Воля Небес
Шрифт:
Моё сознание расширяется, охватывая всю долину. Я ощущаю каждое дерево, каждую травинку, каждый листок. Их жизненная сила резонирует с моей, наполняя меня спокойной уверенностью и мощью.
Доходит до того, что моё тело полностью, до самых костей, обращается древесиной. Ещё миг, и изумрудная энергия поглотит меня целиком. Я растворюсь в первостихии, исчезну из этого мира, уступив место могучему дубу. От практика по имени Рен не останется и следа. Собрав последние крохи воли, я удерживаю контроль, возвращая себе человеческую суть.
С каждым прошедшим часом чувствую, как мои техники
Я достиг этапа Рубинового Феникса, владея довольно скудным арсеналом техник, зато каждая из них была отшлифована тысячами часов практики до ослепительного блеска. По мере того, как моё единение с древесной стихией крепнет, во мне зарождается странное чувство. Будто бы техники, которые раньше казались вершиной мастерства, теперь становятся чем-то сковывающим, ограничивающим.
Поначалу я отмахиваюсь от этого ощущения, считая его блажью переутомлённого разума. В конце концов, именно благодаря этим техникам я достиг своего нынешнего уровня. Как они могут быть ограничением?
Однако чем глубже я погружаюсь в суть древесной силы, тем отчётливее понимаю: это не сумасбродство, а проблеск истины. Словно разглядывая прекрасную картину через узкое окно, я вдруг получил возможность распахнуть двери и шагнуть внутрь, оказаться в самом сердце творения.
Раньше я думал о техниках как о незыблемых законах, определяющих границы возможного. Каждая техника была для меня как рамка, как шаблон для достижения конкретного результата. Шаг за шагом, я следовал этим шаблонам, не задумываясь об их сути и происхождении.
Теперь же, познав саму суть древесной стихии, я понимаю, насколько иллюзорны эти ограничения. Техники — лишь условности, созданные адептами прошлого для того, чтобы облегчить освоение стихии юным неофитам. Своего рода костыли для неокрепшего разума.
Истинное же мастерство приходит тогда, когда ты отбрасываешь костыли и начинаешь ходить сам. Когда твой разум сливается со стихией настолько, что ты можешь формировать её напрямую своей волей, без посредников в виде техник.
Я ощущаю это прямо сейчас. Лес откликается на каждое движение моей мысли, словно стал продолжением моего тела. Больше нет нужды в заученных жестах — древесная стихия течёт сквозь меня свободно, как кровь по венам. Достаточно одной мысли, одного лишь намерения.
Хочу ли я призвать лианы, чтобы опутать врага? Мне больше не нужен Оплетающий Побег. Лианы послушно откликаются на мой мысленный зов, вырастая из земли и устремляясь к цели.
Нужно ли мне преодолеть расстояние? Шаг Пылающего Солнца теперь не более чем воспоминание. Я просто представляю место, где хочу оказаться — и древесная стихия переносит меня туда, сплетая моё тело из окружающих листьев и ветвей. Везде, где есть её очаги, могу появиться я. Легко, будто сделал единственный шаг.
Теперь я понимаю, что единственный предел — это моё воображение. Древесная стихия становится продолжением моей воли, послушная каждому побуждению разума. Я могу создавать любые эффекты, любые формы, повинуясь лишь своей фантазии и намерению.
Это
чувство свободы и единения со стихией опьяняет и в то же время налагает огромную ответственность. Ведь теперь я не просто адепт, использующий силу леса. Я — воплощение этой силы, её проводник и хранитель. И мой долг — использовать эту безграничную мощь мудро и осторожно, всегда помня о хрупком равновесии жизни.Время перестаёт для меня существовать. И не только для меня — для нас обоих. Долина доносит отголоски эманаций Ки моей возлюбленной, и я знаю — с ней тоже происходит трансформация. Нет, не так. Вернее будет сказать — рождение. До этого мы оба родились как люди, а теперь рождаемся вновь, становясь истинными адептами, мастерами своего Пути.
* * *
Несколько дней спустя мы находим друг друга и сливаемся в объятиях. Насладившись моментом, Наоки отстраняется.
— Что дальше, Рен? Знаешь, я ощущала, как ты растёшь. Думала, вся долина покроется густым лесом, — озорная улыбка расцветает на её губах.
— А я думал, что ты её затопишь, — шучу в ответ, но смотрю вдаль, к скалам, окружающим нас.
Мы ещё не изучили всю долину. Да, мы, несомненно, стали сильнее, но это всего лишь первые шаги на нашем собственном Пути. Пока мы как дети, и интерес в нас обоих разгорается всё сильнее. Я вижу этот огонь и в глазах Наоки.
— Опять по отдельности или вместе? — хмурится она, глядя на меня.
— Сделаем это вдвоём.
Мы продолжаем исследовать руины, обнаруживая новые тренировочные площадки и целые комплексы древних, замысловатых полигонов. Сверху, из центра долины, они не были заметны, но вблизи, в деталях, их предназначение становится очевидным.
Здесь обитают и животные — чем дальше мы углубляемся в долину, тем чаще они нам встречаются. Они-то и становятся нашей пищей. А ещё мы находим множество незнакомых фруктов. Мы осознанно идём на риск, пробуя их, и не зря — всё здесь пронизано первозданной Ки. Это один из способов постичь суть Долины. Несколько дней мы проводим вместе, изучая окружение, доходим до края и возвращаемся обратно.
Порой мы расходимся, чтобы побыть наедине с собой, осмыслить постигнутые нами откровения, а потом вновь собираемся вместе. Во время одной из наших встреч, когда мы сидим, обнявшись после долгой разлуки, я замечаю, что Наоки смотрит на меня с лукавой искоркой в глазах. Она явно хочет мне что-то сказать, но медлит, будто дразня.
— Ну же, не тяни, — подначиваю я её с улыбкой. — Вижу же, у тебя есть какая-то новость. Выкладывай!
Наоки прищуривается и прикусывает губу, делая вид, что глубоко задумалась:
— Хм, даже не знаю… А какова будет награда за мою проницательность?
Я притворно вздыхаю и закатываю глаза:
— Ох уж эти меркантильные женщины! Ну хорошо, как насчёт ужина? Добуду для тебя самого жирного кабана в округе!
Наоки прыскает со смеху и шутливо толкает меня в плечо:
— Ах ты, торгаш! Знаешь ведь, что моё сердце уже давно твоё. Ладно, по рукам! Слушай сюда…
Она оглядывается по сторонам, будто проверяя, нет ли кого поблизости, и доверительно наклоняется ко мне: