Волшебное зеркало

Затем отправился на юг я, где хотел остаться,

Так как считал, что юг является моей судьбою,

Возле Гуанлина в Янцицзян собрался перебраться

По переправе, чёрный столб возник вдруг над водою,

Стал сильный ветер волны гнать на чёлн, что кормчий правил,

И понял я, что волны лодку опрокинуть могут,

вынул спешно зеркало, на шторм его направил,

Стих ветер, стало ясно, мы доплыли понемногу.

Когда хребта Чуфэн горы Шэншань достиг я вскоре,

Стал в дикие еле доступные места взбираться,

Мне стали птицы и медведи злые попадаться,

Кои мне преграждали путь на каждом косогоре.

Но стоило мне только зеркало на них направить,

Они все разбегались прочь, путь мне освобождая.

Раз как-то кормчий меня взялся переправить

Через поток реки Чжэцзян, пороги огибая.

Поток нас сильный нёс и волны были как на море,

Штормило так, что бой о камни далеко был слышен,

Сказал мне лодочник: «Сейчас предчувствую я горе,

Воды здесь уровень в реке становится всё выше.

15

И если тут река сейчас как море разольётся,

То гробом станет здесь для нас желудок большой рыбы,

Мы здесь потонем ведь, о скалы разобьёмся либо,

Спасенья нет, судьба над нами только посмеётся».

Мы к самому опасному ущелью гор подплыли,

Тогда я вынул зеркало, и осмотрел в нём местность –

Приплыли к водопаду мы, по воздуху проплыли

И мягко опустились на спокойную поверхность.

Здесь было тихо, словно в озере вода стояла,

И плавали в ней рыбы, черепахи, крокодилы,

Подняли парус мы, и лодка к берегу пристала,

В густых лесах резвились носороги и гориллы.

Я поднял взгляд, увидел шумный бег вод водопада,

Где всё бурлило, пенилось и брызги разлетались,

Спасло нас зеркало и в нём была моя отрада,

Во мне о страхе лишь воспоминания остались.

Затем достиг горы Тян-тай я – рай пещер, ущелий,

И ночью пробирался по её лесным ложбинам,

Свечение возникло вдруг в одной из скальных щелей,

Такое что высвечивало камни по низинам.

Свет потревожил птиц в лесах, взлетали в небо стаи,

Кружились надо мной и что-то мне сказать хотели,

Но языка не понял я, о чём они галдели,

Хотя заметил, среди них встречались попугаи.

Когда к горе Хуйцзи я вышел за час до рассвета,

То встретил странника Чжан Ши-луана у пещеры,

Признал я в нём даоса, просвещённого поэта,

С которым были мы одной в ученье «Дао» веры.

Он посвятил меня в премудрости многих учений,

Таких как «Светлый зал», «Девять столбов» и «Круг дороги»,

«Шесть панцирей», и рассказал о тайнах мира, многих,

И познакомил с техникой даосов превращений.

Затем с Чэнь Юном я, другим даосом, повстречался,

С которым мы уже домой в обратный путь пустились,

Чэнь Юн своим умом от мудрецов всех отличался,

Мы вволю о тонких субстанциях наговорились.

Потом я в области Ючжан свёл близкое знакомство

С даосом Су Цан-ми, который тайной поделился,

Сказав: «Шестого поколенья – я, Су Сунь потомства,

Владеющего даром, он со мною сохранился.

16

Секрет же дара состоит в том, что, при заклинанье

Кинжала, он взлетает вверх и пламя порождает,

Об этом было даже в записях упоминанье,

Что так себя дух воинов защитой ограждает.

Мне объяснил он, чудеса те раньше появились,

Когда они ещё в Фэншэне в древности служили,

В семействе Ли Цзин-шэня дочери три с ними жили,

И, одержимыми став, ночью с бесами сдружились.

Врач пробовал лечить их, но успеха не добился.

Один знакомый Чжао Дань сказал при посещенье,

Чтоб к ним его позвали, и он тут же к ним явился,

И приступил к работе, чтобы провести леченье.

Он поселился в доме их и принялся за дело,

Отец сказал, что дочери его не спят ночами.

Он часто слышал смех, как за окном только темнело,

Мужскую речь, их песни в вперемежку с их речами.

А днями спали все они, так, что не добудиться,

Худели, а отец семейства только огорчался,

Врач их, как мог, лечил, но ничего не смог добиться,

И вот тогда со мною Чжао Дань и повстречался.

В то время Чжо Дань был в этом месте капитаном,

Он был талантлив и умён, умел решать задачи,

Сказал, чтоб поселил меня тот в этом месте, странном,

И пожелал мне в излеченье дочерей удачи.

Я гостем Ли Цзин-шэня стал, где чудеса случались,

И наблюдал за дочерями, спал с их спальней рядом,

Где ближе к ночи они красились и наряжались,

Притом меняли каждый вечер все свои наряды.

А с наступленьем сумерек свет в комнатах гасили,

И слышно было как они смеются, с кем-то шутят,

Так постоянно ночи в доме с кем-то проводили,

Я понял, что у них нечисто, бесы воду мутят.

Пришёл момент, когда они и есть уж перестали,

Им приказали положить конец их всем нарядам,

Они же, умереть как им, задумываться стали:

Повеситься иль броситься в колодец, что за садом.

Не знал, что делать я, и осмотрел без них их спальни,

Все двери комнат на ночь очень крепко запирались,

И через двери попасть было сложно в почивальни,

На окнах были же решётки, и не открывались.

17

Но все эти решётки подпилил я днями тайно,

Так чтоб проникнуть через них я мог б к ним незаметно,

Они держались, но подпилы были неприметны,

И обнаружить можно было их только случайно.

Когда смеркалось, Ли Цзин-шэнь мне сделал сообщенье,

Что дочери, нарядные в их спальни удалились,

И в первой страже началось то с бесами общенье,

Они смеялись, с ними говорили, веселились.

Решётки сняв, поднялся к ним я, зеркало направил

На них, они, всё это видя, тут же завопили: