Волшебный шкаф

— Антиквариат, — произнесла она, дрожа.

— Ну, конечно! — съязвил он.

— Женя, если ты хочешь мне что-то сказать, говори, — испугавшись, сказала Лавли.

— Серьезно? — спросил он. — Ты, правда, хочешь, чтобы я сказал то, что думаю. — Лавли кивнула головой. — Хорошо. Тогда слушай. Ты права. Ты отвратительна мне, и я тебя ненавижу.

— Так, ребята, давайте оставим эту тему, — воскликнула Аделька.

— Ой, только не надо мне! — вскрикнул он. — Вы ее не знаете. А я знаю. Эгоистка! Зачем ты хочешь оживить Аврору?

— Она всего лишь маленький ребенок, она не заслуживала смерти.

— А кто ее заслуживал? Это идиотизм! Не нужно ее оживлять. Она умерла уже давно. Прошло почти два года! Два! Она давно погибла, так зачем ее мучить?

— И ты мне это говоришь? Я эгоистка? Я мучитель? — закричала Лавли, вскочив с пола, и разъяренно подбежала к брату. Они со злостью зыркали друг на друга. — Я отдам все, что угодно, только бы ее вернуть. Я все это время пыталась вернуть ее, пыталась помочь ей, а до этого спасти. А что сделал ты? Какое ты право имеешь мне это говорить? Не ты ее воспитывал, не ты ее рожал. Я так ее любила, я ее мать. Я ведь все делала, чтобы ее спасти, пыталась, но ничего не получилось. Но я все равно не сдамся. И хоть эта глупая Фе… — она хотела сказать «фея», но тут вовремя вспомнила, что рассказала графу, которого считала Джеком, про фею, — не исполнила мое желание, не вернулась. Все равно. Пусть она горит за это в аду. Но я все равно не сдамся. Я найду способ. И никто мне не помешает. Я готова свою душу и сердце отдать, лишь бы она была жива!

— Я тоже ее любил! — вдруг закричал Женька с обидой. — А теперь ты тормошишь ее, пытаешься пробудить то, что давно погибло. Вот тебе и снятся кошмары. И Искорка не виновата. Она только пыталась помочь. А ты! Не нужно воскрешать Аврору. Она давно погибла, понимаешь, два года прошло. Ей не нужно возвращаться, она уже смирилась со своей смертью, а ты пытаешься сделать то, что не в порядке вещей. Она уже не живая, она мертва, мертва, понимаешь? Она труп!

Тут Лавли не выдержала и дала пощечину Женьке. И тут же об этом пожалела. Сначала обидела Искорку, а потом ударила младшего брата. Что с ней творится?

— Да пошла ты! — прошипел Женька и мгновенно вылетел из дома.

— Да что с тобой! — закричала Аделька и тоже побежала за Женей. — Женя! Женя!

Лавли взвыла от досады и стукнула головой о стену.

— Что ты делаешь! — подбежал Джек и отвел ее в сторону.

— Я чудовище! — закричала она. — Я не знаю, что мне делать… — она схватилась за голову. Джек обнял ее, она пыталась вырваться, чтобы опять творить безумие. — Зачем я обидела Искорку? Нужно ее найти! А Женьку. Черт! Я никогда себе не прощу. Почему я не могу заплакать? Мне иногда кажется, что я сама мертва, я не могу больше чувствовать. Вот теперь, минуту назад я ощущала такую злость, всю злость, что накипела в душе. А теперь!.. я и этого не чувствую. Только пустоту. Это сводит с ума. Джек, скажи мне, разве я не права, что нужно вернуть Аврору? Неужели Женька прав?

— Лавли, — ответил он. — Ты не хочешь знать моего ответа, — внезапно он заметил что-то в окне, его взгляд стал озадаченным и даже суровым. — Нужно вернуть их в дом, — сказал он. — Что-то плохое будет твориться на острове. Надвигается буря.

— Точно, — вскричала Лавли и подбежала к выходу. Там она столкнулась с Аделькой.

— Он побежал в ту сторону! — вскричала она с порога. — Взгляни. А ведь с того места начинается шторм. Туда гроза била. Мне страшно было туда ходить одной.

— Аделька, — Джек подошел к двери. — Той частью острова владеет Стоун. Черт! Это не хорошо. Так. У меня есть защитные амулеты. Вот, держите. Нужно немедленно разыскать Женьку и Искорку. Куда именно он побежал?

— Я не знаю! — воскликнула Аделька. — Этот гаденыш прихватил тогда у тебя эти ботинки, летающие. И почему я его не остановила?

— Ладно, — сказал Джек. — Разделимся. Скорее.

Нужно было торопиться. Джек сообщил еще об этом Дикарке. Ей тоже не понравился надвигающийся шторм. И они отправились на поиски. Это было все равно, что искать иголку в стоге сена, потому что найти тех, кто улетел, не оставив следа, трудновато. Джек с Лавли пошли в одну сторону. Аделька помчалась в другую. А Дикарка так вообще помчалась своими неведомыми тропами. Лавли очень волновалась и за брата, и за звезду. Джек пытался ее отвлечь своей болтовней.

— Ты, правда, не видела сны два года? — спросил вдруг он.

— В этом нет ничего не обычного, — сказала Лавли. — Многие не видят сны.

— Наверное, — задумчиво произнес он. — Мне интересно, что ты ощущаешь, когда рядом с тобой Искорка. Просто у меня никогда не было своей звезды. И я не знаю, как это.

— Я тоже не знаю, — задумчиво произнесла она. — Я почти не замечала ее присутствия. Черт, это, наверное, ужасно с моей стороны. Но это правда. Я не чувствую, чтобы со мной был кто-то другой. Я чувствую только… себя. И спокойствие какое-то. То есть не совсем спокойствие. Но, когда ее не было, у меня было всегда такое чувство пустоты, которое меня пугало. А с ней нет этого страха.

— Ясно, — произнес он. — Ты думаешь, Искорка когда-нибудь была человеком?

— Человеком? — удивленно спросила. — Она ведь звезда. Разве звезды когда-либо были людьми?

— Не все, — ответил он. — Некоторые звездами рождаются, другие становятся. Звезды это ведь, по сути, кто-то вроде духов. Много было ведь легенд про то, как великие становились звездами, покровителями людей. Ты не знала?

— Нет, — задумчиво произнесла она. — Знаешь, я тебе завидую.

— Мне? — спросил Джек удивленным тоном, потом рассмеялся. — Почему же?

— Твоя жизнь мне кажется такой идеальной, в отличие от моей, — ответила она. Джек протянул: «Идеальной». — Я совсем потерялась. Не могу больше радоваться жизни, я для всех только обуза. Для родителей. Они пытаются мне помочь, но это бесполезно. А я бы, может, и хотела, чтобы все было как прежне, хотела бы их не беспокоить, но не могу этого сделать. Пыталась вернуть Аврору — не смогла, провалилась. Друзей у меня почти не осталось, а, если и остались, то я не могу им ничего предложить. Как ты быстро сдружился с Аделькой и Женькой, да и с Хансом тоже. А я чувствую себя такой одинокой. А Женька, Женька меня ненавидит. Я это вижу. Но я просто не понимаю, почему. Почему он меня терпеть не может? Что я ему сделала?

— Ну, — проговорил Джек, он хотел что-то добавить, но Лавли его прервала.

— Прости, прости. Я тебе надоедаю своей болтовней. Я такая глупая. Мы с тобой пару раз всего встретились, а я уже тебе чуть не всю свою биографию рассказала.

— Да, ничего. Я не против получше узнать тебя, — сказал Джек. — Тем более я привык. Все идут ко мне со своими проблемами. Может, мне стоило пойти психологом?

— Да, — усмехнулась Лавли. — Это потому, что ты нравишься людям. Они к тебе тянутся. Ты красив, молод…

— А тебе что, двести лет? — воскликнул Джек. — Тем более, на этом острове я даже постареть не могу.

— Почему?

— Время по-другому идет. И он заколдован. Это остров Богов. Здесь не стареют. Здесь человеку столько лет, насколько он себя ощущает внутренне. Ну, а те, кто внутренне чувствует себя, как старик, обычно не прибывают на этот остров.

— А сколько же тебе лет? Ты выглядишь лет на двадцать.

— Понятия не имею, — отозвался Джек. — Наверное, очень много. Я даже никогда свои дни рождения не праздную. Здесь тем более не понятно, какое время. Круглый год лето, никто не умирает, не стареет. И время летит как-то так, что не замечаешь, сколько уже прошло. Я даже не помню, как давно вы приехали. Мне кажется, что уж очень давно. Но это было только вчера. Так что… — он замолчал.