Воробей, том 1

– Там, - разулыбался Коля. Обуховский завод был его детищем, гордостью и прямо-таки обязан был прославить имя Николая Краббе в веках. – Из твоей стали, но выделывали на Обуховском. И ствол и снаряды. В прошлом годе, помнишь? Я у тебя машину заказывал, чтоб двух тысяч пудовый молот двигать?

– Ты мне, Коля, зубы не заговаривай, - криво улыбнулся я. Не стоило вспоминать Обуховский. Краббе мог о нем говорить часами. – Покажь чертеж, Ирод!

– А броневые листы на рубь с пуда дешевле отдашь?

– Лис! Коварный, старый, облезлый лис! Коли корабль хорош будет, так и отдам. Только доставку сам организуй. Показывай.

– Э-эх! Двум смертям не бывать, а одной не миновать... Смотри! Броненосец «Александр Освободитель».

С этими словами Краббе ловко вынул и развернул на столе, прямо поверх уворованных владимировскими шпионами схем, толстую пачку чертежей.

Бог ты мой! Ну, что я, сухопутная чернильная душа, могу сказать о будущей гордости Российского Императорского флота, после первого же брошенного на рисунки взгляда. Убожество! Как танк с тремя башнями. Какая-то, явно металлическая, толстобокая калоша, со скошенными внутрь бортами, вся облепленная башнями и башенками, и с какой-то малопонятной штуковиной на носу ниже линии, покуда вода достает. Убей Бог, забыл, как это называется. На стремительный, и даже с виду – смертельно опасный «Бисмарк» это чудовище не походило ничуть.

– Мать моя женщина! – выдохнул я. – Утюг водоплавающий, одна штука.

– Сам ты... – обиделся адмирал.

– Ладно, - кивнул я, после долгих – минуты на три – раздумий, и насупленного сопения морского министра. – Давай есть слона по частям. Скажи мне, друг Коля! Это вот чего?

– Башни главного калибра, друг Гера, - если в этой одной короткой фразе собрать весь яд, можно спровадить на Тот Свет не меньше миллиона человек. Клянусь.

– Ага, - покладисто согласился я. – А чего такие... Обгрызенные?

– А я умолял твоего ненаглядного Барановского сделать орудия со стволом в тридцать калибров. А он?

– А он?

– А он говорит, мол, вот пройдут испытания систем, там и поговорим. Но уж кому, как не мне знать – какие пушки комиссия увидит, те и в казематы после установят.

– Какие надо, такие и установят, - рыкнул я. – Или одной комиссией у нас станет меньше. Тридцать, говоришь? Это в схеме как будет? Вот по сих?

Тут я, словно по щучьему велению, вытащил из кармашка карандаш, и недрогнувшей рукой пририсовал кораблю нормальные пушки. А потом еще и превратил круглые, как кастрюльки, башни в угловатые, со скошенными броневыми листами, хищные. Делать моим инженерам было больше нечего, чем двадцатисантиметровые листы брони по радиусу выгибать! Стало немного легче. Не так горько, как в самые первые секунды.

– Ну ты! – задохнулся адмирал. – Ты это, итить-колотить! Это генеральный чертеж, для представления государю... Тьфу ты, Боже мой! Регентскому совету.

– Начертят другой, - отмахнулся я. – Нормальный. А не это угребище. Скрестили тут, понимаешь, ужа и ежа! Поналяпали невесть чего, еще и денег на это непотребство с меня требуют! А вот хренушки вам! Пока не буду уверен, что от одного вида наших бронеходов враг штаны мочить будет, ни единой копейки из казны!

– Вот ты значит как?!

– Да уж, вот так!

– Ну-ну! Да ты черти, враг Державы, черти. Все одно, уже испортил. А я после, как генерал-адмиралу в глаза смотреть стану? А?

– А ты, Коля, нахально станешь смотреть. И даже с вызовом. А на рык начальственный, станешь на меня пальцем указывать. Дескать, пришел этот проклятый Воробей, и всю работу нам исчеркал!

– Ну смотри. Как бы после в тебя самого чем острым не начали тыкать... Поперек шеи.

– А я, Николай Карлович, уже давно этого не боюсь. Так что этим меня не напугаешь. Ты лучше дальше рассказывай. Это чего?

– Таран.

– Хренан! – вспылил я. Даже уши огнем вспыхнули. – Какая, прости Господи, у этого чуда-юда, скорость?

– С обещанными твоим Механическим заводом машинами, узлов в пятнадцать.

– А по человечески, это сколько? Допустим, в верстах за час?

– Тридцать. Ну или около того, - быстро исчислил в уме адмирал.

– Да-да, - саркастически скривился я. – Так мой восьмилетний сын нашу гордость легко бегом обгонит? А без разгона, какой, к лешему, таран? Ну так нахрена козе баян?

– А чего ты на меня-то взъелся? – взмолился Краббе. – Вон и у англичан есть, и у французов.

– Да пусть хоть у японцев! Если дураки с моста прыгать соберутся, мы с тобой в очередь вставать пойдем? Вот таким эта часть должна быть!

И я, недрогнувшей рукой срезал эту замысловатую конструкцию с носа судна. Вообще-то, прежде я то, что ниже воды у военных кораблей, не видел. Знать не знаю и понятия не имею, чего там инженеры в реальной истории понаваяли. Но в одном был уверен точно, старые, снятые с боевого дежурства броненосцы никто никогда и не думал перерабатывать. Бронеходы, прежде пугавшие папуасов жерлами огромных пушек, доживали свой век в качестве учебных, а после и вовсе – печально ржавели на кладбищах. Я же, легким движением руки, продлил жизнь кораблям этой серии, по крайней мере, на полвека.

– Почему так?

– А ты нос ледокола видел? А когда это судно устареет, что с ним станет?

– Да уж не пропадет.

– Пропадет, Коля. Пропадет. А так, с этаким-то носом, мы его быстренько в ледокол переделаем, и в северные моря отправим. Морской путь через льды к нашим Дальневосточным владениям пробивать.

– Я морской военный офицер. Мне по должности не положено о твоем Северном Пути думать, - надул щеки адмирал.

– А о том, что Финский залив тоже льдами покрывается? Положено? Дальше. Это у нас чего? Мать! А где средства спасения экипажа? Жизнь ни хрена ничему не учит? На «Капитане» аглицком из пятисот человек сколько спаслось? А на «Шиллере»? Я где вам механиков стану брать, если вы их на всяких своих железных утюгах топить будете по пять сотен за раз?

– А ты, Герман, на меня не кричи! – взорвался в ответ Краббе. – Не ори тут на меня при мне! Нашелся, мать-перемать, салонный специалист! Мы уж двести лет океаны линями меряем без этих твоих средств спасения! И нечего мне тут...

– А чего это нечего? На деревяшках и рея за спасательный круг, Николя! А мы тут штуковину строим с плавучестью, как у стального лома!

– Какой еще круг, Герочка? Что за круг? А ну-ка поподробнее!

– Да ты тут мне валенком-то не прикидывайся! – разозлился я. Просто в голове не укладывалось, что такая примитивная штука еще на флоте не применялась. – Скажи еще, что бублик из пробкового дерева, выкрашенный в ярко-красный цвет и обвязанный веревкой, твоему адмиральскому разуму недоступен!

– И чего бублик? – набычившись, и вырисовывая на листе бумаги карандашом некое подобие наипервейшего средства спасения утопающих, пробубнил Николай. – Взгляни-ка! Этак вот что ли?

– Ну, вроде того, - посмотрел и пожал плечами. Я и сам эти штуки только в кино видел. – Из этой же пробки еще можно жилеты делать. Чтоб палубные, когда корабль в море выходит, их одевали.

– Как доспехи что ли? – как-то подозрительно миролюбиво, хмыкнул адмирал. – Мне тут эта комиссия все волосенки с плеши по-выела, требованиями разработать мероприятия по спасению экипажей кораблей Русского Императорского Флота в случае аварий и катастроф. А тут ты с этими кругами. Прямо-таки выручил старого друга! У нас же всегда так. Пока немец не утонет, русский и плавать учиться не станет...