Ворожей Горин – Посмертный вестник

— Логично, — ответил я. — Но можно же было хоть предупредить.

— А ты думаешь, вурдалак, за которым мы охотимся, станет вызывать тебя на дуэль официально? Как ты себе это представляешь? Письмо с уведомлением, СМС? Или с открытым забралом, мол, иду на Вы? В нашем мире результат куда важнее способа его достижения, ворожей. Никто не будет церемониться и играть по правилам. Да и нет никаких правил. Кто успел, тот и съел. Будет чудом, если мы вообще его разыщем и сможем вступить в равную схватку.

— Кстати, об этом, — вспомнил я второй свой вопрос, — а как ты планируешь его разыскивать?

— Я вообще не планирую его искать, — спокойно ответила Алиса, — это в принципе невозможно.

— Тогда зачем ты нам сдалась? Только как боевая единица? Нужна нам такая единица, которую даже я практически без опыта почти уделал.

— Она нужна нам, Григорий, чтобы услышать Зов, — пояснил отец Евгений, выбрав наконец-то в комнате такое место, где и общаться будет удобно, и прелести Алисы не будут от дела отвлекать. Таковое отыскалось подле моего кота, который внимательно слушал весь наш разговор и ни разу не встрял в него, что давало мне понять, что Алиса не юлит и говорит правду.

— А сами мы что, глухие? — не понял я.

— Вурдалачий Зов, — так же спокойно пояснил священник, — может слышать лишь жертва, ворожей. И не приведи Господь тебе его однажды услышать.

— То есть мы ищем не наших вурдалаков, а их будущих жертв? — догадался я.

— Именно, — кивнула Алиса. — Самих вурдалаков отследить невозможно, разве что они сами этого захотят. А вот их Зов…

— Вы же говорили, что высшего вурдалака никак не поймать. Неужели такой баг природа не устранила?

— Высшего не отследить, — согласилась вурдалачка, — но Зов будет исходить не от него. Это будет первый Зов его протеже. Тот упырь, которого наш высший незаконно превратил в вурдалака, рано или поздно захочет есть. И судя по тому, что нам известно, у нашего вурдалака уже есть на примете жертва.

— Так, и каков план? — решил подвести я итог нашего импровизированного брифинга.

— Обмениваемся контактами и ждем. Как только я пойму, что голодный вурдалак принялся звать свою будущую жертву, мы встретимся и проследим за этим бедолагой, а после скрутим нашего голодного новобранца. И да, Горин, ты же помнишь условие Марты? Вурдалаков мы должны взять живыми.

— Помню, помню, — буркнул я, не совсем понимая, как именно нам удастся скрутить голодного вурдалака. — А что с тем высшим? Его мы как будем скручивать?

— Наша задача — выйти на него. Об остальном позаботятся бойцы Курии.

Глава 13

Обменявшись контактами, мы с Алисой распрощались. Ее вещи за час с небольшим высохнуть не успели, а потому она убыла восвояси все в том же пикантном виде, который ей организовала моя сестра.

— Спасибо за одежду. Постираю — верну, — натянув на себя благостную улыбку, сказала на прощанье Вере вурдалачка.

— Не трудитесь, все равно выбрасывать, — не осталась в долгу моя сестра.

Непосвященному этот обмен любезностями показался бы вполне себе дружеской перепалкой. Однако я понимал — Вере эта мертвячка не понравилась сразу. Случись такой поворот судьбы, где я привел бы Алису в дом в качестве своей новой пассии, Вера бы и месяца нам не дала. И тут уж не знаю, характер ли сестры сыграл бы свою роль или же её женская интуиция что подсказала, но факт оставался фактом — вурдалачка произвела на Веру неизгладимое впечатление. Причем впечатление крайне негативное. Вероятно, задержись моя новая знакомая в нашем доме хоть на минуту, Верка бы и в драку полезла, с нее станется. Но все обошлось. Вурдалачке хватило ума ретироваться (похоже, за ней должны были заехать на машине ее друзья из Курии), а Вере — не нагнетать.

После ухода Алисы мы с отцом Евгением еще минут тридцать выясняли отношения, причем последние десять — на повышенных тонах. Я с трудом сдерживал эмоции и каждый раз, повышая голос на священника, сам себя одергивал. Во-первых, он все же был старше меня, так что кричать на него было как минимум неприлично. Да и в целом я понимал, что криком мало чего можно добиться — так, разве что эмоции выплеснуть. А во-вторых, сдерживать свои порывы приходилось из-за Веры. Чем меньше она услышит, тем проще будет чистить ей память.

Однако сдерживать гнев в таком пикантном вопросе, как очевидное предательство, было непросто. Основная моя претензия состояла в том, что Совет меня попросту использует в своих целях. Причем пользуются они мною, не имея на то никакого морального права. Одно дело, если бы они меня спасали по доброте душевной или хотя бы из долга перед Родиной. Но ведь было иначе. Они начали спасать меня только после того, как на этом настоял бессмертный. Не вмешайся в мою судьбу Геворг со своими «особыми» знаниями о будущем, гнить бы мне сейчас где-нибудь под Калугой в компании с Василием. Очень уж сильно меня коробила мысль о том, что Совет — орган, призванный, по идее, защищать таких как я — пальцем о палец не ударил, дабы уберечь меня от произвола ворожей.

Священник внимательно выслушал мои претензии, а после привел свои контрдоводы. Как оказалось, горячился я не на пустом месте, но ситуации целиком все же не видел. Да, в том была вина Совета, этого отец Евгений отрицать не стал, но и его попросил понять правильно — дескать, организация, в которой он служит, имеет в своей основе строгое единоначалие, и выше головы конкретно он, рядовой экзорцист, прыгнуть не может. В конце своей оправдательной речи мой приятель побожился, что и без вмешательства бессмертного в мою судьбу держал ситуацию под контролем и ломал голову над тем, как будет правильнее вытащить меня из лап ворожей. Да, ему для этого пришлось бы нарушить ряд прописных истин и правил, пойти против воли Совета и даже нарушить кое-где Канон, но он был готов пойти на это ради моего спасения и уже прикидывал, в какую задницу мира его после такого демарша сошлют.

Говорил священник убедительно. Признаться, я был готов поверить ему на слово. Единственное, что мешало мне примириться с ним тут же, не отходя от кассы, — моя личная хитрожопость. Эти жуки из Совета как пить дать не станут со мной миндальничать и делиться всей имеющейся информацией. Я для них чужой. Причем чужим я стал уже в тот момент, когда мне бабка Семенова силу передала. И да, она меня обманула, но кому до этого есть дело? Принял силу, стал ворожеем — все, ты чужак и никогда больше своим не станешь. Да, среди чужих тоже можно попытаться стать своим, но «своим в доску» уже не стать никогда.

Учитывая тот факт, что меня несправедливо обидели, а я справедливо обиделся, можно было смело выжимать из сложившейся ситуации дивиденды. Как ни крути, а правда была на моей стороне, и отец Евгений чисто по-человечески это понимал. Стало быть, я мог еще какое-то время законно играть его чувствами и использовать его угрызения совести (коими, по идее, обладали все нормальные священники) в своих интересах. Думаю, пару-тройку дней открытости и честности со стороны отца Евгения я для себя выиграл.