Воробьиная сила

— Вы имеете в виду ограбление Королевства Сориниз и убийство Рагдраже?

— Мне, конечно, этот ублюдок никогда не нравился и мир без него станет светлей, но я говорю совсем о другом. Спасая свою тёщу, грабя дворец и сражаясь с этим безумцем ты решал свои личные проблемы. Речь даже не о твоей магии или новом теле — хотя тут должен похвалить за очень достойное исполнение. Конечно, многое я бы сделал по-другому, но и опыта у меня намного больше. То, чем ты меня по-настоящему порадовал — это три твои монографии.

— Три? — удивился я. — Я отдал в печать только две книги. Одну по магии монстров, и вторую — исследование их спиральных молекул.

Эгор усмехнулся и вытянул руку. Над его ладонью появилось три увесистых тома. Книги перелетели по воздуху и зависли передо мной. Я взял их в руки, повернул к себе корешками, и удивлённо округлил глаза. Третья книга называлась «Методика регенерации частей тела на длительных сроках после ампутации» и была тоже подписана именем Ули Шпац. Я сплёл простые чары, которыми захватил две остальные книги и вернул их Эгору. Тот спокойно отнёсся к использованию магии, взял книги и поместил их в пространственный контейнер. Я начал листать оставшийся том, чтобы понять, о чём именно идёт речь. Как оказалось, что помимо предисловия, написанного деканом факультета теоретической магии Риданой Заридаш, книга представляла собой ту самую инструкцию, что я приложил к регенерационному артефакту. Из неё убрали первые пару страниц по, собственно, использованию артефакта, оставив то подробное теоретическое основание, которое я не поленился расписать.

— И эту работу я считаю самой важной из трёх, — сказал Эгор, когда я вернул ему книгу обратно. — Хотя и две остальные тоже неплохи.

— Но ведь в ней нет ничего особенного! Обычные простые методики, используемые сотни лет! Сам артефакт, к которому я написал эту инструкцию, сделан в университетских мастерских. Там даже не было особо ценных материалов, а в качестве источника белка и минералов использовались свиные туши!

От членов моей команды, слушающих, затаив дыхание наш разговор, донёсся слитный поток чувств. И эти чувства мне ничуть не льстили: их эквивалентом являлись глубокий вздох, закаченные глаза, либо же ладонь, прижатая к лицу — словно я сказал что-то запредельно глупое.

— Именно простота и доступность — главное достоинство твоей работы, — сказал Эгор. — Ты не использовал знаний, на которые я наложил запрет, а слепил действующий артефакт из слюней и глины, словно какой-то дикарь с отдалённых островов Архипелага. Но при всей своей простоте твой способ работает, артефактную часть могут повторить в каждой полуподвальной мастерской, и теперь любой глупый, беспечный или невезучий человек может вернуть себе здоровье. Ты разбил сложную проблему на несколько простых и очень недорогих решений. Теперь там, где раньше требовался Высший Целитель или Верховный Жрец, справятся деревенский лекарь и младший послушник храма Мирувала.

От Ксандаша с Хартаном я почувствовал поток согласия и одобрения, а чувства Кениры и Мирены дополняла ещё и гордость.

— Ещё ты очень хорошо провёл исцеление Мирены. Подойди сюда, девочка, не бойся.

Мирена послушалась, вышла вперёд, встав рядом со мной и вцепилась мне в локоть. Эгор подошёл сам, вытянул руку и провёл пальцами по её щеке. Тело Мирены пронзило целое облако тончайших магических плетений.

— Ульриху пришлось решить очень интересную задачу, — сказал Повелитель Чар, кивнув и убрав руку. — С имеющимися деньгами и связями он хотел пойти по простому пути, но именно простые пути оказались отрезаны. Способ, который он придумал, давал слишком большую нагрузку на разум, для существа без магии — запредельную. И, честно говоря, был несколько избыточным, я знаю с десяток вариантов достичь того же гораздо проще. Но своё дело Ульрих сделал — ему удалось соблюсти все формальности, чтобы провести тебя через все божественные Испытания. Впрочем, действительно серьёзные условия поставил только Мирувал. Керуват потребовала необременительных формальностей, а Ризвинн… Она никогда не заботилась о себе, отдавая себя другим. Возможно, прояви она в своё время чуть больше эгоизма, желай личного счастья, а не блага для остальных, этого разговора никогда бы не произошло.

— Но тогда бы я не познакомилась с Ули, — вскинула подбородок Мирена, — и навсегда бы осталась калекой! И тот ублюдок искалечил бы мою дочь! Так что мне больше нравится всё как есть.

Эгор ничуть не разозлился на подобную дерзость — наоборот, рассмеялся.

— Да, действительно, с этой точки зрения всё прошло просто замечательно. Но всё-таки не идеально: вижу, где твой возлюбленный допустил небольшую ошибку. Если хочешь, я верну твой цвет волос.

— Если можно, пожалуйста не надо, — качнула головой Мирена. — Мне бы хотелось оставить всё как есть в качестве напоминания. И, если честно, привычные тёмные волосы были не настолько красивы.

— Как скажешь, — согласился Эгор. — Ну что же, тогда продолжим. Я внимательно изучил те изменения, что ты, Ульрих, внёс в своё тело. Вышло неплохо, но тоже неидеально. Впрочем, все возможные ошибки и нестыковки скорректировала сила Ирулин, так что я бы назвал это просто допустимым уровнем погрешности. К сожалению, когда ты ещё был в Цитадели, то из доступных тебе книг прочитал не всё. В разделе медицины и целительства есть немало трудов, которые бы тебе сильно помогли с омоложением. Тебе бы не пришлось превращать себя в химеру, хотя, конечно, тогда бы ты просто не опубликовал одну из книг, так что мир бы многое потерял.

— Для вас эти книги настолько важны? — спросила Кенира, выходя вперёд и встав рядом со мной с другой стороны.

— Девочка, как ты думаешь, что важно для человека, желающего называться настоящим магом и учёным? — задал вопрос Эгор.

— Искать знания? Изучать магию? Постигать законы мироздания? Оттачивать свои навыки? — высказала Кенира ряд предположений.

— Это, конечно, важно, — неодобрительно качнул головой Эгор, — но глубоко второстепенно. Настоящий маг — не тот, кто может уничтожить гору, поднять в воздух континент или создать сложный артефакт, а тот, кто даёт миру что-то новое. И к чести Ульриха, за два года на Итшес, он поделился с миром большим, чем некоторые мои ученики за десятки, а то и сотни лет. Ты же ничем подобным похвастаться не можешь. Не подумай, что я тебя упрекаю — для дитя, начавшего изучать магию считанные месяцы назад, ты справляешься очень хорошо.

Комплимент Кениру ничуть не порадовал, в её чувствах мелькнула грусть, недовольство собой и непреклонная решимость.

— Нет, вы правы, я уже слышала нечто подобное. И я действительно слишком увлеклась практической частью, пренебрегая научной работой. И дело не в нехватки времени — пусть мы познакомились с Ули не так давно, но для нас прошёл не один субъективный год!

— Да, я не забыл, сила вашей богини. Только припомни сама, сколько из этих лет ты провела за Пределом Натиз-Рууга, как скоро Ульрих нашёл способы обойти наложенный мною запрет на передачу знаний, и сколько времени вы потратили, оттачивая не связанные с наукой боевые навыки? Но в любом случае, мой тебе совет — выходи из тени своего мужа и занимайся собственными проектами. Только тогда ты сможешь сказать, что чего-то достигла.

Кенира бросила на меня извиняющийся взгляд и серьёзно кивнула. Слова Эгора повторяли совет декана Заридаш несколько месяцев назад, и моя жена была твёрдо намерена ему следовать ещё тогда. Я почувствовал новый приступ решимости, поэтому послал ей поток поддержки, одобрения и любви.

Мне очень не нравилось направление этого разговора. Эгор проявлял слишком глубокую осведомлённость, похоже, он знал всё, что мы когда-либо делали, причём в деталях, недоступных любому шпиону. Каким-то образом он изучил все мои чары и ритуалы, причём на очень глубоком уровне я сам. И выводы, которые я мог сделать, были слишком неприятными и даже обидными.

Самое мерзкое, что весь этот разговор странным образом повлиял моё отношение к собеседнику. Как-то незаметно я перестал видеть в Эгоре врага, он превратился для меня в мудрого наставника, с которым мы просто разошлись во взглядах. И, судя по чувствам моих спутников, они испытывали нечто очень похожее. Галадийр Эгор Рундриг ауф Каапо не был злодеем из иллюзиона. У него были свои интересы, свои непостижимые стандарты существа, прожившего не менее тысячи лет. Вот только эти интересы расходились с моими на фундаментальном уровне.