Вопросы

– Это самое большее, что я мог для нее сделать, – сказал Дим.

Руст тоже посмотрел на потоки дождя.

– Я убил своего друга. Он был моим другом, Руст… несмотря на то, что сеть стирает такие понятия.

– Не знаешь, как она?

Дим покачал головой.

– Можно позвонить.

– Я не хочу звонить. Если мы не будем ее тревожить, она быстрее сможет забыть все, что было здесь…

Руст помолчал, подыскивая слова, а потом снова взглянул ему в лицо.

– Не думай об этом, Дим. Ты правильно сделал.

– Нет, – снова не согласился тот. – Я сделал неправильно. Правильного решения здесь не было. Если бы у меня было сердце, я сказал бы, что выстрелил себе в сердце, когда убил Ригу.

Парень отвернулся, подошел к окну, приближаясь к потокам мутной воды за окном.

– Не вини себя, – сказал только.

– Мы с Ригой не раз спасали друг друга, Руст… И этот парень – в дутой куртке, с длинными волосами – у прилавков с канцтоварами… никогда не сотрется из моей памяти. Память – единственное, что осталось во мне живого. Я помню, как он бежал от меня, когда мы впервые увиделись. Может, тогда он почувствовал, что я – та самая смерть, которой он избежал на войне. Это и влекло его ко мне, и отталкивало от меня. И я помню, как я его любил… и как дико ревновал к нему Таню, и как он сам готов был меня убить из-за нее, но она бросилась ему в ноги. И как тогда, когда горел дом Дави, он хотел остаться в нем и сгореть заживо, потому что она не пошла с ним. Это все было, Руст…

– Ее жизнь дороже всего, что было. Так я думаю, – сказал вдруг Руст, потом резко отвернулся и вышел.

Дим увидел, как он остановился во дворе перед отелем – под потоками дождя и стал смотреть вверх – на черные тучи, часто мигая и вытирая лицо. Дим никак не мог понять, чего ждет Руст, вглядываясь в затянутое тучами небо без единого просвета.

Дим больше не думал ни о чем. Бригаду – автоматически – возглавил Руст, и подготовка к открытию сезона пошла полным ходом. На некоторое время Дим уехал в столицу, и только там понял, как изменился его статус со смертью Риги. Все замирали в немом почтении. Только теперь в их глазах Дим сделался полноправным, полновластным хозяином сети. Только теперь все увидели его сильным, бесстрастным, неуязвимым.

Но вернувшись в «Фортуну», Дим почувствовал, что дыхание ужаса, охватившее побережье, не прошло окончательно. Дим не торопил события: до открытия сезона оставался еще месяц.

Итак, снова будет открытие… Будет новый сезон. Будут гости. Будут ломиться столы от еды, а небо будет трещать от фейерверков. Сеть будет жить обычной жизнью, в своем ритме, который ничто не в силах остановить. Дим вошел в него полностью: он мозг структуры, в его жилах пульсирует героин, вместо его сердца – тикает хронометр, высчитывая продолжительность сезонов «Фортуны». Обычные желания так и не вернулись: не хочется ни есть, ни пить, ни спать, ни встречаться с женщинами. Нет никакого другого интереса, кроме обслуживания сети, управления, расширения, приобретения новых западных курортов, сделок, договоров, совещаний с бригадой.

Даже с Рустом они перестали общаться. Так – исключительно по делу: об оружии и ребятах. По тому, что снова появились желающие служить в оборонке, Дим понял, что «Фортуна» поднимается после всех своих падений. И Руст распорядился четко: проверять каждого до деда-прадеда, избегать отъявленной уголовщины и залетных лихачей. Бригада должна быть легко управляемой, а не норовистой. Хватит и Дави…

К концу апреля дождь прекратился, но небо оставалось хмурым. Дим впервые – со времени смерти Риги – пошел на его могилу.

Ребята всегда торопятся с крестами и памятниками, чтобы как можно скорее скрыть следы нелепых смертей. На кладбище приморского города, в песчаной земле, весной две тысячи четвертого года был похоронен человек по имени Роман Петрович Каменецкий, и над его могилой возвышался огромный мраморный монумент с изображением юноши с волнистыми волосами, стриженными в длинноватое каре, тонкими, изящными чертами лица и большими глазами. Его подбородок выдавал волю и настойчивость. Неизвестно, откуда приехал в город этот парень и чем здесь занимался. Скорее всего, у него не было семьи, потому что скупая подпись на памятнике гласила: «Риге – от друзей». Значит, у него были друзья… И такое странное прозвище… Рига…

Его отец был военным, и они часто переезжали. Рига родился под Москвой, а в школу пошел в Латвии. Потом их забросило во Владивосток, где и умерла его мать. Совсем маленьким мальчиком Рига понял, что нужно быть сильным, очень сильным, чтобы выжить. Нужно быть сильнее всех… Когда ему было десять лет, его отец погиб в Афганистане... Рига мечтал о том, чтобы стать филологом, переводчиком или журналистом. Но война не оставила его и не отпустила.

Может, и не Дим вовлек его в сеть, а кто-то другой, задолго до появления Дима в городе. Но именно Дим превратил его в беспощадное орудие убийства, служащее сети. Парень с памятника по-детски наивно улыбался…

Дим опустился на колени перед могилой.

– Рига…

Слов не было.

– Не знаю, простишь ли ты меня… Я хотел бы, чтобы мой выстрел стер все твои грехи и сделал тебя ангелом. Я готов переписать твой счет на себя, только бы ты стал ангелом-хранителем какого-нибудь мальчишки и спас его от войны. А мне все равно гореть в аду – здесь или на том свете. И здесь, кажется, даже хуже.

Дим помолчал.

– Я не думал раньше об этом, но теперь уверен, что более страшного ада, чем здесь, я нигде не встречу. Прости меня, брат… Я хотел, чтобы она вырвалась, чтобы она жила, а не горела с нами заживо… И это был единственный путь.

Снова полил дождь, и Дим поднялся с колен. По лицу Риги, высеченному на камне, текли слезы.

Дим шел, плохо различая дорогу, ступая в лужи и чувствуя воду вокруг себя. Шел, не глядя под ноги, потому что путь был один – в «Фортуну».

Рига смотрел ему вслед. Дим спиной ощущал этот взгляд.

25. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ЖИВУТ В ГЛУШИ?

Новая жизнь, наступившая так внезапно, вскоре показалась Тане неестественной. Может, потому, что перемена произошла стремительно: утром она еще ссорилась с Ригой, потом прозвучал этот выстрел, а вечером – она уже упала в объятия Виктора.

Он жил в двухкомнатной квартире в пятиэтажном доме. Таня, оказавшись в его довольно скромном жилище, еще не знала, со сколькими странными вещами столкнется очень скоро.

Первым, что ее удивило, было то, что у Виктора были родители. Сама она, очень рано потерявшая родных, постоянно встречала людей, у которых не было ни родителей, ни родины, ни даже настоящих имен. Она никогда не знала и даже не задумывалась над тем, где, к примеру, родился Дим, и как на самом деле зовут Бурика. То, что у Риги в день их свадьбы нашелся паспорт, стало для нее совершенной неожиданностью. У доктора же было все: было имя, было даже смешное отчество, были родители, которые жили в каком-то селе под тем селом, которое он называл городом, была официальная работа, была даже трудовая книжка и еще тысяча всяких странностей.

Кроме того, Таня столкнулась с тем, что мыслит он совершенно другими понятиями. Таня, не привыкшая в «Фортуне» вести хозяйство или готовить, спросила как-то вечером, куда они пойдут ужинать. Доктор ее не понял.

– Где мы будем есть? – уточнила Таня. – В каком ресторане?

Вик посмотрел растерянно.

– Здесь всего один ресторан – на площади. Но если я туда пойду, все подумают, что у меня что-то случилось, что я поминаю кого-то или что-то праздную.

– А где же мы будем ужинать? – не могла понять Таня.