Вольная

Так не наивно ли было с моей стороны надеяться, что чорваджи-баши пойдет против тайфы, если я расскажу, кто он?

— Под его крышей, — напомнила я Сабиру-бею и нервно вцепилась в стеклянный стакан двумя руками.

Сейчас мое решение казалось чудовищно опрометчивым. О чем я могла поведать?

Я ведь не видела, как перекидывается сам Рашед. А Руа… мало ли, какое заклинание могло спонтанно активироваться в гильдии магов, где любой посыльный так и норовит обронить кипу активных свитков?! Я ничего не смогу доказать — только потеряю благосклонность тайфы. И что тогда?

А еще мне не давала покоя безалаберность Руа-тайфы.

Она не могла не знать, чем чреват для нее свет полной луны. Потому и нервничала и торопилась назад во дворец, чтобы скорее запереться в покоях и просидеть в них до утра, пока рассвет не вернет ей спокойствие. В женской лавке не было окон, но это ведь не единственный способ следить за временем. Отчего Руа не посылала рабынь за часами? Почему не приказала приготовить ей комнату из числа гильдейских спален — сестре тайфы никто не посмел бы отказать, она могла переждать оборот прямо в здании!

Зачем ей было выходить?

А если она и правда не оборотень, и все произошедшее — чудовищное недоразумение?..

Ну да, конечно, и глаза у тайфы цвет меняли из-за освещения, и о заходе луны он просто оговорился, а Шади вообще все привиделось — потому-то он и кричал о звере, строило Рашеду мелькнуть вдали. Блестящая логика, Аиза.

— Лучше поторопись и говори, что хотела, — нервно качнул головой Сабир-бей, предпочитая перестраховаться.

А я замешкалась и потянулась за шербетом, чтобы затянувшаяся пауза не выглядела неестественно.

Первоначальное впечатление постепенно развеивалось, из-под липкой паники потихоньку проглядывал здоровый цинизм, и я постепенно осознавала, что, в общем-то, свой выбор следовало хорошенько обдумать на холодную голову.

Да, городом управлял оборотень. Тот самый, из страшных сказок, — хищный зверь, которых, казалось, изгнали в пустыню чуть ли не в прошлом веке: оседлые полагали, что сказки должны быть поучительными, а не кровавыми, и старательно избавлялись ото всего, что могло лечь в основу излишне жестокого сюжета. Пустыня же принимала с распростертыми объятиями любого. Среди раскаленных песков места хватало всем — разве что оборотней, пожалуй, не слишком любили все остальные кочевники.

Особенно по ночам.

Но по городу не бродили истории про растерзанных жителей. Не исчезали женщины и дети. Никто не рассказывал страшилки про рыскающих в ночи зверей.

Зато бойко шла торговля, гавань обрастала новыми складами, гильдия магов занималась наукой и исправно снабжала город свитками, а дворец султана собирал под своей крышей все новых послов и ученых. Рашед занимал должность тайфы уже несколько лет, и нареканий его работа не вызывала ни у кого.

Что с того, что время от времени у столь успешного управленца бывает дурное настроение и много-много нежелательных волос?

Руа ведь не пыталась ни на кого напасть, даже обернувшись лисицей. Да она с утра на двух ногах была агрессивнее, чем ночью на четырех лапах!

— Ну? — напомнил о себе чорваджи-баши. — Аиза, клянусь, если ты пришла отомстить за тот свиток… — тут ему полагалось бы выразительно положить ладонь на рукоять сабли, но время было позднее (раннее?), и оружия при Сабире-бее не оказалось.

Я, впрочем, впечатлилась и так.

— Истинно говорят, опасен не сильный, а мстительный, — невольно хихикнула я и только потом спохватилась — это же не тайфа, который посмеялся бы вместе со мной, Сабир-бей может и рассердиться, если подтрунивать над его нервозностью и намекать, что сам чорваджи-баши побаивается Рашеда!

Эта мысль заставила замешкаться снова — к великому неудовольствию собеседника.

Кажется, оборотня я и вправду опасалась меньше, чем главного над янычарами. Дожила!

— Рашед-тайфа, долгих лет ему под этими небесами и всеми грядущими, приказал мне отправиться в гильдию магов и взять из архива несколько свитков за авторством Фархана-аги, — решившись, заговорила я — и на душе вдруг стало легко-легко, словно я и не собиралась соврать человеку, кулаками и саблей вырвавшему главенство над тремя сотнями отборных янычаров. — Они так и остались в паланкине во дворе, когда какое-то заклинание спонтанно активировалось и превратило Руа-тайфу в ту лисицу, о которой господину, несомненно, уже доложили…

Малих скептически изогнул одну бровь, не поднимая головы, будто у него возникла пара вопросов к ковру под ногами, но все-таки смолчал. Я заставила себя не коситься в его сторону и одарила чорваджи-баши виноватой улыбкой.

— Лисица обрушила дом почтенного Вафаи-паши, — мрачно напомнил Сабир-бей, — и ускакала по крышам. Если это поведение, подобающее сестре тайфы, клянусь, мне пора сложить полномочия.

Я подавилась смешком, но все же поспешила замолвить словечко за Руа:

— На нее пытались напасть в гильдии, приняв за какого-то монстра, а потом янычары вышли на охоту с рыболовной сетью, — напомнила я. — Ничего удивительного, что она испугалась и убежала.

— По крышам, — мрачно напомнил чорваджи-баши и устало прикрыл глаза: похоже, Вафаи-паша оказался не единственным, чей дом не прошел проверку на лисоустойчивость. — Ясно. Чего ты от меня хочешь?

Кажется, пестреющая дырами история про случайную активацию заклинания у Сабира-бея вопросов не вызвала, и я несколько воспряла духом.

— Я надеялась, что господин отдаст приказ не причинять лисице вреда, — призналась я.

На лице чорваджи-баши значилось нестерпимое желание причинить лисице вред лично. Ну, или, на худой конец, заставить ее собственноручно починить злосчастную крышу Вафаи-паши.

— Кроме того, нужно все-таки забрать свитки из гильдии, но так, чтобы об этом не узнал Нисаль-ага, — с воодушевлением продолжила я и тут же скромно потупилась, — и проводить меня со свитками до дворца тайфы.

Глава 14.2

Сабир-бей нахмурился и на мгновение снова превратился в того чорваджи-баши, которого я привыкла видеть: бескомпромиссного, упрямого и ненавидящего, когда им пытается командовать кто-то, помимо самого султана. Потупилась я, еще не до конца осознав перемену его настроения: знакомы мы были гораздо дольше, чем мне хотелось бы, и изучить главного над янычарами я успела преотлично. Чужая покорность его успокаивала, а покорность женская — и вовсе умиротворяла.

Даже если чорваджи-баши понимал, что она наиграна от и до — а меня Сабир-бей изучил не хуже, чем я его.

— Так и быть, — снисходительно кивнул он, убедившись, что я в должной мере смиренна и терпелива. — Отряжу с тобой десяток янычаров, и еще десятку прикажу искать лисицу, но не причинять ей вреда. А ты передашь Рашеду-тайфе, долгих лет ему под этими небесами и всеми грядущими, что люди султана избавят его от беды.

— А сам господин что же, не посетит тайфу в минуту нужды? — невинно поинтересовалась я прежде, чем додумалась прикусить язык.