Волкодав
Шрифт:
— А что, хорошая идея! — Первым нашёлся Воронеж и, гаденько улыбаясь, продолжил. — Вот ты и будешь с ним разговаривать! А мы в сторонке посмотрим, как у тебя это получится.
Белгород не ответил. Поняв насмешку, он лишь злобно зыркнул в сторону оппонента. Елец вздохнул. Когда в дело вмешивался его брат, обстановка сразу становилась мерзко-весёлой.
— Белг, пойми, — вторил Воронежу Курск, — Бахчисарай — не тот, с кем можно как-либо договориться. Вон, Москва, столько лет пытается усадить Крыма за стол переговоров, но всё тщетно. А знаешь, почему? — Заметив отстранённость собеседника, попытался снова привлечь его внимание Курск. — Потому
— Но ведь он тоже олицетворение! — Снова включился в разговор гость. — Он тоже живой, и должен понимать, что чувствуют те, кто стал его рабами! Разве не так?
— Нет, Белг. — С сожалением констатировал Курск. — Он — чудовище, от которого Москва поручил нам защищать границы его царства. И мы сделаем это или же положим свои жизни!
Орёл сглотнул. Он не был готов умирать в самой своей юности, но понимал, что их глава говорит правду.
— Кроме того, ты можешь рассказать, что о нём знаешь? Это могло бы помочь нам.
Попытавшись отвлечься от неприятной темы общего разговора на собственные мысли, Орёл снова начал всё больше и больше накручивать себя.
Талисман. Курск давно уже не называл его этим словом, но теперь, когда появился Белгород, всё изменилось в одночасье. Без сомнения, он и был парой Курска раньше, иначе бы тот не был так рад его приезду.
Орёл не понимал, что с ним: откуда такие собственнические мысли, почему ему внезапно так плохо, что хочется наложить на себя руки. Почему, почему, чёрт возьми, он вдруг снова почувствовал себя таким ненужным?!
Не выдержав, Ваня вскочил с места и, не обращая ни на кого внимания бросился прочь из комнаты, в которой окончательно разрушились его надежды.
Среди оставшихся снова повисла тишина.
— И чего это он?.. — Нарушил её Вадим. Он, как и почти все, не понял, что именно произошло.
— Курь, верни его. — Впервые подал голос Морша, уже давно закончивший своё дело и на протяжении всего разговора внимательно слушавший его.
— Почему я?
Стремясь понять, что замышляет Антон, Курск недоумевающе посмотрел на него. Белгород нахмурился, тоже ничего не понимая. Одновременно к главе повернулся и Валерий, а уже в следующий миг он произнёс:
— Потому что ты главный. — Глаза Морши округлились. Он и не ожидал, что Елец поддержит его хоть в чём-то.
Курск всё ещё ничего не понимал. И когда эти двое успели сговориться? Сам он разрывался между тем, чтобы остаться с вновь обретённым Белгородом, и тем, чтобы броситься вслед за Орлом. Но, раз ему прямо намекали, что нужно сделать, значит в этом была необходимость. Ещё раз взглянув на почему-то слабо улыбавшихся Антона и Валерия, он всё же встал и направился к двери.
— Не считайте меня дураком, — вернулся к своей теме Белгород, — то, что он очень опасен, я прекрасно знаю, но вдруг мы сможем увлечь его в разговор? — Сделал он последнюю попытку убедить оставшихся. — У него должно быть то, на что можно надавить, чтобы вызвать сострадание. Не может же он быть полностью бесчувственным! — Он цокнул языком. — Не верю!
— Ребят, ну вы что, — снова привлёк внимание всех Воронеж, — не видите: рыбка сама хочет попасться на крючок. Так что давайте отдадим его ему, пусть поговорит. Может быть и сможет повлиять на Крыма до того, как будет продан в гарем какого-нибудь восточного султана. — Съёрничал Вадим. — Эй, Белг, хочешь снова стать рабом? Понравилось у Глинска-то?
Небось, и саблю его оттого же хранишь до сих пор…Это было уже слишком. В мгновение ока Белгород поднялся и, оказавшись рядом с сидящим Воронежем, уже было замахнулся, собравшись врезать ему по щеке, как вдруг чья-то рука остановила его, перехватив удар.
— Зачем, Елец?! — Кипятился вновь прибывший. — Он просто не думает, что несёт! Этому идиоту сам Бог велел преподать урок хорошего поведения. А таких, как он, я учу обычно только кулаками, ибо другое не помогает. — Вырывался из хватки Валеры Белгород. — Пусти уже, дайте мне его, я ему всыплю!
На улице уже было темно и, хоть Орёл и уже давно знал крепость Чугуева как свои пять пальцев, отходить далеко от их дома он всё же побоялся. В свете же, падавшем из открытых окон первого этажа, было и уютно, и нестрашно, и, прислонившись спиной к стене дома, Ваня вернулся к раздумьям. Чувствовал он себя так плохо, что не хотелось даже жить, но, вместе с тем он понимал, что смелости сделать что-то с собой у него точно не хватит. Да и разве олицетворения могут просто так взять и убить себя?..
Все эти горькие и мрачные мысли заняли его голову настолько, что он даже не заметил, как немного поодаль от него, в тени, появился Курск.
— Эй, талисман, — начал он как-то особенно нежно и даже немного виновато, — ты чего?
Орёл не знал, что ответить, и потому молчал. Ему было немного стыдно за своё поведение, но исправить уже ничего было нельзя.
— Что случилось? — Курск сделал несколько шагов к Ване, и теперь он был в тени только наполовину. — Ты же таким резким никогда не был…
— Я… Я… — Орёл не знал, как справиться с нахлынувшими эмоциями, и потому чуть не плакал.
— Расскажи мне. Ты же сам говорил: иногда нужно делиться с другими своими проблемами.
Несколько минут Ваня не решался ничего сказать в ответ, но потом пересилил себя:
— Почему я такой ненужный?
— Что? В смысле?
— Почему я для всех снова «талисман», будто бы ничего не умею?! — Голос парня дрожал. — Я честно старался научиться, я хотел стать лучше… А в итоге что? А в итоге всё такой же бесполезный придаток, да? — Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. — И зачем только Москва отдал меня тебе, я же ни на что не способен! Даже когда всей душой хочу помочь, быть наравне со всеми!
— Вань, это не так… — Теперь уже Курск не находил подходивших к ситуации слов. — Я вовсе не считаю тебя лишним… Я и талисманом назвал в шутку, мне показалось это милым…
— Это обидно, очень обидно. Я чувствую себя ещё более никчёмным, даже ужасным, слыша это слово в свою сторону…
— И я назвал тебя так всего несколько раз… — Вздохнув, Курск подошел к Ване ещё ближе. — Ну, хочешь, я не буду больше? И других попрошу…
— Не надо. — От волнения ладони Орла вспотели, и он не знал, куда их деть. — Я должен знать своё место, чтобы не пытаться прыгать выше головы…
— Я не хотел…
— Да и это всё равно не решит проблему полностью…
Курск стоял уже рядом с ним, он опёрся спиной на ту же стену, что и Ваня, и оттого последнему было ещё сложнее сказать то, что произнести хотел уже давно. Но решимость его уже превысила страх, а слова срывались с языка сами. Потому что тяжело было держать в себе, потому что надо было кому-то выговориться. Выговориться. Как когда-то самому Курску.
— Есть что-то ещё? — Даже тише, чем в полголоса, спросил севрюк.