Волшебники Гора

— Всё равно, она — дочь Марленуса, — угрюмо заметил кто-то.

— И она должна стать Убарой, — заявил другой.

— Но её предложение выставить себя перед косианцам, чтобы сохранить город нелепо, — заметил один из скептиков. — Если они возьмут город, у них будет и она, и любая другая из свободных женщин, и столько, сколько они захотят. Все это чушь.

— Но это невероятно благородное предложение! — настаивал один из почитателей Талены.

— Правильно, — поддержал его второй.

— Это — акт, достойный той, кто должна быть Убарой, — заявил третий.

Я задумался на полученной информацией, довольно меня заинтересовавшей. Делая предложение такого рода, Талена, конечно, неявно требовала для себя статуса дочери Убара, иначе её предложение, действительно было полной чушью, как правильно заметил один из скептиков. То есть, по-своему, она предъявляла свои права на трон. А это уже было совсем не то же самое, как если такое предложение сделала, скажем, одна из тысяч свободных женщин Ара.

— А она, скажем, случайно не просит, чтобы тысяча других свободных женщин присоединилась к ней в этом предложении? — осведомился я.

— Нет, — ответил мне тот, который принёс новость.

Чрезвычайно интересен был бы, на мой взгляд, ответ косианцев на это предложение. Исходя из того, что мне было известно об интригах в Аре, у меня не было никаких сомнений относительно того, что у этого предложения была некая цель, должная сыграть свою роль в сложных политических играх во властных структурах столицы.

В этот момент, из темноты, со стороны противоположной от ворот, появился человек, который начал торопливо пробиравшийся среди нас.

— Косианцы! — вдруг выкрикнул он.

Многие из мужчин вскрикнули. Закричали некоторые рабыни, которых среди нас хватало. Кое-кто из мужчины бросился бежать к воротам, а добежав начали колотить в них и кричать.

— Где? — спросил я, вскакивая на ноги с уже обнажённым мечом в руке.

Марк толкал голову Фебы вниз, вынуждая её лечь на землю, и, накинув на неё своё одеяло, встал плечом к плечу рядом со мной. Его клинок тоже уже был в руке. Это было практически всё оружие, которое имелось в этой группе. Эти люди, как нетрудно догадаться, сопротивляться не могли, а в случае нападения, их бы просто прижали к стене и воротам и перебили.

Я занёс ногу, собираясь затоптать маленький костерок.

— Нет, — попытался протестовать какой-то мужчина. — Не надо!

— Нам нужна темнота! — отмахнулся я от него.

— Не надо! — снова принялся мешать мне он.

— Они вот-вот будут здесь со своими мечами! — в панике кричал кто-то.

— Впустите нас! — доносились крики от стены, по-видимому, взывая к стражникам.

— Это было разведчики или лёгкая пехота? — уточнил Марк.

— Наверное, — неуверенно ответил ему мужчина.

— Уверен, они сейчас нападут, — в панике сказал другой.

— Возможно, нас защитят со стен, — предположил третий.

Что до, меня, то я не думал, что дождь стрел со стен будет в наших интересах. Стрелам всё равно в кого попадать в нас или в косианцев. Впрочем, было ещё очень темно, так что вряд ли стрелки захотят тратить свои стрелы впустую.

— Не думаю, что нам грозит какая-либо опасность, по крайней мере, сейчас, — вдруг сказал мужчина, помешавший мне погасить костёр.

— С чего Ты взял? — спросил я.

— Вот смотрите, — сказал он, протягивая руку к огню.

— Серебряный тарск! — воскликнул мужчина, разглядев монету на его ладони.

— Её дал мне косианец, там, в темноте, — озадаченно поведал нам он.

— Я ничего не понимаю, — растерянно сказал другой.

— Он вложил её в мою руку, — добавил тот, — в тот момент, когда я уже думал, что сейчас он насадит меня на своё оружие.

— Он что-нибудь тебе сказал? — уточнил мужчина.

— Только, что Кос наш друг, — сообщил он.

— Сколько их там было? — спросил я.

— Всего несколько, насколько я смог разглядеть.

— Значит, разведчики, — сказал я Марку.

— Так оно и должно быть, — кивнул воин.

— Что нам теперь делать? — растерянно спросил кто-то.

— Ждать, — сказал другой, — когда ворота откроются.

— До рассвета осталось не больше ана, — заметил третий.

Я напряжённо всматривался в темноту. Где-то там были косианцы. Потом я окинул взглядом человека недавно присоединившегося к нам. Он сидел у крошечного костра, дрожа то ли от холода, то ли от пережитого. Кулак его был плотно сжат. Насколько я понял, там лежал серебряный тарск.

— Не думаю, что Ар захочет защищаться, — усмехнулся я.

— Я тоже так не думаю, — тихим голосом проговорил Марк.

— Несомненно, именно поэтому не было никаких столов набора рекрутов, — добавил я.

— Конечно, — согласился он.

6. Доски объявлений

Мы с Марком повернули головы вдоль улицы, посмотрев вслед компании стражников, быстрым шагом удалявшихся от нас, гулко стуча по мостовой похожими на сапоги сандалиями, заканчивавшимися высоко на икрах.

— Ар будет защищаться до последнего, — заявил какой-то мужчина.

— Правильно, — поддержал его другой.

Я отвёл взгляд от удаляющихся стражников. Меня брало сомнение, что во всём городе их наберётся больше полутора тысяч.

— Никакой опасности вообще нет, — попытался убедить остальных ещё один горожанин.

— Конечно, нет, — поспешил согласиться другой. — Нас защитит противотанрновая проволока. Наши ворота неприступны, а стены нерушимы.

— Правильно, — поддержал другой собеседник.

Признаться, меня удивляло, как мало эти бюргеры знали о способах ведения войны.

— Это здесь, — сообщил Марк, подзывая меня к себе, — на досках объявлений.

Подобные доски можно найти во многих местах Ары, обычно на площадях и перекрёстках. Но конкретно эти доски, установленные вдоль проспекта Центральной Башни, являлись государственными, на которых вывешивались официальные коммюнике, новости городского совета, объявления и тому подобные известия. Но были и такие доски, которые содержались частными людьми, продававшими пространство на них для рекламы, объявлений и личных сообщений. Правда, очень многие, по-видимому, более бедные люди или, скорее те, кто не готовы были расстаться с бит-тарском, просто пишут свои сообщения прямо на стенах домов, на столбах, заборах и прочих поверхностях. Объявления и сообщения, обычно написанные от руки чернилами, чаще всего вывешивают в общественных местах такие люди как владельцы или управляющие палестр или гимназий, общественных ванн, таверн, ипподромов, театров и прочих заведений. Также там можно найти объявления о продаже тарларионов, рабынь или иных товаров. Не являются какой-то диковинкой глашатаи и уличные зазывалы, как и носители логотипов различных компаний. Некоторые владельцы сдают в аренду свободное пространство в своих магазинах или иных местах бизнеса для небольших рекламных листовок. Точно так же и некоторые домовладельцы, стены чьих доходных домов выходят на оживленные улицы, взимают плату за использование этих стен. Существует и множество других форм донесения информации до масс. Например, парады акробатов, жонглеров, клоунов, дрессировщиков животных, мимов и лицедеев, проезд по улицам отрытых демонстрационных фургонов, на которых разыгрываются различные сценки, предназначенные для привлечения внимания публики, или, скажем, могут быть показаны рабыни, обычно прилично одетые, в связи с приближающимися распродажами на невольничьих рынках и торгами в павильонах продаж. Зритель, или точнее зритель-мужчина, конечно, понимает, что приличное одеяние порабощенных красоток на движущейся платформе, вряд ли будет надето на них в выставочных клетках или на рабском прилавке. Есть даже такое гореанское высказывание: «Только дурак покупает одетую женщину». На таких передвижных платформах женщин обычно приковывают цепью только за лодыжки, что оставлять им больше возможностей для их движений и обращения к толпам. Но случается и так, что некоторые работорговцы, которые, по-видимому, предпочитают более очевидные ограничения для своих женщин, которые, в конце концов, являются всего лишь рабынями, используют открытые фургоны с установленными на них разного рода рабскими решётками, а иногда невольниц ещё и заковывают в цепи весьма замысловатыми способами. Точно так же, для этой цели они могут использовать фургоны, на которых ярусами уложены клетки с запертыми в них невольницами.