Воронье

Она встала, спустилась в холл и скользнула на кухню, чтобы налить себе джин с тоником. Джина — немного, потому что слишком рано для выпивки.

«Но я могу позволить себе пару лишних капель, потому что мне невероятно тоскливо. Какое-то время я в самом деле былапо-настоящему богатой. Целый день. До того, как эти ублюдки вторглись в нашу жизнь. Если бы не они, у меня было бы вдвое больше денег: я бы имела сто десять миллионов и могла бы себе позволить как следует размахнуться. Скажем, на сорок миллионов. Расположиться в прекрасном курортном месте, где по соседству жила бы Нэнси Рейган, и мы приглашали бы ее на чай, и нас обслуживал бы стюард, имеющий дело с серебряным сервизом, так что Нэнси не было бы стыдно за нас и она удобно чувствовала бы себя. И я могла бы пожертвовать несколько долларов одному из ее нищих, чтобы она улыбнулась.

— О, дорогая, я чуть не забыла. Немного для бедных заключенных.

— Ах, — скажет Нэнси, — как бы я хотела, чтобы Ронни тоже был здесь.

Затем я обниму ее — конечно, очень осторожно, потому что все видят, какая она костистая. Я могла бы бывать на скачках Кентукки-Дерби и, может, на небольшом самолетике добиралась до Лексингтона, ничего особенного, просто небольшой реактивный самолет с пилотом на почасовой оплате…

И вчера я могла бы себе все это позволить.

Вчерашний день — вот это и было моей жизнью. До того как этот сукин сын похитил все наши мечты! Ты ублюдок, Бог проклянет тебя — и гореть тебе в аду! Тебе и твоему тощему отвратному приятелю, вам обоим! Гореть вам! Только подожди, пока ты покинешь Брунсвик и попробуешь пустить в ход то, что ты забрал от нас. ФБР сядет тебе на хвост, как рой шершней. Куда ты скроешься? Они выследят тебя, они найдут тебя и наделают в тебе столько дырок, что даже вашим матерям не будет нужно то, что от вас останется, а я выкуплю из морга ваши останки и закопаю их в землю вместе с крысиным ядом, вы сукины дети — а ваши гребаные сморщенные члены сохраню в моем ящичке для драгоценностей, как память».

РОМЕО почувствовал себя немного лучше. Он даже решил, что может двинуться вниз, так что поехал через «Бургер-Кинг» к Алтаме. Но когда он взглянул на большие сияющее меню, то осознал, ему не настольколучше. В данный момент ему было бы не под силу съесть хоть одно блюдо. Так что он двинулся дальше. Он проехал мимо окна, через которое можно было получить заказ, и девушка за стойкой мрачно посмотрела на него, словно он был преступником, который проезжает мимо «Бургер-Кинга», ничего не купив.

Он направился к дому Ванессы и Генри.

Ванесса была племянницей Нелл, художницей, которая рисовала пастелью морские пейзажи, — это Ромео узнал из ее странички в Интернете, где было и ее изображение в какой-то фантастической южноамериканской рубашке. Ее муж Генри был веселый и добродушный черный парень. Он работал в округе Глин — занимался с трудными подростками. Ромео остановился напротив их маленького дома на Пойнсетта-Сёркл и стал ждать. Наконец Генри вышел, облаченный в полосатый пиджак из жатой ткани, и сел в машину. Он явно был в хорошем настроении.

Ромео подумал: «Моя работа — убить его. Будут ли какие-то неприятности со стороны Ботрайтов? Я должен ликвидировать тебя и твою жену. Обоих. Без секунды раздумий, без сожаления.

Но как мне все это организовать?

Я подойду и постучу в дверь кухни. Ванесса ответит. Я скажу, что проверяю телефонную сеть. Она охотно поверит мне, откроет дверь, а я тут же вскину пистолет и выстрелю ей в лицо. Так? Хотя она, наверно, не умрет сразу же, а заорет; кровь будет хлестать из головы. Хотя нет. Не думаю. Сомневаюсь, что смогу это сделать. Может, когда придет время… Может, тогда я увижу все в другом свете. Многие мужчины боятся в ожидании боя, но когда приходит время, они делают все, что от них требуется.

Но забывать не надо — я должен убить и мужа тоже. Когда он войдет на кухню, то остановится потрясенный, видя свою несчастную умирающую жену. И я должен выстрелить в него тоже. Может, сначала стоит отвести их обоих в какую-то другую комнату. Где потемнее. Скажем, на чердак. Или в подвал. Но зачем? Чего ради утруждаться. Ну, там более приватная обстановка, чем на кухне. Но это же ничего не дает, верно? Совершенно не важно, в какой комнате я убью их обоих. Так ведь? Как-то трудно размышлять на эту тему».

Он поехал обратно в город. По дуге проехал мимо дома Нелл и Альфреда, вернулся на Глочестер-стрит и взял вправо. Ограничение скорости было 25 миль в час. Он не превышал ее. Ему хотелось ехать еще медленнее; он предпочел бы скорость велосипеда или молочного фургона. Но таким образом он привлекал бы слишком много внимания. Так что он держался строго в пределах лимита, и мрачные кварталы города неторопливо открывались по обе стороны от него. Он пересек Ли-стрит и увидел магазин, который предлагал древние карты, огнестрельное оружие, мечи. Он подъехал к нему.

«Хладнокровный убийца, слуга тьмы — меня должны притягивать такие места».

Лицо владельца магазина напоминало мятую спутниковую тарелку, которая только что получила сигнал. Он позволил Ромео в одиночку бродить среди выкладки товаров, рассматривать лезвия мечей и ряды тусклых старинных пуль. Хозяин изо всех сил старался вызвать у него интерес. Наконец нашелся предмет, который привлек внимание Ромео: сломанная кавалерийская сабля на стене. Она ему понравилась именно тем, что была сломана. Он рассмотрел ее издалека, а владелец вынырнул из своих глубин космоса и сказал:

— Революционная война. Французское изделие из золингеновской стали, но с клеймом американского двойного орла. Я предполагаю, что сломать ее мог Лафайет или кто-то из его людей. Хотите посмотреть поближе?

— Будьте любезны.

Владелец снял ее со стены и вручил ему.

— Сколько?

— Ну, не будь она сломана, десять тысяч. Но в таком виде три тысячи восемьсот. Цена включает и ножны.

Ромео прикинул, не проще ли будет совершить убийство с ее помощью, а не из 22-го калибра? Вот было бы классно. Прикосновение полированной стали придавало ему уверенность. Кроме того, в момент удара он не будет стоять в отдалении, что потребует от него мужества. Так почему бы и нет? Если только он не потратил все деньги с карточки.

С карточкой все было в порядке. Ромео отнес саблю в машину и устроил ее в багажнике, обернув газетами и рубашкой.

Затем он снова двинулся в путь. Но в этот раз вонь была настолько невыносимой и стойкой, что он понял: ее источник где-то здесь. В машине. Не в городе, не в воздухе, а именно в этой машине.В том антикварном магазине не было никакого гнусного запаха. «Должно быть, он идет из машины… или он у меня в мозгу».

Ромео пересек 17-ю трассу и завернул на небольшую площадку в зарослях. На ней больше никого не было, только он один. Он вылез и обошел машину. Прошелся по дощатой дорожке, уходящей в заросли. Она кончалась на берегу ручья. Он постоял, глядя на чаек. В лицо ему дул легкий теплый ветерок. Он сделал глубокий вдох.

Нет, тут ничем не воняло. Пахло солоноватым илом, и все.

Он вернулся к «соколу», и густая вонь снова обволокла его. Он открыл дверцу и порылся под сиденьем. Старые кофейные чашки, квитанции дорожных сборов. Карта «Цинциннати, включая юго-западное Огайо», которой минул год. Но ничего, что могло бы быть источником такой вони.

Он присел на корточки. В этой загадке надо разобраться.

Затем, встав, он медленно обошел машину, принюхиваясь на ходу. Пригнувшись, он снова втянул воздух. Лег на землю. Теперь он был прикрыт от палящего солнца бампером, но асфальт был горячим, как плита.