Волшебники Гора

— Отвратительно! — возмущённо заявила свободная женщина, появившаяся поблизости.

Честно говоря, я даже не заметил, как она появилась и откуда она вообще здесь взялась, настолько поглощён был созерцанием танцующих красоток.

— Пошла прочь отсюда, шлюха! — недовольно бросил ей крестьянин.

Свободная женщина даже задохнулась от возмущения, но скандалить не стала, и поспешила исчезнуть в темноте. Крестьяне далеко не всегда терпимы к благородным дамам. Впрочем, они также и не имеют ничего против них, особенно когда те попадают в их руки, скажем, после падения города, или если их захватили и, по той или иной причине, сознательно продали в деревню. Подозреваю, что этим суровым парням скорее даже нравится иметь таких изящных женщин, которые, вероятно, ещё совсем недавно, будучи благородными и рафинированными дамами имели обыкновение унижать или презирать их касту. Наверное, приятно видеть их у своих ног, голых и связанных по рукам и ногам грубыми верёвками. Бывает, что крестьянин спрашивает свою изящную собственность, довольна ли она тем, что теперь принадлежит ему. Если она отвечает отрицательно, то он избивает её за это. Если женщина отвечает утвердительно, то её также ждёт порка, на этот раз за ложь. Впрочем, женщины быстро постигают различные необходимые в деревне умения и навыки. Плеть им здорово помогает в этом. Что интересно, эти женщины, попав под власть этих сильных мужчин, очень часто становятся превосходными сельскими рабынями. Позже им даже могут разрешить спать в хижине, в ногах их хозяина. Иногда.

— Вон та, здорово танцует, — указал мне мужчина.

— Точно, — согласился я.

— Кажется, волосы у неё тёмно-рыжие, — заметил его сосед. — При таком свете трудно рассмотреть.

— Ага, — кивнул первый.

Тёмно-рыжие волосы чрезвычайно высоко ценятся на невольничьих рынках. Мне сразу как-то вспомнилась одна знакомая рабыня, Темиона, которая теперь, насколько я знал, была в собственности Бортона, курьера Артемидория с Коса. Её волосы были именно такого, изумительного тёмно-рыжего оттенка. К тому же, к настоящему времени, они у неё должны были уже изрядно отрасти, за те несколько месяцев, что прошли с тех пор, как её обрил хозяин «Кривого тарна».

Я заметил, что свободная женщина вовсе не ушла, я всего лишь отошла за пределы освещённого круга, и теперь стояла там, на свободном пространстве, позади мужчин. С этого выгодного положения она продолжала наблюдать за танцевавшими рабынями. Признаться, меня это несколько озадачило. Если она нашла такую красоту, освобождение чувств и радость от доставляемого другим удовольствия, такую реальность и честность, великолепие находящихся в собственности женщин перед их рабовладельцами, оскорбительными и отвратительными, тогда зачем смотрела? Что же такого интересного для себя увидела она в этом кругу? Что же так привлекло её, что столь очаровало в этом зрелище? Как и все свободные женщины, она, почти наверняка, была полна запретов, комплексов и неудовлетворённости. Она не отрывая глаз, всматривалась в круг. Как знать, не видела ли она там себя, одетую в тряпку и ошейник, извивающуюся и крутящуюся вместе с другими, такую же красивую и живую, уязвимую и беспомощную, принадлежащую как они. Может она представляла себе, как её господин поднимает плеть, вынуждая её удвоить усилия, чтобы доставить ему удовольствие и избежать наказания. Честно говоря, я бы не удивился тому, что она, стоя там, в темноте, и делая вид, что просто наблюдает, каждой клеточкой чувствовала танец в своём теле, все его бесчисленные движения, каждое па ног, взмах рук, перемещение живота, наклоны тела, всю цельность своей женственности. Возможно, она жаждала, чтобы нашёлся тот, кто сорвёт с неё тяжёлые одежды, наденет на неё ошейник и втолкнёт в круг. Уж я-то не сомневался, что она приложит все усилия и даже больше, чтобы такой мужчина остался бы ею доволен. В действительности, лучше бы ей в таком случае очень постараться! Но как странно было то, что она, свободная женщина, задержалась в таком месте. Они вообще бывают непостижимы. Приходило на ум гореанское высказывание о том, что свободная женщина — загадка, разгадкой которой является ошейник.

— А ну прочь! — махнув рукой, сердито крикнул мужчина, который, перехватив мой взгляд, обернулся и увидел свободную женщину. — Проваливай отсюда!

Свободная женщина поспешно повернулась и растворилась в темноте. Честно говоря, я почувствовал себя немного виноватым перед ней. Правда, потом, я понял, что, конечно, этот крестьянин был по-своему прав, этот круг и его окрестности были совсем не тем местом, в котором стоило бы появляться свободной женщине. Это место больше подходило для удовольствия рабовладельцев и их рабынь. Кроме того, находиться поблизости от таких мест и в такое время, хотя я и не думал, что это актуально для этого лагеря, может быть опасно для свободных женщин. Например, мне рассказывали о таких ситуациях, когда свободные женщины пытаются даже маскироваться, чтобы подсмотреть за отношениями владельцев и рабынь. Для этого они переодеваются в юношей, чтобы их пустили в пага-таверну. И, кстати, зачастую их, действительно туда впускают, правда, позже к своему ужасу, они обнаруживают себя брошенными голыми на песок танцевального круга и принужденными выступать под угрозой плетей. Бывает и так, что мучимые любопытством, женщины пытаются войти в такие заведения, притворившись рабынями. Странно, что им не приходит в голову, что они могут покинуть его уже через чёрный ход, а вскоре и вправду стать рабынями, только уже самыми настоящими. Во многих городах, кстати, такие действия, как попытка шпионить за мужчинами и их рабынями, притворяясь рабыней, или даже переодевание в рабыню дома, предполагая, что это останется в тайне, как и посещение невольничьего рынка, или, просто, излишне пристальное внимание к рабским полкам на улицах, даже просто выказанный интерес или очарование неволей, могут привести к порабощению. Очевидно, предполагается, что такие действия и интересы характерны для рабыни, а раз женщина их проявляет, соответственно, она и есть рабыня.

Я заметил, что с другой стороны к кругу приближается мужчина, позади которого, семенит необычайно красивая женщина.

— Тэйбар! — послышались радостные мужские крики со всех сторон. — Это же Тэйбар!

Я уже не раз упоминал про ненависть свободных женщин к своим порабощенным сёстрам, и про то, что они утверждают, что презирают их и пренебрегают ими. И действительно, обычно они относятся к рабыням так, что иначе как иррациональной и необъяснимой жестокостью это и не назовёшь. Особенно это имеет место, если рабыня очень красива, и представляет большой интерес для мужчин. Лично я считаю, что подобное отношение свободной женщины к рабыне мотивировано, как это ни парадоксально, прежде всего, завистью и ревностью. В любом случае рабыни боятся свободных женщин как огня, поскольку они, будучи простыми рабынями, оказываются полностью зависимыми от их милосердия. Однажды, несколько лет назад, кстати, в Аре, был случай, когда несколько свободных женщин, в гневе и, возможно, в ревности к удовольствиям мужчин и рабынь, ворвались в пага-таверну с дубинами и топорами, попытавшись разрушить заведение. Это, на мой взгляд, лучший пример, хотя весьма экстремальный, беспрецедентной психологической реакции, вылившейся в попытку оскорблением и действием, мотивированную завистью, ревностью, негодованием, или каким-либо ещё подобным чувством, помешать удовольствию других, поскольку сами на них или неспособны, или их не хотят. В любом случае, известно чем закончилась та история. Посетители таверны, будучи гореанами, то есть людьми не обработанными негативистской и антибиологической пропагандой, быстро разоружили тех женщин. Потом мужчины их раздели, связали руки за спинами, накинули им верёвки на шеи, помогая стрекалами и плетями, вывели из таверны. А уже снаружи, на мосту Двадцати Фонарей, те женщины вынуждены были смотреть, как сжигают их одежды. В конце концов, их просто отпустили, правда, связанных и в караване. Мужчины Гора не собираются сдавать своего неотъемлемого право на мужество, на законное доминирование на планете, на предписанную им природой власть. Они не хотят попасть под женский диктат. Кстати, самое интересное в этой истории — это её эпилог. Через два или три ана женщины вернулись, в основном босиком, а многие были скромно одеты в одежды подходящие женщинам низких каст. Некоторые даже надели бусы, кто на шеи, а кто на левые лодыжки. Они принялись выпрашивать разрешения служить в таверне и выполнять рабские работы, такие как уборка и мойка. Как это ни странно, но им пошли на встречу. Правда, поначалу рабыни были изрядно напуганы этим. Однако потом, когда выяснилось, что эти женщины не просто покорно исполняли обязанности уборщиц, но ещё и робко смотрели на рабынь снизу вверх, выказывая желание учиться у них тому, как быть женщинами, и едва осмеливались стремиться к их статусу, страхи невольниц постепенно спадали, по крайней мере, до известной степени. В конце концов, получилась довольно странная коллизия, когда каждая из рабынь, пусть даже самая низкая из рабынь в рейтинге таверны, постоянно подвергающаяся порке плетью, вдруг стала «первой девкой» для некой свободной женщины. Редкий поворот в жизни тех кто надел рабский ошейник. Само собой разумеется, со временем, тем свободным женщинам, изучившим подходящие роли и уроки женственности, к чему они имели генетическую склонность, и не без помощи их прекрасных наставниц, разрешили подать прошение об ошейнике. И уже не было ничего удивительного, что это прошение удовлетворили. Похоже, что это было именно то, чего они хотели всё время, просто на уровне, не до конца постижимом для них поначалу. История умалчивает об их дальнейшей судьбе, но можно предположить, что они, ещё недавно являвшиеся гражданками Ара, были вывезены из города, чтобы быть проданными на различных отдаленных рынках.

— Приветствую, Тэйбар! — поздоровался кто-то из присутствующих.

— Ура, Тэйбару! — восторженно выкрикнул другой.

Судя по манере приветствий, можно было заключить, что этот Тэйбар мог превосходно управляться с шестом или мечом. Такие здравицы обычно обращены только к признанным экспертам или чемпионам в том или ином виде состязаний. Например, высококлассного игрока каиссы иногда приветствуют именно в такой манере. Присмотревшись к Тэйбару, я заподозрил, что передо мной был опытный мечник.

— С ним его Тука, — обрадовано заметил мужчина стоявший рядом.

— Тука, Тука! — принялся скандировать другой мой сосед.

«Тука» — одна из самых распространённых рабских кличек на Горе. Например, я знавал нескольких рабынь, которых так называли. Девушка, пришедшая вместе с Тэйбаром, Тука, насколько я понял, опустилась на колени сбоку от своего хозяина, выпрямила спину и скромно опустила голову вниз. Ошейник плотно прилегал к её горлу, как это и принято у большинства рабовладельцев северного полушария. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что этот Тэйбар относился к тому типу мужчин, которые держат свою рабыню или рабынь, под строжайшей дисциплиной.

— Тука, Тука! — присоединился к скандированиям ещё один товарищ.

— Она необыкновенно соблазнительна, — вынужден был признать я.

— Главное, что она кое-что понимает в рабских танцах, — сообщил мне мужчина, облизывая губы.

— О-о? — удивлённо протянул я.

— Уж можешь мне поверить, — заверил меня он.

— Тука, Тука, Тука! — скандировало всё больше мужчин.

Вновь пришедший, по имени Тэйбар, посмотрел вниз на свою рабыню, которая перехватив его взгляд, быстро и робко прижалась губами к его бедру. Трудно было не заметить, что она принадлежала ему до самых глубин своего живота.

— Туку в круг! — призвал кто-то из зрителей.

— Она — танцовщица, — объяснил мне мой сосед справа.

— Она неподражаема, — добавил тот, что слева.

— Туку в круг! — выкрикнул ещё один мужчина.

— Тука, Тука! — неслось со всех сторон.

Тэйбар резко щёлкнул пальцами, и рабыня, вскочив на ногам, замерла, выпрямив спину, склонив и немного повернув голову вправо, держа руки по боками, ладонями назад. Именно так стоит рабыня в пага-таверне, готовясь выйти на песок или на сцену. Я жадным взглядом впился в рабыню Тэйбара, впрочем, как и все мужчины, да и женщины собравшиеся здесь. Да, надо признать, у его Туки была превосходная фигура рабыни-танцовщицы.

— Очистить круг! — призвал один из зрителей, и все остальные танцовщицы торопливо раздались в стороны, опускаясь на колени, и готовясь смотреть.

А я всё рассматривал Туку, восхищаясь её красотой и формами.

Тэйбар указал рукой в сторону круга.

— А-ах! — дружно выдохнули мужчины.

— Она двигается как танцовщица, — заметил я.

— Она и есть танцовщица, — заверил меня мой сосед, как и я не сводивший с ней восхищённого взгляда.

Теперь женщина расслабленно стояла в кругу. Её гибкая фигура просто излучала жизненную энергию. Руки подняты над головой, запястья плотно сжаты, колени полусогнуты.

— Она — потомственная рабыня страсти, — уверенно заявил я, — с бумагами о тысячелетней родословной.

— Нет, — отмахнулся от моего предположения мужчина стоявший рядом.

— Где он нашёл её? — поинтересовался я у него. — На Курулеане?

— Понятия не имею, — пожал он плечами.

Оставалось, предположить, что женщина, скорее всего, была взята на меч. Откуда ещё у такого человека, как этот Тэйбар, который не выглядел ни торговцем, ни богатеем, могла оказаться рабыня такой очевидной ценности. Если мужчина, например, не в состоянии приобрести определенную кайилу, то ему ничего не мешает просто угнать её, а затем, когда его верёвку будет на её шее, заявить, что это его животное.