Вопреки судьбе

Последний подарок Кроули, не умеющего, не способного быть демоном. Та самая «крупица добра», которая, как Азирафаэль осознавал сейчас, была совсем не крупицей.

Ему казалось, он чувствовал тепло собственных, непроизвольно текущих слёз. Кажется, они больше не замерзали колючими льдинками. Или это он сам уже не замечал их холода.

Сквозь подступающую сонливость ангел почувствовал, как гладкое чешуйчатое тело осторожно обматывается вокруг его шеи, скрывая под собой место укуса. Ощутил, как исчезает ощущение обжигающей тяжести ошейника. И, уже почти проваливаясь в сон, благодарно улыбнулся в последний раз своему демону.

— Прощщщай, ангел… — сквозь гул в ушах услышал он тихий, тоскливый шёпот. — Был… был сссчастлив с тобой общщщаться.

— Да… — уже не чувствуя губ, выдохнул он. — Я тоже…

Он не слышал себя. И не был уверен, что Кроули слышит его. Но всё-таки…

— Спасибо тебе, дорогой мой… — говорить становилось всё труднее. Казалось, вместе с болью уходит и способность владеть собственной плотью. Он вдруг испугался, что не так сказал… что Кроули не так поймёт… Не… — Это были… чуд… чудесные шесть т… т…

— Шшшесссть тысяч лет, — донеслось до него горький шёпот Кроули, эхом, сочувственной поддержкой. Он облегчённо улыбнулся. Да. Чудесные. Жаль, что теперь, когда можно больше не скрывать свою дружбу…

Он прерывисто вздохнул. Точнее, вздохнуло его тело, без его воли: ему показалось, он чувствует, как коротким спазмом сокращаются лёгкие, набирая так много ледяного воздуха, что рёбра почти хрустят о сковавшую их ледяную корку. Внутри прокатилась ещё одна короткая, безболезненная волна крупной дрожи…

А потом глухая монотонная пульсация в ушах запнулась… И сменилась ровным, постепенно затихающим гулом.

— Ссспи, ангел, — погружаясь в тёплые безмятежные воды, успел услышать он тоскливое. — Ссспи, всссё уже закончилосссь…

И мягкие лиловые волны сомкнулись над ним.

Глава 27

Кроули казалось, что он умирает. Уже умер. Разлагается, рассыпается в прах, в холодную прОклятую пыль. Исчезает вместе с погружающимся в последний сон Азирафаэлем. Перестаёт быть.

Но нет. Он был всё ещё жив.

К собственному сожалению.

…И никогда ещё он так мучительно не желал прекращения этого бессмысленного нелепого существования. Поздно. Теперь — точно поздно для всего. Даже для пустого, бесполезного «Прости, ангел, что подбил тебя на эту авантюру…». Всё закончилось — и теперь уже навсегда.

Почти закончилось.

Впрочем, это уже не играло никакой роли.

Кроули с беззвучным стоном прижался макушкой к безвольно отвисшему подбородку Азирафаэля. Змеи не умеют стонать, только шипеть, но ему сейчас казалось — глухой звериный вой рвётся из неприспособленной для этого глотки, раздирая на мелкие клочки плоть, через которую проходит. Ему невыносимо хотелось забыться, не чувствовать ничего, не осознавать… Не ощущать всем своим существом, как затихает прокатившаяся по телу Азирафаэля угасающая дрожь. Не видеть, как слабо трепещет обречённый, стремительно тающий огонь божественного света, бывший сутью ангела.

Нельзя. Не сейчас, пока Азирафаэля ещё можно вернуть к жизни. Не тогда, когда ублюдочные демоны только что не визжат от предвкушения поразвлечься с попавшим им в руки ангелом.

Жаль, что даже его яд не способен убивать мгновенно…

Кроули в муке скрутился, чувствуя, как режущая боль буквально выжигает сердце. Ещё не поздно. Он ещё может всё исправить. Не беда, что сердце Азирафаэля уже остановилось. Он запросто может запустить его вновь. Сможет — даже если для этого придётся спалить все свои силы до угольков.

…Только вот что это им даст? Ещё несколько часов агонии для Азирафаэля? Сейчас он уже не страдает… По крайней мере, подарить лёгкую безмятежную смерть он в силах. В отличие от настоящего спасения.

Кроули очень хотелось сдохнуть. Прямо сейчас. Пока где-то в глубине остывающего тела Азирафаэля есть ещё капля жизни, и можно тешить себя глупой бессмысленной надеждой, что, быть может… в самый последний момент… случится чудо? Что, возможно, если сбивающего с пути света демона больше не будет рядом…

…Не видеть, как гаснет окончательно последняя искра в истинной сущности ангела.

Он тихо, бессильно зашипел. И в муке обвился ещё плотнее вокруг шеи Азирафаэля, отчётливо понимая: никакого чуда не будет. Никакие грёбаные ангелы не явятся, чтобы спасти своего брата. Никаких врат из Ада не откроется — благостный чудак Иешуа такого шороху навёл в прошлый раз, что теперь и Сверху, и Снизу особо следят за всякими сумасшедшими пророками, чтобы не чудили, где не просят. Никто не придёт. И хорошо, что уже почти поздно. Что с каждым мигом Азирафаэль погружается всё глубже в смертное забытье. Никто больше не сможет причинить ему боль. Даже если Вельз со своей злобной сворой заявится прямо сейчас. Хотя бы это он смог сделать для своего ангела. Даже если Азирафаэля сейчас начнут резать на куски, он будет только блаженно улыбаться сквозь сон.

Хотя нет. Улыбаться уже не будет. Он уже далеко. Он теперь просто ничего не ощущает.

И это — единственное, что даёт силы не впиться зубами в собственное горло, чтобы хоть на миг ослабить раздирающую на куски боль.

Кроули через силу вскинул неподъёмную голову — лишь для того, чтобы взглянуть в застывшее лицо друга. Идиотское, бессмысленное желание — запомнить его спокойным, безмятежным. Запомнить, что его уже никто не сможет мучить — чтобы, когда он поползёт убивать себя, перед глазами не стояли искажённые страданием черты Азирафаэля. Чтобы помнить, точно помнить, даже когда агония затмит всё: ангел не остался в одиночестве на расправу его сородичам.

…Справиться бы ещё с этой тупой бессмысленной надеждой, что он ещё жив и что ещё не поздно для какого-нибудь божественного чуда… Азирафаэль не выглядел мёртвым. Даже умирающим не выглядел. Спит, просто спит… и сны, наверное, хорошие — Кроули почти мог разглядеть слабую облегчённую улыбку на безвольно приоткрытых губах. Только запрокинутое назад лицо с плотно сомкнутыми, смёрзшимися ресницами слишком бледно, слишком неподвижно…

Ещё не поздно разбудить его.

Кроули содрогнулся. И, ненавидя себя за эти паскудные мысли, бессильно уронил голову на расслабленное плечо Азирафаэля. Поздно. Слава… слава Той, кому насрать на них обоих, уже — поздно.

Он дождётся, когда яд закончит своё действие. Ещё пара минут, не больше… Он пока что мог чувствовать, как быстро угасают последние слабые судороги в теле Азирафаэля. Хорошо, что сердце остановилось первым. Он не хотел, чтобы ангел чувствовал это, пусть даже предсмертные спазмы уже не способны было причинить ему боли. Он дождётся конца, да. Что ещё ему остаётся?

Цепенящий холод Девятого Круга медленно вползал под кожу. Кроули был этому даже рад. Физические мучения хоть немного отвлекали от… Отвлекали. Хотя толку от этого было немного. Говорят, холод убивает эмоции. Нихрена. Он хотел бы, чтобы это было так.