Волшебники Гора

— Что-то не так? — поинтересовался я у Лавинии.

— Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы мой господин был мною доволен, — заверила она меня.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — усмехнулся я.

— Кажется, она знает эту плеть, — заметил Мило.

— Как минимум, она слышала о ней, — кивнул я. — Можешь мне поверить, что с этой плетью, висящей на стене твоего дома, она окажется самой превосходной рабыней, особенно если она хоть раз почувствовала её на своей шкуре. Это — превосходный инструмент. Ты сможешь купить один экземпляр всего за один, максимум два медных тарска. Сущая ерунда, учитывая те деньги, которые у тебя будут.

— Не понял, — удивился он.

— Я настоятельно советую тебе оставить Ар, — порекомендовал я ему.

— Я это и сам понимаю, — заверил меня он.

— Но для этого, — сказал я, — тебе нужны деньги.

— Увы, — улыбнулся Мило, — как раз их-то у меня и нет.

— Вот десять монет золотом, — отсчитал я поблёскивающие диски в подставленную руку недоверчиво уставившегося на меня Мило.

Кстати, я уже отдал по пятнадцать монет Тольнару и Венлизию. Они поддержали законы Ара и сохранили свою честь. Кроме того, судьи собирались разослать с курьерами соответствующие бумаги и несколько заверенных копий с них в различные места и города, определенным заинтересованным сторонам, как официальным, так и неофициальным. Это должно было сделать практически невозможным для Серемидия, вернуть их все. Само собой, мои копии остались при мне. А Тольнар и Венлизий, послушавшись моих рекомендаций, что было весьма мудро с их стороны, решили удалиться из Ара сами, и прихватить с собой свои семьи. Пятнадцать золотых монет было целым состоянием. Это позволило бы им с лёгкостью перебраться в любое другое место и быстро восстановить своё положение до уровня, которого они могли бы пожелать. В тот момент, когда Бутс Бит-тарск заполучил Домашний Камень Форпоста Ара, у меня имелось что-то около девяноста золотых, оставшихся от той сотни, которые нам достались под Брундизиумом. Бутсу я отдал половину от этой суммы, то есть сорок пять монет, оставив себе остаток. Затем по пятнадцать — Тольнару и Венлизию, и вот теперь десять для Мило. В результате, у меня сохранилось ещё пять. Пять золотых монет, кстати, на Горе считаются весьма неплохим состоянием. На эту сумму во многих городах, за исключением, пожалуй, теперешнего Ара, с его ценами на жильё и дефицитом продуктов, можно было бы беззаботно жить в течение многих лет.

* * *

Хотя это и не в моих правилах включать примечания, сделанные Кэботом на полях, краткие пояснения, и тому подобные примечания, которые зачастую являются неофициальными и очевидно приписанными к тексту его рукописей в разное время, но думаю, что было бы правильно сделать некоторые гипотезы относительно приблизительной эквивалентности гореанских финансов. Безусловно, многое зависит от города и веса. Например, можно предположить, что «двойной тарн» является монетой равной по массе двум «одинарным тарнам». Точно также можно заключить, что один медный тарск обычно равен восьми бит-тарскам, которые являются результатом разрезания круглой монеты пополам, затем половины, также делятся пополам, и в свою очередь, каждая из четвертин делится ещё пополам. Аналогично на те же восемь частей разрезают круглый каравай гореанского хлеба выпеченного из са-тарновой муки. Также очевидно, что во многих городах сто медных тарсков равно серебряному тарску, а десять серебряных тарсков эквивалентны, в зависимости от их веса места чеканки и так далее, одной золотой монете, например, «одинарному тарну». Соответственно, на основе этого подхода, эквиваленты, конечно очень приблизительно и вероятно это истинно только для определенных городов, составили бы восемь бит-тарсков к медному тарску, сто медных тарсков к серебряному, и десять серебряных к золотой монете — одинарному тарну. Основываясь на данной гипотезе, можно вычислить, что в одинарном золотом тарне содержится примерно 8 000 бит-тарсков. J.N.

* * *

— В таком случае, разрешите мне вернуть одну из этих золотых монет вам, — попросил Мило.

— Почему? — поинтересовался я.

— Вы заплатили за меня бит-тарск, — смущённо улыбнулся он. — Таким образом я не хотел бы, чтобы Вы теряли деньги на этой сделке.

— Он уже научился чести и великодушию, — кивнул я Лавинии. — Причём очень быстро.

— Он — мой господин, — не без гордости заявила она.

— Вот видишь, — продемонстрировал я монету Марку, — я получил значительную прибыль.

— Тебе следовало бы подать прошение о вступлении в касту Торговцев, — усмехнулся он.

Новообращённая рабыня, что в браслетах и кандалах лежала на боку в стороне, прикованная к кольцу цепью за шею, издала тихий стон.

Тем временем я вернул сэкономленный золотой обратно в свой кошелёк.

— Тебе нужно уходить, — напомнил Марк актёру.

— Но чуть позже, — остановил я Мило, окинув взглядом мою новую рабыню, которую решил назвать «Талена».

Именно такое имя было указано в её бумагах в качестве её первой рабской клички, посредством которой она могла в дальнейшем упоминаться в судах, действующих по нормам общего права как, скажем, рабыня, которая на такую-то и такую-то дату была известна под именем «Талена». Это, конечно, ни с коем случае не мешало изменить её кличку, хоть сейчас, хоть позже, хоть один раз, хоть несколько. Рабынь, как и любых других животных, можно именовать и переименовывать так, как это понравится их владельцам. И вообще, если хозяин пожелает, то он может их никак не назвать.

Женщина издала ещё один тихий, словно протестующий, стон, затем немного шевельнулась. Я заметил, как её руки начали слабо дёргать браслеты наручников.

Подойдя к столику, я взял с него графин вина. Потом я вернулся к рабыне и, недолго думая, опрокинул графин, вылив вино на прямо на неё. Талена дёрнулась под тонкой холодной струйкой, и очнувшись, обнаружила, что лежит на полу, прикованная цепью.

— Кто посмел! — закричала она.

Не обращая внимания на её вопли, я передал графин Марку, который отставил его в сторону.

— Ты! — воскликнула женщина, по-прежнему лежавшая на боку, повернув голову и уставившись на меня. — Это — действительно Ты?

— На колени, рабыня, — рявкнул я, вздёргивая её на колени.

— Это — Ты! — в ужасе вскрикнула она, теперь стоя на коленях.

— Твоё имя — Талена, — сообщил я. — Это — имя я наложил на тебя.

— Слин! — прошипела женщина. Встать она не могла, поскольку цепь соединявшая наручники с ножными кандалами была совсем короткой.

— Лавиния, — позвал я. — Подойди сюда и встань на колени рядом с моей новой рабыней.

Рабыня Мило повиновалась, но с заметным беспокойством.

— Самка слина! — закричала на неё Талена.

Лавиния замерла, стоя рядом с ней и глядя прямо перед собой.

— Слин! — прошипела рабыня, та, что Талена, естественно, на Мило.

— Я был рабом-соблазнителем, — развёл он руками. — Я повиновался приказам моего владельца.

— Слин! Слин! — закричала женщина.

— Ты поосторожней, — предупредил я Талену, — Ты всё-таки обращаешься к свободному мужчине.

— Ты свободен? — поражённо спросила она, обращаясь к актёру.

— Да, — кивнул тот. — Я свободен.

— Это невозможно! — воскликнула бывшая Убара.

— Ну почему же, — пожал он плечами. — Теперь я свободен, а Ты — рабыня.

— Рабыня? — возмущённо повторила Талена. — Да как Ты смеешь произносить такое, Ты, слин!

— Итак, вот перед нами стоят рядом две рабыни, обе на коленях, обе доступны для осмотра, обе голые, — сообщил я, обращаясь к Мило.

Талена принялась дёргать за спиной руками, закованными в браслеты.

— Ты можешь натереть запястья, — предупредил я её.

— Слин! — всхлипнула она.

— Одна из них моя, вторая твоя, — продолжил я.

— Да, — кивнул актёр.

— А теперь я предлагаю тебе обмен, — сказал я. — Если хочешь можешь забрать себе ту женщина, которую я решил назвать Таленой, а мне тогда останется твоя Лавиния.

Талена сначала недоверчиво посмотрела на меня, а затем переведя сверкнувшие дикой надеждой глаза на Мило, внезапно закричала:

— Выбери меня! Выбери меня! Я не останусь в долгу! Я дам тебе тысячи золотых монет. Я вознагражу тебя виллами! Я отдам тебе сотню красавиц-рабынь. Если пожелаешь, я дам тебе мальчиков! Я назначу тебя на самые высокие должности в Аре!

— Ну уж нет, — даже отпрянул от неё мужчина.

— Но Ты же не предпочтёшь мне эту голую рабыню? — спросила бывшая Убара.

— Но Ты тоже — голая рабыня, — заметил Мило.

— Но Ты считаешь меня самой красивой женщиной на всём Горе! — заявила она.

— Нет, — отрицательно покачал он головой.

— Но Ты же сам говорил мне это! — напомнила Талена.

— И Ты мне поверила? — поинтересовался Мило.

Женщина в беспомощном гневе уставилась на него.

— Кто же тогда красивее меня? — осведомилась она.