Володарь железного града

Ну куды больше сыплют на гостинец землицы. Вона, насыпь справа уже выше дерев, а через версту две сотни батраков холм крутой срывают. Ровный гостинец делают и гладкий, аки скатерть. Зачем сие никто не разумеет. Циклопед, он и не на такую кручу осилит. По мне, сие дурь несусветная. Блажит князь, злато в землю зазря закапывает. А землицу то не обычную кладут, особливую искусникам его подавай. Рассыпчатую, а коли таковой нет глину укладывают, её тута много. Вона ямы и справа и слева копаны. Правда под неё прежде обычную землицу подкладывают и укатывают огромадными бочками из уклада.

Мальцов повсюду полно с треногами и нитями. По ним, значится те вымеряют насыпь. То и дело словами чудными сыплют: «кавальер», «нулевое место», «резерв», «контр-банкет»… Сам то я понял, что к чему, всё же в те места каменья свожу. А прочие пальцы у виска крутят. Нет бы по-нашему сказывали. Стенка подпорная, ров, вал малый. Ан нет, токмо мозги люду пудрят.

Больше часа ехал Борис к своему участку и повсюду сотни, тысячи работающих людей. Истинно муравейник! Не на всяком торге узришь. Телеги таяли. То один, то другой возница сворачивал к щитам, уложенным вдоль насыпи, к крану-журавлю. Глазом моргнуть не успеешь, а мешок подхватили и карман отворив, ссыпали каменья. Обмолвиться с мужиками не успеешь, разворачивайся и шуруй взад. План то у каждого свой, зависит от участка. Кому-то везти ближе, кому-то дольше. У меня вот осмь поездок за смену, опосля Трофим меняет. Телеги наши всегда в деле, укладом колёса окованы, оси железны. Рессоры, полосы особы из уклада и спереди и сзади. Не трясёшься каждый камень спиною перебирая, а словно по реке плывешь. Главное же, по сорок пудов они тянут, куда до них нашим. И место для возницы справное. Спинка откидная со штырём под разные углы, ларь под жопой с подушкой из скоры, для воды и снеди. Над головою же тряпица. От солнца али дождя справная защита, не промокает. Одно плохо маловато таких справных телег, оттого и в ночь работаем. С фонарями! Вон, крюк для него сбоку торчит.

Служебная дорога в дюжину локтей ширины, телеги в любом месте разъезжаются. И не по землице уложена, подсыпаем кое-где щебнем. Ежели ручей какой, по низу обязательно трубуиз бела-камня пускают. С краёв, канавы для водицы устроены. Совсем худую землицу супесью с мелким камнем пересыпают, укатывают, опосля водою с известью проливают из бочек, для крепости. По болотам же завсегда фашины укладывают. Правда тута их почти нет, Дикое Поле округ. На мостах же гостинец с дорогую железною вместе идут. Ширше те мосты делают, ибо сказывали искусники, что в следующее лето начнём под второй путь отсыпать землицу.

Говорю же, по уму сделано! Я таковых гостинцев прежде и не видал. У нас то как, в Смоленске, ладят — просеку пробили, пару пней сковырнули да в ямы древ накидали. Езжай с ветерком. Ага, добро коли по такому непотребству три поприща в день осилишь. Весною же и вовсе только на лодке плыть потому как дренажа нет. А тута не забалуешь. Качество, во! Слово заморское, означает работу ладную. Ходят то и дело мальцы, в пузо дышат, все как один с линейками, шаблонами и рулетками. Ешо и землю трубками тыкают. Меряют, крепка ли! А иной раз завернут: «На пятом участке пути, сеть второстепенных дорог недостаточно развита». Хоть стой, хоть падай. Нет, ежели подумать усё ясно. Одни звенья лес валят, вторые пни корчуют, третьи вал для гостинца насыпают.

Есть и такие, что ставят столбы с нитями железными, телеграфом сие обзывают. Возил как-то те нити на бочку намотанные и видал как укладчики работают, справно. Друг за дружкою идут. Сперва воротом бурят яму, опосля копр осмолённые дубки забивает в землицу сыру, следом же на пасынок скобами большое древо с горшками стеклянными крепят. Самыми последними едут телеги с вышками и лестницами, с тех то нити железные и цепляют на столбы, две штуки. Правда говорят иногда ту нить ешо и в землю закапывают, но я того не видел.

При каждом отряде грибки стоят, с ларями малыми. Искусники туда подходят и в дуду чегой-то шепчут, а оттудова голоса! Шуршат, хрипят… страсть! По первой, мы когда глас услыхали едва в штаны не надули. Думали леший, али умрун балует, морок наводит. Ан нет, искусник растолковал, что сие телефон, удумка гишпанцев. Глас человека через эти самые нити передаёт. Видал при штабе и другие механикусы. Пищать аки мыши амбарные, а из рта лезет грамотка с закорючками тайными — точками и тире.

Борис подъехал к точке выгрузки и, ожидая очереди на разгрузку, любовался работой укладчика. Подцепив звено большими клещами, батраки, кинув веревку вниз, протянули по выдвинутому вперёд «носу» звено с рельсом и начали через блок веревку травить. Потихоньку. А мужики внизу значит, звено то направляют.

Уложили.

Молотом подбили и в стыки костыли загнали, а поверх ешо и полосу молотами забили. Дорога хоть из древа, но полоса, что поверх идёт, из уклада кована, в палец толщиною! Это же сколь серебра ушло, а ну как поганые уворуют. Было ужо такое. Один холоп полную суму гвоздей набрал и перелесками хотел уйти. Дурак и есть! Нас пять десятков конных сторожат и этот ешо, Борис опасливо посмотрел на небо.

Где-то под облаками, висел пилот на Змие Горыныче. Борис понимал, никакой не змей. Всего лишь набор из тряпок и реек. Но сделать с собою ничего не мог и, видя висящего в небе отрока, каждый раз крестился. Хотя однажды сам видал как «пилота» с дороги запускали. Трос к циклопеду подцепили и тот «газу». А мы стоим рты раскрывши, смотрим, как десяток крыльев раскрываясь уходит в небеса, вытянув, словно репку, подвешенного в корзине паренька. Говорят, у того труба подзорная в суме, та, что волшбою дальние земли показывает да телефон на главе. Поди, уйди от такого.

— Не зевай! — Вторак, крановщик, окрикнул его. — Цепляй крюк то. Хорош ужо ворон считать!

Ох, и не заметил, как очередь подошла.

На обратном пути к Борису споро подскочил отрок-логист и сунул в руки горшок медный с горячими щами, тушеным с гречою маргачем[i] и ароматным хлебом. Только и крикнул:

— Порожний иди.

Хитро сделан горшок то. Крышка в нём заместо тарелки, хлебово и мясо разделены. Ложки и вилки упрятаны, сбоку. Удобно, что ни говори. Трапезничаю завсегда на обратном пути. Кукушка умная кобыла, без указки идёт. Хотя и не всегда без груза возвращаюсь. Бывает грузят мешки с известью, уклад, трубы каменные для мостов. Логист сказывает, где надобно груз скинуть на платформы промежуточные, цифирью подписанные. Откуда его другие возницы забирают.

Борис потянул ноздрями ароматный запах из котелка. Добре! Зря всё же на князя наговариваю. У кого ешо так добро хлопов кормить будут? Когда в Яузских Мытищах слух пошёл, что полон купил князь Глуховский многие перекрестились, вот и у меня камень с души упал. Уже лучше к своим князьям холопом кабальным, чем к басурманам в услужение. От Москвы, насадами да ладьями малыми свезли до Коломны, а оттудова пошли на вёслах вверх по Оке-реке, после по Зуше, до самого Новосиля. На пристани посадили полон в телеги, кои те самые циклопеды, по лежням из древа повезли в лагерь из юрт, да палат ветошных. Князь туда вскорости приехал, речи говаривал красные. Мол, работайте добро и через три лета из кабалы освобожу. Посажу на землях своих и будете аки сыр в масле кататься. А пока же гостинец надобно ладить, ибо поистратился на вас.

Оно и понятно. Мужики с соседнего отряда сказывали, что видали как лари с медью таскали поганым и ларей тех, без счёту. Говорят и то, будто князь полон Смоленский увесь выкупил, даже в Орду за кем-то гости поехали. Слухи идут. Осьм-на-дцать тысяч гривен отдал! Ежели так, поклон ему земной. А гостинец всё же добрый. Быстро ладим, а всё потому, что мосты загодя ставят и полоса железна не дурь, как усе поначалу думали. Потребна она, дабы по ней телег тянуть больше и быстрее. Не сразу наши мужики сие уразумели. Вона, по первой спор старшине артельному, Никифору продули. Сказывали: «Зачем, мол, уклад переводить на лежни, ужель древо хуже?» Дык, что думаете. Показал нам, не поленился. По рельсу лошадь утянула десяток вагонов с глиною, а по лежням вполовину меньше и то, едва не надорвалась. Чудно!

Живём покуда, в тех же шатрах. За работу нама каких-то баллов начисляют. Мужики Новосельские, что с нами работают, сказывают, в лавке при острожке на каждый бал можно добра взять аки на два или три резана. Правда нас тута штрафуют нещадно, особливо за гигиену. Не больно много их остаётся. Только попробуй кучу у дороги наложить! Считай день зазря работал. Воду пить только кипячёную, руки мыть мылом по три раз в день. А зато прочие заботы с нас сняли.

Бабы порты стирают и хлебово варят, отроки прочую мелкую работу ладят. Чад малых держат в саду каком-то, порою и баб туда пускают, проведать. Усех холопов по прибытию расспросили кто, да из какого погоста родом и в книжицу писали сие. Многие своих сродственников нашли, а седмицу назад и меня обрадовали. Жинка нашлась, при седьмом отряде! И брат старшой, но тот далече, где-то под Лужею гостинец ладит.