Вопросы
Шрифт:
Таня ничего не ответила.
– Мне не понравилось здесь, – сказала после паузы. – Ни старый город, ни новый, ни этот памятник. Я думала, столица – уже Европа. А столица – такая же провинция, как и наш городок. Только у нас климат мягче от моря.
– И ветра у вас нет? – спросил Дим с надеждой.
– Нет, ветер у нас такой же, если не резче. Он дует постоянно и носит дым от заводов.
Дим кивнул, снова взял ее ладошку и сказал вдруг:
– Пойдем ко мне...
Она помолчала, взглянула на часы.
– Далеко это?
– Две остановки
– Ну, давай, – согласилась она.
В метро была давка. Эскалаторы были забиты людьми, и сквозь эту толпу другие пытались спуститься по ступенькам и достичь цели раньше, чем предлагала скрипящая техника. Дим как взял Таню за руку на площади, так и держал, боясь выпустить на секунду и потерять ее в толчее.
Жил он на третьем в девятиэтажке. Столько отдал за эту квартиру в центре, что на машину денег не осталось. Впрочем, и на мебель хватило едва-едва. Ковров и картин в его квартире не было.
Таня огляделась и присела в кресло. Посмотрела на него и представила, как сейчас он приблизится и припадет к ней, и вдруг откуда-то снаружи наплыла высокая, дряблая фигура Выготцева и заслонила собой все окна.
Она вскочила и подошла к окну, чтобы видеть солнце.
– Дим, давай поговорим просто. Мне не хочется что-то, – сказала она.
Он стал рядом и тоже посмотрел на солнце и на голые ветви деверьев.
– Ну, ясно. Ничего. Будем чай пить.
Пошел на кухню ставить чайник. Она поплелась за ним на неживых ногах и села на табурет.
– Не сердишься?
– Нет, что ты... Ты меня не знаешь. И нельзя так – с бухты-барахты. Просто я подумал, что ты уедешь, и что мы больше не увидимся никогда в жизни. Поэтому и сказал. Чтобы, знаешь, вспоминать, как все было... как ты была со мной.
Она уже хотела переступить через немоту своего тела, как он вдруг сказал:
– Иначе и быть не могло, потому что ты особенная. Ты самая красивая. Таких, как ты, нет больше.
Она поднялась. Попятилась от него к двери.
– Меня ждать будут, Дим. Мне идти нужно.
Чайник не успел закипеть, и он погасил под ним синий огонек пламени.
– Я сама доберусь, – сказала она и выскочила из квартиры.
– Ну и все..., – произнес он в пустоте.
Ее словно подхватило ветром... и несло – без дороги, без компаса и без тормозов. Только оказавшись около загородного депутатского дома, она остановилась и замерла. Что-то звенело внутри, и от этого звона трескались барабанные перепонки.
Выготцев вышел ей навстречу, оглянулся на дом и заговорил ласково:
– Танечка, маленькая моя, где же ты пропадаешь? Мы из ресторана гору всяких вкусностей заказали. Беги скорей к малышам...
– За своей конфеткой?
И Выготцев поймал ее за руку.
– Знаю, что ты по дому соскучилась. Завтра вечером уже будем на месте.
Выходило, что Таня соскучилась по его дому и по его месту. И, вспомнив, что другого места у нее на свете не было, она, насилу вымученно улыбнулась:
– Простите, Николай Петрович, что-то заскребло на сердце.
–
И мне здесь не нравится, – кивнул Выготцев. – Завтра уже будем дома.Илона укладывала покупки в новые дорожные сумки, безжалостно сминая дорогие платья и втискивая их в ограниченное пространство, закрывающееся на молнию.
– Ох, Танюша. Давай, держи с той стороны и тяни! – распорядилась она.
Таня стала держать и тянуть. Молния вжикнула.
А в своей комнате под кроватью она заметила такую же дорожную сумку, только чуть-чуть поменьше, наполненную платьями и бельем. Выготцев позаботился.
Вечером вызвонил Джин.
– Ты где?
– В «Океане».
– А днем где был?
– На точке.
– Не было тебя там, – бросил Джин.
– Ну, может, поссать отошел.
– Что-то я деньги слабо наблюдаю, – напомнил Джин.
– И я тоже. Может, завтра...
– Завтра? Ты что, завтраками меня кормишь? Или дури обкурился? – сорвался Джин. – Я тебя жду. Сейчас!
– Джин, мы три года вместе. Не городи огород из-за пустяка!
– Это не пустяк, твою мать!
Телефон не выдержал и отключился. Мало кто мог выдержать Джина в бешенстве.
Дим смотрел ему в глаза спокойно. И под его холодным взглядом тот пытался рассуждать логически.
– Ты считаешь, что это не проблема. Я считаю, что нехватка налички – это проблема. На меня давят. Это же сеть, все связано. Если ты не можешь разобраться с клиентами, я могу тебе помочь. Мы три года вместе, ты прав. Но то, что происходит в последнее время, мне не нравится. Из-за тебя я должен оправдываться перед Ахметом. В чем причина, скажи мне?
– Она вернет.
– Она? Кто она? – Джин прищурился.
– Нина.
– Нина? Нина, которая с Киргизом?
– Да.
– Нина, которую завтра хоронят? Она вышлет тебе деньги по Вестерн Юнион с того света?
– Как хоронят? – у Дима похолодели губы.
– Как хоронят? Не очень пышно. В закрытом гробу. Доза была такой, что лицо посинело. У Киргиза теперь один вопрос – кто ей продавал? И я не сомневаюсь, что он на него ответит. А у меня к тебе другой вопрос – зачем ты это делал? Неужели ты не видел по ее глазам, что она уже решилась? Что все кончено? Ты этого не видел?
Дим сел в кресло. Вспомнил ее шарф до самого носа, ее неживые холодные пальцы, ее огромные потерянные глаза.
– Не видел...
– Ну, знаешь, – Джин развел руками. – Ее долг висит теперь на тебе. Это раз. И Киргиз тебя найдет – это два. Я жду неделю. Для меня это – суперсрок. Иначе и мне вскроют череп и посмотрят, есть там мозги или нет, если я связываюсь с такими идиотами, как ты.
– Ясно, – кивнул Дим. – Ясно. Я попал просто.
– Знаю, что бывает, – согласился Джин. – Но нужно выпутываться. И тебе, и мне – из-за тебя. Скажу прямо: я не подставлюсь. Если через неделю ты не вернешь долг, я сдам тебя Ахмету. Ты меня слышишь?