Воронцов. Перезагрузка. Книга 3

Машка фыркнула и легонько шлёпнула меня по здоровой руке:

— Ну и придумаешь же! Нет там никакого помёта.

Она закончила с мазью и начала накладывать свежую повязку из чистого льняного полотна.

— А вот если будешь дальше шутить, — продолжила она, туго затягивая концы повязки, — в следующий раз и вправду что-нибудь такое добавлю. Для крепости характера.

Я рассмеялся и, когда она закончила с перевязкой, поймал её руку и поцеловал пальцы:

— Спасибо, знахарка моя.

Машка зарделась, но руку не отняла.

— Вот, теперь и завтракать можно, — сказала она, помогая мне надеть чистую рубаху.

Завтрак был сытным — яичница с салом, свежий хлеб, творог со сметаной и мёдом. Я ел с аппетитом, поглядывая в окно на суету у корыт с зерном.

— Слушай, — вдруг сказала Машка, задумчиво помешивая ложкой в кружке с травяным настоем, — а правда, что из этого солода потом можно будет такое пиво сварить, что даже в городе за него хорошие деньги дадут?

— Правда, — кивнул я. — Если всё сделать как надо, то наше пиво будет лучшим в округе.

Закончив с завтраком, я надел сапоги, накинул на плечи лёгкий кафтан и вышел на крыльцо. Утро выдалось ясное, солнечное. Деревня гудела как улей — везде кипела работа, слышался смех, переговоры, стук топоров.

Я окинул взглядом толпу у корыт с зерном и громко позвал:

— Петр! Петька, ты где?

Пока ждал, подошёл ближе к корытам. Увидев меня, бабы заулыбались, а мужики, стоявшие поодаль с важным видом, подтянулись ближе.

— Ну что, как наши дела? — спросил я, разглядывая промытое зерно.

Настасья, выпрямившись и вытирая мокрые руки о передник, начала рапортовать:

— Всё по вашей науке делаем, Егор Андреевич! Промыли трижды, воду сменили вовремя. Зерно хорошее, отборное — ни одного пустого не нашли!

— А я ночью проверял, — вставил Митяй, не желая оставаться в стороне. — Два раза заходил, смотрел, всё ли в порядке.

— И я тоже смотрел! — подхватил кто-то из мужиков.

— И мы воробьёв прогоняли! — звонко крикнула Дарья, и тут же смутилась от своей смелости.

— Воробьёв? — я поднял бровь.

— Ага, — закивала Настасья. — Утром налетели, прохвосты. Сидят на заборе, поглядывают на зерно, будто разбойники на купеческий обоз. А как только отвернёшься — шасть вниз и давай клевать!

— Я их метлой! — гордо заявила бойкая девчонка лет двенадцати, размахивая старой метёлкой. — А они не боятся, нахалы! Один прямо на метлу сел и смотрит, как будто это не я его гоню, а он меня!

Все засмеялись, а девчонка, довольная произведённым эффектом, продолжила:

— Тогда я такой крик подняла, что они всей стаей как рванули к лесу — только пёрышки в воздухе закружились!

— Вот это защитница! — я подмигнул девчонке. — С такой охраной наше зерно в безопасности.

Народ начал наперебой рассказывать ещё какие-то подробности, но, к счастью, в этот момент подошёл Петр, спасая меня от потока приятной, но ненужной сейчас информации.

— Звали, Егор Андреевич? — спросил он, вытирая руки о тряпку. Судя по опилкам в волосах и на одежде, он уже с утра занимался своим новым домом.

— Звал, — кивнул я. — Пойдём, покажешь, что там у тебя получилось.

Утро выдалось на редкость свежим и бодрящим. Мы с Петром погрузили пилы и новые крепления для каретки на телегу. Петр щёлкнул вожжами, и Зорька неторопливо двинулась в сторону лесопилки.

— Вы думаете, Егор Андреевич, правда сработает? — Петр покосился на меня, в его голосе слышалось волнение.

— Должно, — я кивнул, прикидывая в уме все тонкости задуманного. — Теория теорией, но пока не попробуем — не узнаем.

Петр довольно хмыкнул и поправил шапку:

— Ежели сработает, то купцы к нам в очередь становиться будут!

— Не спеши, — осадил я его. — Сначала сделаем, потом мечтать будем.

Дорога до Быстрянки не заняла много времени. Речка, как и всегда, неслась с весёлым журчанием, крутя огромное деревянное колесо лесопилки. Мощный поток воды бил по лопастям, создавая равномерное движение, которое через систему валов передавалось на пилы.

— Эк, разыгралась сегодня! — восхитился Петр, глядя на бурлящую воду.

— Дождь ночью прошёл в верховьях, вот и разгулялась, — раздался голос Семёна, который уже поджидал нас у лесопилки. — А я вас уже заждался. Что привезли-то?

— Новую жизнь привезли, — загадочно ответил я, спрыгивая с телеги.

Семён подошёл ближе, с интересом разглядывая наш груз.

— Чегой-то я не пойму, — почесал он затылок. — Пилы как пилы. Что в них особого?

— Не в пилах дело, — я начал выгружать крепления, — а в том, как мы их поставим. Давай сначала колесо остановим.

Втроём мы подошли к лебедке, закрепленной на опоре у колеса — простому, но эффективному механизму, позволявшему приподнимать колесо над водой. Натужно скрипнув, деревянные балки пришли в движение, и колесо медленно поднялось, прекращая своё вращение.

— Ну, теперь за работу, — я засучил рукава.

Семён сразу же включился в процесс, хотя явно не понимал, что мы затеяли.

— А зачем мы старые крепления снимаем? — спросил он, помогая Петру отсоединять крепления с каретки.

Петр выпрямился и с важным видом, как профессор перед студентами, начал объяснять:

— Понимаешь, Семён, когда мы ставим пилы на одинаковом расстоянии друг от друга, мы получаем доски одинаковой толщины.

— Ну, это я и так знаю, — буркнул Семён. — Не дурак.

— Так вот, — продолжал Петр, совершенно не смутившись, — если мы уменьшим расстояние между пилами, то получим доски тоньше. А если доски тоньше…

— То их из одного бревна выйдет больше! — догадался Семён, и его глаза загорелись пониманием. — Вот ты куда клонишь!

— Именно! — подтвердил я, затягивая новое крепление. — С каждого бревна не четыре доски, а семь.