Волшебная нить

– Где ты взяла это письмо?
– спросила Катя горничную, дав ей знак войти.

Настя проворно прикрыла за собой дверь и зашептала:

– Человек Бронских караулил меня, пока я не вышла на снег ковры выбивать. Уж не выдайте, барышня! Мне ведь строго-настрого наказано было, все письма, коли будут, нести дядюшке вашему.

– Будь покойна, не выдам, - пообещала барышня.
– Сама, смотри, не проболтайся. Выходит, были еще письма?

Настя пожала плечами:

– Бог весть, должно быть, не через меня передавали.

– Неужто дядя так низок, что читает чужие письма, а, Настя?
– Эта мысль заставила девушку похолодеть.

– Да уж, будьте покойны, коли попали в его руки, прочитали-с. Что им до совести да до чужих чувствований? Вы уж простите, скотина ваш дядюшка!

– Как бы раздобыть эти письма?
– задумалась влюбленная барышня.

– Да кто ж ведает, куда барин прячет их?

– А если поискать?
– заговорщически прошептала Катя.

– Ох, барышня, не сносить мне головы!
– охнула Настя, но глаза ее загорелись азартным огоньком.

– Я и не неволю тебя, сама поищу, - Катя решительно поднялась со стула.
– Ты поможешь: будешь караулить, как бы дядя не застиг меня.

Однако пришлось ждать, когда Василий Федорович уедет в город по своим таинственным делам. И как назло, на сей раз он не спешил.

Катя горела нетерпением найти и прочесть Левушкины письма, вновь окунуться в наслаждение его пылкими признаниями, трепетом любви... Как, как смеет дядя прятать чужие письма, а то и читать их! Катя страдала от одной мысли, что Василий Федорович вторгся в ее сокровенную тайну.

Она силилась не выдать свое негодование, когда вопреки своим нынешним правилам вышла к обеду и увидела несносную физиономию дяди. Марья Алексеевна обрадовалась тому, что обожаемая дочь оставила, наконец, самовольное затворничество. Она ласково справилась о ее здоровье.

– Недурно, - ответила Катя, силясь не смотреть в сторону Василия Федоровича. Она склонилась над тарелкой с ветчиной, делая вид, что занята едой.

– Душенька, а почему бы тебе не пригласить к нам в гости Наташу? Все веселее будет!
– неожиданно предложила Марья Алексеевна, и дядя тотчас навострил уши.

Катя не смела поверить.

– Вы не шутите?
– спросила она, глянув в сторону насупившегося Норова.

– Вовсе нет, - ободрила ее маменька и обратилась за поддержкой к Василию Федоровичу.
– Ведь вы не против, я полагаю?

Дядя важно промакнул рот салфеткой и проворчал:

– С чем изволите принимать избалованную особу? Что у нас к обеду подают, у Давыдовых и лакеи не едят.

– Вовсе Наташа не избалована!
– заступилась за подругу Катя.
– И простым кушаньем не гнушается.

– Решено! Посылаем к Давыдовым Сеньку!
– воодушевилась Марья Алексеевна.
– И писать не будет нужды.

– А вот Сенька мне понадобится!
– злорадно вставился дядя.

– Коли понадобится, возьмете форейтора Андрюшку.

Не обращая внимания на ледяное молчание Василия Федоровича, дама распоряжалась, призвав к себе няньку Василису:

– Вели Сеньке запрягать лошадей и ехать к Давыдовым за Наташей. Пусть скажет, в гости звали, мол, к барышне.

– Не поздно ли, матушка?
– опасливо поглядывая на барина, возразила Василиса.
– Поутру-то с зарей, чай, лучше б было?

Катя насилу удержалась, чтобы не застучать ногами от нетерпения: инстинкт подсказывал ей, что надобно ждать.

– Вздорничать изволите?
– возвысил голос Василий Федорович.
– Не дам губить имущество! Или уж запамятовали, как ваша дочь едва не сгинула у разбойников вместе с людьми и лошадьми?

Катя с отчаянием видела, что маменька сдается под его напором.

– Можно человека послать с запиской, Наташа приедет завтра в своем экипаже, - неуверенно предложила Марья Алексеевна.
– Разбойников выловили, сказывают...

Катя поняла, что игра проиграна, когда дядя решительно поднялся из-за стола и подытожил:

– Нечего гнать человека на ночь глядя! После поговорим об этом!

29.

Марья Алексеевна имела свой резон приглашать в гости Наташу. Встревоженным инстинктом матери она чувствовала, что нельзя ни на час оставлять Катю одну. От нее, своей любящей маменьки, Катя отвернулась и так не ко времени! В комнату к себе не впускает, на вопросы не отвечает. Все не может простить, что Марья Алексеевна оказалась в сговоре с дядей. А что тут поделаешь? Не могла Марья Алексеевна допустить, чтобы дочь ее повторила ошибки матери. Надобно держать ее подальше от Бронских, их предательской натуры. Ничего, юный Бронский вернется в Петербург, и все потихоньку забудется. Время лучший лекарь всех душевных ран...

Теперь новая беда грозит ее малышке. Открытие, сделанное давеча Марьей Алексеевной, потрясло бедную женщину. Возможно ли, что этот приживал, старый угодник и вечный ее поклонник перенес свои амбиции на Катю?! Он делает вид, будто невинен как голубь, а из Кати слова не выжмешь, однако здесь решительно нечисто. Сердце давно подсказывало Марье Алексеевне, что надо бы последить, присмотреться лучше к поведению Василия Федоровича с Катей, но все недосуг было. Да что греха таить, не хотелось спокойствия лишаться. Если уж быть вовсе откровенной с собой, в глубине души она надеялась, что все само как-то образуется: и с имением, и с Катей. Будь Норов помоложе и хоть с небольшим капитальцем, так можно было б и сосватать Катю...

Марья Алексеевна тотчас в сердцах отшвырнула работу, которой занималась, сидя по обыкновению у окна. Василиса, тут же расположившаяся с вязаньем, удивленно глянула на барыню. Да, ей, любящей маменьке, было бы проще так, не выходя из дому, и дочь пристроить! Как она низка!

– Послали лошадей за Наташей?
– зная ответ, спросила Марья Алексеевна.

Василиса вдругорядь удивилась:

– Полно, матушка, сама ведь проводила барина в город. Он и взял лошадей. Кого же за давыдовской барышней посылать?

Опять он сделал все по-своему, подумала Марья Алексеевна. Она дурно спала эти ночи, все искала способа примириться с Катей, размышляла о будущем дочери. Все чаще возникала мысль посоветоваться с умным, надежным человеком, да где ж его взять? Ах, как трудно женщине без опоры, без мужской руки!

Исподволь возникал коварный вопрос: "А предводитель дворянства? Ему по роду занятий положено быть подмогой и опорой вдовам и сиротам". Марья Алексеевна гнала от себя эти предательские мысли: еще не хватало быть просительницей у человека, некогда отказавшегося от нее! Однако она отметила, что угроза обратиться к Бронскому решительно подействовала на Василия Федоровича.