Вопреки судьбе

Минуту спустя демон, должно быть, пришёл в себя. Поднялась чуть выше обморочно (или угрожающе?) покачивающаяся голова. Жёлтые, перечёркнутые чёрной щелью зрачка неподвижные глаза остановились на лице пастора. Миг — и гигантская рептилия словно ужалась, почти незаметно для глаза превращаясь просто в крупную, но не потрясающую воображение. Раздалось слабое, отчётливо болезненное шипение. Выметнулся изо рта, пощупал прохладный воздух раздвоенный язык.

— Сссспасибо за помощщщь… — потрясённо разобрал пастор.

И с трудом удержался, чтобы не потрясти головой.

— О, Боже, на всё воля твоя… Кто ж диктует современным писательницам их сказки?.. — пробормотал он, вспоминая младшенького мальчишку Джессики и книги, с которыми он носился последние полгода.

Демон проигнорировал его слова. Возможно, и вовсе не услышал. Уильям показалось, что он с трудом удерживается, чтобы не заснуть прямо здесь и сейчас. Но нет. Отвернувшись от него, змей развернулся, скользнул назад, вытягивая длинное тело и осторожно сворачиваясь на груди улыбнувшегося сквозь сон ангела. Едва слышно зашипел, без сил опуская голову. А пару минут спустя, когда пастор, в очередной раз покосившись на наручные часы, уже готов был напомнить о приближавшемся времени утренней службы, неохотно стёк с так и не проснувшегося друга и, извиваясь по фанере, неловким движением забрался в открытую корзину. Уильям постоял ещё несколько секунд, пытаясь разобраться, что он вообще сейчас чувствует. А потом, осторожно приблизившись, медленно протянул руку и плотно закрыл кожаную крышку.

Запоздало вспомнил о книге, которая уже не просто шокировала, а почти пугала его. На миг заколебался, не зная, стоит ли нести её с собой в святую обитель. Потом, решившись, засунул её под мышку и вышел сквозь разбитую дверь в свет разгорающегося утра.

Уже через пару шагов вспомнил об оставленном фонаре. Но, поколебавшись миг, решил не возвращаться. В конце концов, как минимум одному из его гостей, скорее всего, неприятно будет очнуться в полумраке.

***

Шаги священника смолкли где-то вдалеке, и Кроули с облегчённым вздохом опустил голову на нестерпимо ноющее от ожогов тело. Наконец-то… Иногда слишком острый демонический слух всерьёз раздражал. За размеренным скрипом гальки почти не слышно было слабого дыхания Азирафаэля, и Кроули стоило огромного труда оставаться в корзине. Лежать, с облегчением чувствуя, как стихает обжигающее веяние растворённой в воздухе Благодати, и напоминать себе, что Азирафаэлю уже ничего не грозит. Кроме, разве что, простуды от лежания на холодном полу — но ангелы не простывают, так что и это не грозит.

…Помогало плохо. Вымораживающий ужас тех бесконечных минут, когда он чувствововал, как медленно гаснет в ангеле сияние жизни, всё ещё стыл где-то внутри. Скручивал желудок в болезненный узел. И исчезать не спешил.

Кроули вообще сомневался, что теперь когда-нибудь сможет избавиться от этого убийственного воспоминания.

Сссатана. Он убил Азирафаэля. Почти убил. Грёбаная эвтаназия. Он мог просто не успеть вернуть его к жизни. Уж свои-то возможности он знал. Азирафаэлю оставалась пара секунд, если не меньше. Кретин. Почему было не обойтись просто обезболиванием, надо же было обязательно насмерть, с остановкой сердца и параличом лёгких?!

Змей зло застонал, буквально задыхаясь от ненависти к себе самому. Толку было бы от этого чёртового портала, если бы Азирафаэль успел умереть?! Разве что — с инструментами для самоубийства проблем не возникло бы.

Кроули содрогнулся. Тревожно прислушался. Азирафаэль дышал. Негромко, спокойно и размеренно. Очень легко, чисто, без хрипов и стонов. Сссатана! Да откуда бы им взяться, хрипам?! Он залечил всё, что можно было. Всё, что было нужно. Чуть не сдох, выжигая к чертям собственный яд, мешающий вернуть ангела к жизни. И ещё раз, вливая в смёрзшиеся тело и истинную сущность собственные силы. А старичок-пастор со святой водой разобрался с остальной дрянью. В смысле, со Скверной и проклятым ошейником. Кстати, не забыть бы в следующий раз спросить, как его зовут, что ли… Общаться-то ещё придётся. И опять же кстати, хорошо, что ведро священник не забрал. Было бы неплохо обойтись без него, но на крайний случай, если вдруг Азирафаэлю не хватит святости чёр… бож… дурацкого этого склепа, будет чем его напоить.

…И хорошо бы не своими руками.

Змей тихо, обречённо зашипел. Было больно. Злые, испуганные, нервозные мысли слегка отвлекали от ощущения огнём горящей кожи. Но лишь слегка. Сейчас, когда безумие вдруг вспыхнувшей надежды и запоздалого ужаса схлынуло, Кроули с ознобной дрожью понимал, насколько идиотским было всё то, что он вытворял совсем недавно. Он не смог бы спасти Азирафаэля, если бы сгорел сам на освящённом полу склепа. Ему и так едва-едва хватило сил, просто чтобы убрать проникший в саму суть Азирафаэля яд и запустить успевшее остыть сердце. В смысле, не сил, а… А, неважно. Хватило — и точка. Ангел всё равно никогда не узнает. А священник и вовсе ничего не понял, люди не видят таких вещей, даже если их ткнуть в них носом.

Он ощутил, как по вздрагивающему от боли телу прокатился холодный озноб дурноты. Нет, лучше не представлять, что было бы, если бы портал открылся минутой позже. Половиной минуты. Что было бы, если бы священник не сообразил вызвать их из Ада сам — кстати, как он вообще додумался до такого бреда, вроде раньше служители церкви были… поадекватнее, в общем.

Хорошо, что ему попался именно этот псих с неортодоксальными взглядами. Кто другой спалил бы его нахрен ещё в церкви.

Кроули нервно вскинул голову. На миг показалось — спокойное размеренное дыхание рядом с корзиной запнулось… В груди словно провернулся ледяной клинок — провернулся и закаменел, скручивая внутренности в промороженный клинок. Он судорожно дёрнулся и, задохнувшись от прошившей все тело боли, рванулся вверх, наружу. Тупо стукнула по голове неплотно прикрытая крышка.

Он рывком выбросил своё тело на широкий бортик, боясь не успеть. На обожжённую чешую словно кипятком плеснули; он почти не заметил этого. Каким-то сумасшедшим усилием подтянувшись вверх, он перевалился через борт корзины…

И почти тут же, измученно зашипев, без сил обвис, не в состоянии даже сползти обратно в безопасную прохладу корзины. Азирафаэль дышал. Легко и свободно, без каких-либо препятствий. Только голову чуть повернул — похоже, пытался найти более удобную позу, сибарит хренов.

Слава Бо… слава его идиотской идее устроить портал Вниз прямо посреди освящённой земли…

Кроули прерывисто вздохнул. И отчётливо понял, что, если не сделает хоть что-нибудь, сейчас сдохнет. Боль туманила сознание, мешала связно думать. Но и её почти наглухо забивала страшная, ватная слабость. Хотелось просто свернуться клубком… Закрыть глаза… И заснуть, похрен, что скоро в церкви начнётся утренняя служба, и от Благодати тут дышать будет нечем.

Змей моргнул. С трудом повёл головой, выныривая из опасного равнодушного полузабытья. И, мысленно подвывая от ощущения заживо сдираемой кожи, с измученным шипением стёк на фанеру. Поколебался, не уверенный, что ему хватит сил вернуться в корзину самостоятельно. Покосился на мирно спящего Азирафаэля… На валяющийся поодаль искорёженный ошейник… Снова на корзину… Идея затащить частичку Ада внутрь была хорошей — жаль, что пришла поздно. Он лучше тихо сдохнет от этой грёбаной благодати, чем полезет вновь на раскалённый святой пол. И так, кажется, от живота остались одни угольки…

…От ног, наверное, и того меньше.

Он с тихим стоном уронил голову на фанеру. Сил шевелиться не было. И умирать… умирать не хотелось тоже. Но почему-то мысли о надвигающейся опасности уже не помогали взять себя в несуществующие руки и вернуться в чудесную, так остроумно отделанную под свои нужды корзину.

Да, и думать, что скажет ангел, когда очнётся и увидит это, лучше не стоит.

Кроули безнадёжно зашипел. Тупость какая. Он никогда не был глуп, никогда не был сентиментален… ну ладно, почти никогда. Какого Бо… какого чёрта надо было вылезать наружу… Азирафаэля после литра святой воды и количества вбуханной в него жизненной энергии даже адским пламенем не сразу угробишь. Что с ним вообще может случиться в освящённой гробнице, где от Благодати буквально мутит…

Он с трудом приподнял голову. Скоро его не мутить, скоро его наизнанку выворачивать начнёт… В буквальном смысле. Азирафаэль будет в восторге, обнаружив по пробуждении его обугленную тушку. Хотя нет, вряд ли останется хотя бы тушка, в этой церкви да и из уст такого служителя слова богослужения его в пепел превратят без вариантов.

Кроули тихо застонал. И через силу, с трудом заставляя себя шевелиться, пополз наверх, в узкую щель не до конца захлопнувшейся крышки.

Если переживёт этот день, на милю не приблизится больше ни к одной церкви…