Вольта

Со столбом все ладилось, а Бонапарт огорчал. Он бросил свою любовь, полячку Валевскую, с ребенком; титул графини ему маловат; Александр I от имени сестры отказал окончательно. Тогда решительный монарх развелся с Жозефиной, оставив ей титул императрицы, и 1 апреля обвенчался в Лувре с Марией-Луизой Габсбург. Мир ахнул: Бонапарту везло, пока он летел с попутным ветром, теперь он поплыл против волн, а потому обречен. На что он надеется? Они ж не любят друг друга, Австрия не смирится с насильственным мезальянсом, а Франция проклинает еще одну австриячку на тропе.

Но Бонапарт закусил удила, не считаясь ни с чем. В марте 1811 года родился наследник — тот, которого наполеонисты назовут потом Наполеоном II, но которому суждено не процарствовать ни единого дня. А Бонапарт словно доказывал публике, что все идет как надо. Я все так же пестую избранников! И секретарь Академии Неаполя высылает Вольте диплом члена-корреспондента. Я все так же щедр! И Вольта стал графом. Подумать только, после Людовиков они снова завелись с 1 марта 1808 года, до Вольты дошла очередь всего за два года!

Механика была такова. 28 июля 1810 года претор сената вызвал Вольту в дворцовую капеллу Монцы на мессу в честь вице-короля. В начале августа собрался сенат, для Вольты ничего нового, то же самое уже пережито в Консулате. Вот податель благ Молин несколько отмяк: то казначей Адрии тянул с пенсией, рассчитывая, вероятно, поживиться невыплатами и случае смерти старичка адресата, а тут переводы пришлось сделать регулярными, граф-сенатор оказался живуч, как бы не напороться на неприятность.

А Вольта жил тихо, 8 октября он так писал из Комо к Беллани: «В конце сентября был в Лаззате, потом поехал в Милан, к Сан-Мишелю, снова переменил дом на Лаззате. Последние восемь дней сижу в Комо, потом переберусь в Кампору, где останусь до святок. К 20-му снова надо двигаться в Милан, а 22-го вернулась в Кампору. В моем одиночестве такая регулярная маршрутность имеет свои преимущества, вносится антимонотонность».

Но вот свершилось. 11 октября в Фонтенбло подписан декрет: «Я, Наполеон, милостью господа законный император Франции, король Италии и протектор королевской конфедерации…». Вот шалун, какой же он законный? А далее — о вводе Вольты в титул графа Итальянского королевства! С передачей титула наследникам по первородству! Дрожали руки, последние строчки прыгали в глазах: «…живущему в Комо, коммуна Комо, Камнаго, Ольяте, коммуна Лаззате, Милан».

Теперь у семьи будет три герба, от 1400, 1614 и 1810 годов. Какую бы эмблему выбрать? Леонардо да Винчи предпочел компас с аллегорической фразой «Устремленное к цели упорство» или «Не оборачивается тот, кто устремлен к звезде». Вольта решил разделить графский щит на четыре поля: слева змея у зеркала (природа смотрится в зеркало разума), вольтов столб с электрофором, а справа родовой символ (арка с лебедем) и революционное знамя Италия в благодарность Бонапарту. А над щитом графский берет!

Метаморфозы труженика.

Став графом, Вольта не переменился, но занялся несколько другими делами. Он радостно оформлял нужные документы, чувствуя себя в новом качестве. Кассир Креспи из геральдического совета взял 400 лир за удостоверяющий доподлинность титула пергамент, подарив ощущение реальности происходящего. Появились светские обязанности: старый знакомый граф Румфорд из Отейля под Парижем (как-то удался его брак с вдовой Лавуазье?) рекомендовал графа Кустине: тот ездил с сыном по Италии и пожелал познакомиться с графом Вольтой.

Вольта никогда не чурался радостей жизни, теперь появились не только возможности, но даже обязанности заняться лошадьми. Так принято в высшем свете! Заседал сенат, в шитом золотом мундире Вольта раскланивался с нужными и известными людьми. С новой силой хлынули почести: Академия в Брешии (науки, литературы и аграрного искусства) ввела Вольту в члены; вот Молин из Ровиго почтительно шлет пенсию, уже не переча; префект Соммарива из департамента Ларио приглашает в комиссию по выявлению претендентов на муниципальные премии, а из департамента Олона просят прибыть в Милан на заседание выборной коллегии.

Научный фундамент держал прочно. Ламбертеньи хвалил новый пятитомник по физике; будем рекомендовать лекционным пособием в дополнение к трактатам Гелера, Фишера и Грена. Миланец Озонан взялся перевести на французский Вольтовы физические статьи — давно пора! Академия Прогресса и Трасформации пригласила Вольту в свой состав «ради возрождения театра и ради обновления общества». Несколько радикально, но миланцы вечно бунтуют по любому поводу.

Как обычно, наука обогащалась серьезными находками, но сейчас не до них. Жаль Риттера, мюнхенец прожил только 33 года, впрочем, пик его научной активности уже миновал. Интересные книги по химическому атомизму и поляризации света издали Дальтон и Малюс, надо бы почитать.

Внешне Вольта благодушествовал, на самом деле возведение в графы стало концом. Любознательность, работоспособность, неугомонность в конечном итоге диктовались желанием выбиться из нужды. Именно это приземленное соображение руководило Вольтой, изобретавшим только полезные приборы, именно ради гарантированного содержания он тянул каторжную лямку преподавателя в соседнем городе.

Декрет из Москвы. 1812 год принес Европе новые тяготы. В Англии даже виселицы не могли помешать безработным уничтожать машины, отбиравшие работу у пролетариев.

Бунты разрушителей машин не помогли, на помощь пришли Армии Спасения. Сострадательные Оуэны укорачивали рабочие дни, строили школы, устраивали больничные кассы и потребительские кооперативы, но коммуны хирели и лопались из-за невежества и лени пассивных и воровства активных. Из Швейцарии доносился голос экономиста-романтика Сисмонди: на примере итальянских заводов он призывал тормозить механизацию, чтоб производить продукта на сумму дохода, в противном случае перепроизводство породит кризисы.

Нет, действиями своими возражал на то Бонапарт — до словесных споров он не унижался, это из-за Англии хромает экономика империи и ее вассалов. Блокада не удалась; пытаясь заткнуть прорехи, император уволил Талейрана, за мягкотелость наказал брата Луи, трианонским тарифом ужесточил товарообмен с Россией, на что Александр I ответил увеличением пошлины на товары французские. «А, вот кто мне враг» — нашел козла отпущения отчаявшийся Бонапарт, указывая на восток.

Осторожный Вольта знал, что ему обойдется дорого поражение покровителя, поэтому он загодя получил у канцлера сената Гуччьярди пропуск в форме рекомендательного письма (10 января), оформил паспорт нужному человеку Линусьо из Толмеццо (10 февраля), с новой силой занялся опытами, чтоб подновить образ ученого, от политики далекого. «Статья с анализом сульфурной воды готова, — сообщал он в Институт, — ведь еще в 1810 году Ремо и Монгейм открыли азото-фосфорный газ» (4 июня). Как раз в эти дни 400 тысяч солдат Бонапарта хлынули через российскую границу от Немана через Ковно. 280 тысяч русских отступали, заманивая захватчика на верную гибель в российских просторах.

В июле 1812 года Аральди с Вольтой уже составляли списки ученых экспертов по военной продукции заводов Италии: Бруньятелли и Брейслаг — по сульфату магнезии с фабрики Каттанео из Орио; Морози и Менготти — по ружейной стали Консоле из Олоны; Аморетти и Бруньятелли — по тканям для мундиров от Ковенези с Адриатики.

6 сентября войска Бонапарта заняли Смоленск, а веронец Замбони обратился к Вольте с изобретенным «сухим столбом». Избавиться от жидкостей в столбе было бы неплохо, компактный пакет из тысячи слоев металлической фольги с бумажными прокладками работал без влаги. «Это именно то, о чем я говорил! — радовался Вольта. — Именно металлы дают напряжение, а ток порождается окислением электродов. Спасибо за оттиск статьи, — благодарил Вольта, — жаль, что ваш столб мало пригоден для анализа погоды, чтоб указывать степень электризации земли и воздуха».