«Волос ангела»

– Желаете карточку вин? – слегка поклонился официант.

– Позже, – небрежно бросил Федор. – Скоро начнут представление?

– Сейчас. А карточку я вам поднесу в момент. Не извольте беспокоиться.

Официант еще раз слегка поклонился и убежал.

– Держись свободнее, – незаметно толкнул под столом ногой Генку Федор. – Чего ты надулся, как сыч?

– Воротник задушил, – сконфуженно признался тот, – снять бы его к лешему вместе с галстуком… А чего закажем? Денег-то у нас с тобой в обрез.

– Посмотрим… Тебе левая половина зала, мне правая. Узнаешь его?

Геннадий только хмыкнул – забыть гада, который ушел от него в то памятное раннее утро у монастыря? Ну нет – среди тысяч людей, пусть даже и похожих на него, как родные братья, он узнает этого бандита.

Федор, сделав скучающее лицо, неторопливо и внимательно начал осматривать посетителей кабаре. Роскошество обнаженных женских плеч, блеск украшений, редкие меха, тонкое сукно дорогих костюмов, золотозубые улыбки, лысины, благородные седины, пышные прически…

В воздухе чувствовался запах прекрасного табака и тонкий, устоявшийся аромат духов. Оркестр смолк, танцевавшие направились к своим местам.

Нет, Яшки Пана в его половине зала явно не было. Греков отлично запомнил по фотографии пухлые щеки, маленький рот, короткие, словно подбритые на концах, брови, черную кляксу усиков под вздернутым носом.

– У меня пусто, – тихо сказал он Шкуратову.

– Дробь, орудия на ноль! – отозвался тот. – Будем ждать. На улице не пропустят?

– Не должны… Только бы пришел. Через него на всю цепочку выйти можно. И женщина должна быть с ним.

На эстраду выскочил загримированный под негра актер в канотье. Оркестр заиграл румбу. Лихо выбивая каблуками чечетку, танцор начал легко двигаться в такт музыке.

– Вот дает! – восхитился Генка. – Где только учатся?

Подбежал официант, подал меню в большой солидной папке с золотым тиснением. Федор отпустил его небрежным кивком.

– Позовем… – дождавшись, пока тот отошел, он раскрыл папку, первым делом взглянул на цены. – Ну что, по-божески, в ползарплаты вполне можем уложиться… А насчет чечетки… Говорят, она родилась в Египте, еще во времена фараонов.

– Так давно? – изумился Шкуратов. – Я всегда думал, что это матросский танец.

– Матросским он стал много позже, а сначала чечетку отбивали древнеегипетские жрецы: во время празднеств они вставали на металлический диск и били в такт песням каблуками. Цыгане принесли чечетку из Африки в Европу. Потом ее начали отплясывать в портовых кабаках Америки, особенно негры. Помню, в четырнадцатом году у нас, в России, выступал ансамбль сестер Барризонс. А какие свои мастера: Караваев, Кутузов, Пешков…

– Слушай, откуда ты все знаешь? Ты вообще спишь когда-нибудь? Или только работаешь и читаешь?

– Сплю, сплю… – успокоил его Федор. Внезапно лицо его напряглось. – Вот он! Только тихо, не спугни…

Шкуратов медленно повернул голову.

Около входа, бережно поддерживая под локоть красивую женщину с пышными темными волосами, стоял среднего роста плотный мужчина с усиками щеточкой. Он что-то говорил, улыбаясь своей спутнице, – было видно, как шевелятся губы его капризного маленького рта, но глаза оставались по-змеиному холодными.

По знаку мэтра подошел официант и повел их к свободному столику в противоположном конце зала.

– Да, это тот, что ушел от меня у монастыря… – Гена медленно сжал свой большой кулак, сминая в нем туго накрахмаленную салфетку…

…За столиком Пан расселся по-хозяйски, откровенно разглядывая свою знакомую. Когда она за ним пришла на квартиру, рассматривать было некогда, по дороге тоже не сумел – на улице уже стало темновато, а сейчас, в зале кабаре, самая подходящая обстановка, чтобы рассмотреть ее без помех.

Приятная женщина, даже красивая. И где ее только, черт его возьми совсем, откопал Антоний? Отсутствие богатых украшений вполне заменяет блеск прекрасных глаз. Многие мужчины в зале обратили на нее внимание – это Яшке Пану одновременно и весьма польстило, и очень не понравилось. К чему быть в центре всех взглядов? Пан не любил, когда на него глазели.

– Долго нам здесь сидеть? – осведомился он, быстро осматривая зал.

– Нет, за нами скоро придут, – успокоила она. – Закажите что-нибудь.

– Шампанского! – приказал Пан официанту. Тот кивнул и убежал в буфетную.

– Не волнуйтесь, кроме нашего человека, никто не знает, что мы здесь, – улыбнулась Ангелина. – Перестаньте без конца осматриваться.

– Я никогда не волнуюсь, – рисуясь перед ней, солгал Яшка Пан, – просто не хочу встретить ненужных знакомых. Вы давно знаете Николая Петровича?

– Хотите, я вам погадаю? – предложили она, чтобы уйти от ответа.

– На картах? – осклабился бандит. – Вранье! Да и карт нет.

– Почему обязательно на картах? Можно и по руке, или вы боитесь узнать свое будущее?

Пан молча протянул ей через стол раскрытую ладонь. Она взяла ее своими тонкими пальцами, всматриваясь в линии руки.

– У вас нелегкая судьба… – наконец сказала она. – Но зато будет очень долгая жизнь. Видите, какая длинная линия жизни на вашей ладони?

Оркестр начал играть регтайм. Чечеточник, держа канотье в картинно откинутой в сторону руке, пошел по кругу, виляя бедрами и рассыпая дробь каблуками. Пан покосился на эстраду и отнял руку.

– Спасибо.

– Что вы, за гаданье нельзя благодарить.

Бандит в ответ только ухмыльнулся и снова пробежал глазами по залу. И словно споткнулся – крупный темноволосый мужчина, сидевший за столиком в другом углу, быстро отвел свой взгляд в сторону, но Пан уже успел уловить внимательную цепкость слегка прищуренных светлых глаз, словно он попался на рыболовный крючок, поддевший его под самое сердце. Яшка слишком хорошо знал, кто так смотрит!

Случайность? Лицо темноволосого незнакомо. Так, а что за фраер рядом с ним? Интересный моложавый шатен в щегольском сером костюме-тройке. С улыбкой наблюдает за чечеточником, как будто никогда в жизни не видел ничего более занятного.