«Волос ангела»
Шрифт:
Нет, уходить отсюда он будет один, а господин ротмистр останется здесь зарытым в подвале уютного домика под зеленой крышей – кто тут станет его искать? Но пока не время: мавр должен сделать свое дело.
В кабинете начальника МУРа собрались все, кто работал по делу, связанному с письмом митрополита. Расселись вокруг стола, сдерживая желание попросить разрешения закурить. Делая скупые, малопонятные пометки в блокнотах, внимательно слушали выступавших по очереди сотрудников, отвечавших за работу по отдельным направлениям.
– Таким образом, круг почти замыкается… – подытоживая сказанное, Виктор Петрович прихлопнул ладонью лежавшую перед ним стопку документов. –
– Шерше ля фам… – улыбнулся Греков.
– Да, – серьезно посмотрел на сразу подобравшегося Федора Виктор Петрович, – надо искать женщину! Именно эту женщину. Молодцы, что вовремя ликвидировали притон Татарина. Кстати, остальные, арестованные там, кроме полового Филимона, еще что-нибудь интересное дали на допросах?
– Изворачиваются, – нехотя отозвался Козлов. – Филимон, тот сам многого не знает, где подслушал, где подсмотрел – натура такая. Теперь все выкладывает. Подручные буфетчика, которых он держал для расправ с ненужными посетителями, замешаны в ряде ограблений – это мы уже установили точно, – но к церквам никакого отношения не имеют.
– Уверен?
– Проверяли, Виктор Петрович, – немного обиженным тоном сказал Козлов, – буфетчик Татаринов, почему у него и кличка Татарин, словно чувствует, что у нас против него улик по делу о церквах пока нет, и говорить на эту тему категорически отказывается. Не знает якобы ничего.
– А как он объясняет, что именно в его трактире Николай Петрович встречался с Паном? Случайно зашли?
– Молчит. Полагаю, что этот пока нам неизвестный Николай Петрович – личность среди уголовников весьма авторитетная. Чувствуется, что боятся они его очень сильно. И, кроме того, он практически никого из них не посвящал в свои дела, только Татарина, да и то краем. Со всех сторон закрытая банда.
– Надо открывать. Время идет, товарищи, время! Что у нас по учетам выяснено? – повернулся начальник к Жоре Тыльнеру.
– О Николае Петровиче пока ничего. Слишком мало тех сведений, которые дает нам половой Филимон. По цыганке тоже ничего нет, а вот Пана нашли, взгляните на портрет, – Тыльнер положил на стол перед Виктором Петровичем увеличенную фотографию. – Некий Браилов Иван Маринович, из одесских мещан, налетчик с дореволюционным стажем, кличка Яшка Пан. По нашим данным, недавно прибыл в Москву из Питера. Не исключено, что главарь хорошо знает его лично и специально вызвал сюда для совершения ряда убийств.
– Основания? – начальник МУРа пустил фотографию Пана по рукам.
– Психа явно убил Яшка Пан, Шкуратов хорошо запомнил убийцу, все приметы сходятся. Значит, главарь начал убирать ненужных ему более людей, но сам не мог или не хотел, а всего вернее – боялся на это местных уголовников подбивать, чтобы мы не вышли быстро на его след. Поэтому и появляется здесь Яшка Пан. Уж не сворачиваются ли они, собираясь на новое место?
– Вот это и надо срочно выяснить. Но в любом случае всех членов банды необходимо в самые сжатые сроки выявить и задержать. Нет у нас права позволить им еще где-то гулять. Нельзя допустить и новых убийств. Банда, судя по всему, не маленькая, они могут, заметая следы, уничтожать друг друга и тех людей, которые были каким-либо образом связаны с ними. Поэтому Пана взять надо тихо и быстро. Что у нас с серебряником, установили?
– Вроде как… – раскрыл свой блокнот Жуков.
– Вроде или установили? – сердито сдвинул брови Виктор Петрович.
– Установили.
– Кто он?
– Метляев Иван Васильевич.
– Точно?
– Больше некому, – решил помочь Жукову Федор. – Проверили
всех и вся. На него больше всех похоже такими делами заниматься.– Братья похожи бывают, Греков. А нам надо оперировать точными данными. Точнее, чем математики. На каком основании мы будем проводить у него обыск или его арестовывать? Потому что похоже? Что я прокурору скажу? Похоже, мол! Засмеют нас. Данные и улики, вот что надо иметь, а ты – "похоже".
– Ну, не знаю, Виктор Петрович! Псих именно к нему заходил – это мы точно узнали. Сын у Метляева извозчик, и номер его сто шестьдесят два. Не обманул цыган, – немного обиженным тоном сказал Греков.
– Это все пока слабо.
– Хорошо, есть и третье. Метляев-младший был в наряде на разъезды как раз в тот самый день, когда у монастыря зарезали Кольку Психа. Он нас и вез на выезд.
– Совпадение? – живо заинтересовался Виктор Петрович.
– Думаю, да… – Федор сделал небольшую паузу. – Приехав на место, он повел себя несколько странно. Зачем-то пошел смотреть на убитого, увидев его, изменился в лице и начал отпрашиваться под предлогом болезни. Я решил его не удерживать, но поведение Метляева – правда, тогда мы еще не знали, что это именно Метляев, – показалось мне подозрительным. Как это у извозчика не поена кобыла, почему он вдруг занедужил, да еще отказывается от осмотра доктором, ну и прочее. Пришлось попросить Шкуратова присмотреть, куда направится извозчик. Получив разрешение уехать, Метляев прямиком погнал кобылу к отцу, да так быстро, что Гена еле-еле поспел за ним. У отца извозчик пробыл долго и от него поехал прямо домой. Ни к докторам не обращался, ни кобылу не поил. Могу считать, что это еще одна нитка из клубка. Надо получать санкцию на обыск и задержание обоих Метляевых.
– Создаем две группы, – приказал начальник, – одна проведет обыск у Метляева-старшего и оставит там засаду, другая пойдет в кабаре «Нерыдай». Наблюдение с комиссионных магазинов, и особенно с кудинского, пока снимать не будем. Так… К Метляеву поедут Козлов с Жуковым. Тыльнер будет продолжать работу с учетами, Греков и Шкуратов – в кабаре. Людей еще дадим.
Сорок сороков церквей на белокаменной Москве – так, по крайней мере, утверждала старая пословица. Ну, может, и не сорок сороков, но действительно немало. И разные, очень разные были храмы – парадные, подавляющие своим величием, полные позолоты и загадочного мерцания окладов дорогих икон в богатых резных иконостасах; небольшие, бедные, для простого люда, где не найти ни тяжелых риз, ни сладкоголосого хора.
Раньше что ни улица – то своя знаменитая церковь, а то и не одна. У каждой улицы своя история – и у храма тоже. Вот и на Ордынке были две знаменитые церкви – Николы в Пыжове, построенная во второй половине XVII столетия и названная по фамилии одного из стародавних стрелецких начальников – Пыжова, и церковь Всех скорбящих. Ее трапезную и колокольню построил в семидесятых годах XVIII века знаменитый русский зодчий Баженов. Спустя полвека другой талантливый русский архитектор – Бове пристроил к ней ротонду с колоннадой.
Невроцкого ни архитектурные, ни исторические изыскания нисколько не интересовали – просто недалеко от церкви Всех скорбящих был дом, где жил Воронцов, к которому Алексей Фадеевич сегодня решил направиться с визитом. В руках он держал свой неизменный саквояж.
Спрашивать ни у кого из прохожих ему не хотелось, и, немного побродив, бывший ротмистр отдельного жандармского корпуса сам отыскал нужный ему дом, обойдя его кругом, вошел во двор – все парадные были заколочены. Приоткрыв дверь черного хода, оглядел витые чугунные перила, полустертые ступени довольно крутой лестницы; ядовито усмехнулся, представив себе прыгающего со ступеньки на ступеньку хромого Воронцова.