

Опарин брезгливо махнул на Сухожилина рукой и вскочил со стула.

— Я разделяю предложение Акима Петровича… но и предлагаю: на пленуме не только выслушать доклад Астафьева, не только дать возможность желающим высказаться по докладу. — Опарин передохнул, глаза его зажглись. — Через две недели мы пускаем Большой канал первой очереди. Грех будет, если на открытие канала не свозим участников пленума.

Опарина поддержали.

Сухожилин тоже поднял руку, но вид у него был такой, словно он подошел к студеной реке, объявив перед этим всем, что нырнет; быстро сбросил ботинки, рубашку, затем в одних трусиках на цыпочках приблизился к реке и вдруг принялся рассуждать о том, о сем; а под конец возгласил:

— Ведь вы видели, как мой предшественник нырнул? Я с ним согласен. Зачем же и мне нырять?

Но его заставили «нырнуть».

Николай Кораблев неожиданно обратился к Рыжову:

— Я очень внимательно читаю вашу газету, товарищ Рыжов, и порою у меня такое ощущение, будто насильственно сосу сахарин: все-то у вас чистенько, гладко, солнечно, светло… на «уря»! А вот Аким Петрович в прошлый раз сообщил нам о том нетерпимом, что он увидел в колхозе «Партизан». В эту поездку он увидел, что по степи гуляют десятки тысяч коров, а молока не дают. То есть дают молоко, но его забирают те, кто около коров трется, и сплавляют на базар. Судя же по вашей газете, все обстоит благополучно.