Волшебный дар

Все наконец успокоились.

– Завершающая стадия игры, – пояснил Сарычев, – осталась последняя лунка, а для кого-то и последний удар. Мануэль Сильва наверняка победит.

Рядом с песчаной ямой лежали сразу три мяча. Первым к своему подошел Джеймс Фармер. Он очень внимательно выбирал клюшку, чтобы нанести удар. Здесь нужно было так рассчитать силу удара, чтобы постараться попасть как можно ближе к лунке. Фармер, снова отвернувшись от солнца, встал к мячу, затем, не меняя выражения лица, посмотрел на остальных игроков и пробил. Мяч упал в нескольких метрах от лунки. Стало ясно, что Фармер сумеет занять второе место, если его не опередит Мурашенков точным попаданием сразу в лунку.

Арсений Викторович вышел вторым. Он посмотрел в сторону лунки. Это была последняя, восемнадцатая лунка. Надежды на преодоление препятствия в виде песчаной ямы и на точный удар у него были, но Мурашенков не захотел рисковать. Если он не попадет в лунку, то мяч скатится в яму, и тогда ему придется потратить несколько ударов, чтобы вытащить его оттуда.

Мурашенков вздохнул и несильно пробил. Мяч приземлился довольно далеко от лунки, но попал на траву, – к облегчению для Сарычева, переживавшего за земляка. Все же теперь и у Мурашенкова оставался шанс, если при очередном ударе Фармер промахнется.

Наконец к мячу подошел Мануэль Сильва. Он долго и придирчиво выбирал клюшку. Зрители и игроки с нетерпением ждали, когда же он пробьет. Никто не сомневался в победе владельца отеля. Он был намного впереди, и даже два неточных удара не могли остановить его на пути к первому месту.

Сильва посмотрел на солнце, стоявшее уже прямо над головой, взглянул в сторону отеля. Можно было несильно пробить, чтобы мяч ушел за песчаную яму, и затем двумя ударами загнать мяч в лунку. Но Мануэль Сильва долго прицеливался. Слишком долго.

– Он решил всех разгромить, – расценил его приготовления Сарычев, – показать нам, какой он классный игрок. Он же чемпион мира среди любителей. Если Сильва попадет точно в лунку, то такой удар войдет в историю отеля. Сумеет ли он так пробить? Рискнет ли? Он ведь настолько оторвался от остальных, что может себе позволить рискнуть.

Мануэль Сильва взял клюшку для дальнего удара. Он еще раз посмотрел в сторону лунки, в сторону кустарника, росшего за полем, в сторону здания отеля. Наклонился, очевидно, для того, чтобы посмотреть на мяч. И, широко размахнувшись, нанес удар. Мяч поднялся высоко в воздух и блеснул. Все смотрели, не веря своим глазам. Мяч падал долго, несколько секунд. Наконец упал рядом с лункой, на мгновение замер и затем медленно тронулся с места. Катился секунду, вторую, третью… И мягко шлепнулся в лунку.

Все взревели от восторга. Сильва победил. Такой удар под силу только профессионалу!

– Он победил! – сказал с восхищением Сарычев. – Ну а вторым наверняка станет Фармер. Если бы Арсений Викторович играл не с такими сильными соперниками, у него, возможно, был бы шанс…

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Игра закончилась, все неспешно двинулись по направлению к отелю. Мануэль Сильва принимал поздравления. Фармер сухо поздравил победителя, ограничившись всего несколькими словами.

Дронго шел следом за ними и, глядя в затылок американцу, все время спрашивал себя, что должен сейчас чувствовать человек, потерявший вчера жену. «Возможно, его хладнокровие всего лишь маска, – думал Дронго. – Или все дело в его набожности? Если Джеймс Фармер – верующий человек, то он может надеяться на встречу со своей супругой – там, в другом мире…»

Как легко жить, если веришь в загробную жизнь! В дальнейшее существование – хороших людей – в раю, плохих – в аду, в то, что все наши поступки будут оценены по справедливости и каждому воздастся по заслугам его. Рядом с верой всегда остается надежда. Надежда увидеться в потустороннем мире с теми, кого потерял много лет назад. И тогда смерть даже самых близких людей не кажется непоправимой трагедией.

Как хочется поверить в такое существование! Ведь по воле Бога или высшего вселенского Разума все мы – лишь ничтожные существа, наделенные искрой сознания, и земная наша жизнь – такой краткий миг, что об этом даже страшно подумать.

И если человек искренне верит в Бога, он должен верить и в жизнь после смерти, в вечное существование своей души. Хотя, наверное, Вечность тоже нечто настолько страшное и невозможное, что мы даже не можем это себе представить.

«А я – верующий человек? – вдруг спросил себя Дронго. – Ведь с точки зрения Вечности наши поступки часто лишены всякого смысла. Если каждый из нас действует по предназначению свыше, – значит, убийца убивает не потому, что хочет убить из корыстных или других побуждений, а потому, что все заранее предопределено? Но в таком случае, зачем его искать? Зачем тратить время, силы, эмоции на поступок, не зависящий от человеческого сознания? Или мои поиски тоже предопределены? И тогда возмездие убийце есть божественное провидение, заложенное в меня самого?

Когда я нахожу убийцу и наказываю его, значит, я тоже выполняю некое предначертание, записанное в книге Судеб. И если все предопределено, то почему я каждый раз так волнуюсь? Разве не воздастся убийце там, за чертой, после Страшного суда? Почему каждый раз я сам пытаюсь вычислить возможного негодяя, чтобы найти и покарать его в этой, земной жизни – не дожидаясь, пока это сделают Бог или дьявол в другой? Значит, если люди наделяют кого-то в своем сообществе функциями судьи, то они отдают ему полномочия Бога? Судить и миловать. А если человек наделен функциями следователя? Он ищет во славу Бога или против него?»

Однажды они спорили в небольшой компании друзей о возможности существования потустороннего мира. Известный режиссер и Дронго доказывали, что там, за последней чертой, ничего нет. Возродившиеся из праха, мы уходим в прах. Остаются только наши дела, поступки, мысли, наша энергетика добра или зла. Им противостояли писатель и актер, которые были убеждены в существовании загробной жизни. И все же после долгого спора обе пары остались каждая при своем мнении.

Он где-то прочел, что атеизм – это своеобразный путь поиска своего Бога. По натуре Дронго был агностиком. Ему казалось, что в мире существуют явления, которые не могут быть доказаны или опровергнуты материальными средствами. Невозможно доказать ни наличие, ни отсутствие потусторонней жизни или некоего космического Разума. Это вопрос скорее веры в богов, чем веры в собственные возможности человека. Иногда Дронго думал, что агностицизм – такой же путь к Богу, как и обретение веры.

Когда Дронго вошел в здание, часы показывали уже полдень. В холле он увидел комиссара, разговаривавшего с сотрудниками португальской полиции. Заметив Дронго, Брюлей кивнул на прощание собеседникам и подошел к своему молодому коллеге.

– В Интерполе ничего нет на Илону Томашевскую, – сообщил Брюлей, – зато много интересного на ее знакомого – пана Тадеуша Шокальского. Похоже, этот тип успел отметиться во многих странах мира. В прошлом году его едва не арестовали в Словении, собравшись обвинить в подделке документов. Однако этот проныра сумел выкрутиться. Полагаю, у нас будет к нему много вопросов.

– Вы проверяли сьюит Кэтрин Фармер? – поинтересовался Дронго.

– Она еще спит. Я попросил заменить охранника у ее дверей на сотрудника полиции. Для большей гарантии. Ему запрещено куда-либо отлучаться. А в случае, если ему будет необходимо отойти, он вызовет напарника с первого этажа. Без разрешения полицейских никто не войдет в номер. Даже горничные. Но, думаю, миссис Фармер должна скоро проснуться.

– Она вчера столько выпила, что может проспать до вечера, – предположил Дронго.