Волкодав

— Не неси чепухи, всё было далеко не так! — Встрепенулся Елец.

— Дело усложняло то, что вот этот вот, — Воронеж кивнул в сторону Тяргона, — продался врагу, хотя должен был оберегать нас, как детей своего господина, между прочим, — особенно выделив голосом последние слова, он продолжил, — которому когда-то клялся в верности.

Морше стало неуютно, и это почувствовали все. Желая как-то сгладить обстановку, Воронеж не стал останавливаться, и заговорил снова.

— Нет, ты только не подумай, я всё понимаю. Тебе хотелось есть, спать, жить, в конце концов. Я понимаю твой выбор и, в отличие от этого комка нервов, не собираюсь ни в чём тебя обвинять.

— Конечно ты не станешь! — Горько усмехнулся Елец. — Ты же сам такой же! Ты так быстро забыл смерть отца, будто его и не было вовсе! Разве так должен поступать благодарный сын?!

— Я просто понял одну простую истину, Ельчик. Наш отец очень сильно любил нас и всегда, ты слышишь, всегда оберегал от невзгод. А ещё он желал нам счастья. Поэтому то, как я живу, его бы устроило. — Брюнет улыбнулся. — Ведь я чувствую себя счастливым. И был таким и ранее. И да, — он нахмурился, — не смей говорить, что мне не было тяжело после его смерти. Ты просто не знал, что я на самом деле чувствовал.

— Да пожалуйста! — Фыркнул Валерий. — Вот только я всё равно останусь при своём мнении.

— Дело твоё. А я, пожалуй, вернусь к рассказу. Итак, как я уже говорил, наш Ельчик постоянно хотел быть резким и сильным, он словно хотел перекрыть этим свои задержки в росте и развитии…

Глухой удар по столу заставил глиняную посуду затрястись, а всех — повернуть голову к Валере.

— А не охренел ли ты часом?! — Поднявшись и всё ещё держа одну руку в кулаке на поверхности стола, Елец был готов выместить на брате весь свой гнев.

— Тихо-тихо, — попытался успокоить его Тяргон, — Лерик, он же специально, не поддавайся…

Он потянул Валеру обратно на лавку за рукав кафтана, за что сразу же получил удар по руке и, почувствовав боль, отдёрнул её. Злое выражение лица у Ельца сменилось на обиженное и оскорбленное, и он молча уселся обратно, высокомерно отвернув нос от Воронежа и выражая тем самым ему тонну своего презрения.

— А вот я с ним жил несколько веков, ага. И ещё защитить пытался. Правда, Самарканда[2] я прозевал, и Ельчик успел огрести от него так, что я до сих пор удивляюсь, как он там вообще жив остался. Но я всё же благодарен врагу за этой бой — он, хоть и немного, но вправил моему братьке мозги.

Казалось, что он просто дразнит Ельца, провоцируя его новый выпад. Но, благо, тот продолжал строить из себя невозмутимого недотрогу, который явно был уже выше колких шуточек братца.

— Незадолго до этого события Тяргон тоже присоединился к нам, и поэтому после того боя мы вместе лечили этого дурня. Причём он возился с ним гораздо больше, чем я, и потому в конце концов, я и поручил ему отнести его Рязани. Я тогда думал так: о Ельчике позаботятся, у Тяргона есть своя народность, и потому тоже не пропадёт, а как же я?

— И тогда ты подался к казакам? — Озвучил интересовавший его вопрос Курск.

— Именно! Там же рады всем, лишь бы пользу приносили. А я и с лошадьми управиться могу, и боевому делу более-менее обучен, вот и ушёл, деваться-то было некуда. К тому же, народ мой состоял тогда, как в прочем, и сейчас, из смешения людей из всех окрестных местностей, так что своего княжества или даже государства я построить не смог бы даже при всём желании. Вот и прибился к стае таких же одиноких, как и я сам. И тогда я впервые почувствовал силу в нашем единстве.

Решив уже опустошить кружку, Воронеж допил её содержимое таким же залпом, как и ранее.

— Что же до Тумы… — Он замолчал на пару секунд. — Будь у него более сносный характер, я бы оставался с ним дольше. Но у него слишком много своих заморочек: при любом упоминании Москвы и его приближённых так яростью исходил, что лучше было делать ноги, пока не стало слишком поздно. Или, например, никогда ничего не рассказывал о себе, да и вообще был очень скрытным в плане своей жизни до казачества. Я знал только, что происходит он откуда-то из центра, да и всё. Ну и да, я же поболтать тот ещё любитель, и мне в его обществе порой было даже немного тяжеловато. — Он усмехнулся. — Вы-то, наверное, уже поняли. В общем, не сошлись мы характерами, бывает. Только вот теперь мне в Черкасск, да и в целом на нижний Дон, путь заказан — предательства Тума точно не простит. Но я не хотел быть ему врагом. Я надеялся, что он всё поймёт сам, но, зная его, думаю, что этого, скорее всего, ждать не стоит.

Налив себе ещё вина, Воронеж подытожил:

— Да и ладно, чёрт с ним. Я всё равно бы рано или поздно вернулся к брату. Потому что я на самом-то деле люблю его, каким бы идиотом он ни был.

Елец на такое громкое заявление никак не отреагировал. Только лишь взгляд его стал менее надменным, да и смотрел он теперь на своих спутников, а не куда-то сквозь них или в сторону.

— Как видите, это и произошло. Выпьем за это? — Воронеж засмеялся и потянулся своей чашкой к центру стола, а за ним его примеру последовали и Курск с Моршей. Только Ваня и Валера так и остались сидеть на своих местах: первый — потому что пить ему Курск строго-настрого запретил, да и сам он никогда не пробовал ничего крепче сидра, а второй — потому, что всё-таки ещё был зол и обижен на брата за сказанное им до этого.

— Вообще, мне почему-то кажется, что я вас ждал. — Вновь заговорил Вадим после новых глотков. — Потому что этих двоих я бы и так потом нашёл, а про тебя, Курск, кстати, я иногда слышал от Тумы, так как был его доверенным лицом. Кстати, у вас же какое-то слишком важное задание от царя, я прав?

Севрюк кивнул, закусывая выпитое вино наскоро приготовленным мясом.

— Лады, потом расскажешь детали. Я вот только одного понять не могу… — Брюнет посмотрел на Орла, всё это время занимавшегося наполнением сытной и домашней пищей своего уже отвыкшего от неё за дорогу желудка. — А ты кто такой? И что такой милашка делает среди старых и опытных вояк?..

— Я, — отвлёкшись от еды, начал было Ваня, — назначен царём в помощь…

Но не успел он договорить, как оказался перебит самим Курском:

— Его ко мне приставили ещё в Москве. Хотя я до сих пор не понимаю, зачем: оружие он держит с трудом, верхом ездить едва-едва научился, что с ним будет в настоящем бою — не представляю. Может, и не пускать его на передовую вовсе?.. А с нами он только потому, что наш сосед по территории.

— И всё?..

— Да. Ну, и, сдаётся мне, царь не просто так отослал его с тёпленького местечка куда подальше… Но это уже мои домыслы, так что, может быть, в действительности и нет вовсе других причин.

Воронеж ещё раз посмотрел на Орла, будто изучая его. Его красоту он уже отметил, но теперь взгляд зацепился за большие прозрачные голубые глаза, нежную кожу и общий довольно ухоженный и опрятный вид парня. Ваня всё также старался выглядеть хорошо в любой ситуации, и это бросалось в глаза даже несмотря на его довольно сильно запачканную в походе одежду.

— Лады, я понял: это наш талисман.

Брюнет мягко и беззлобно рассмеялся, на что другие тоже ответили улыбками. И даже Елец в этот раз оценил безобидную и довольно ласковую шутку Воронежа.