Ворожей Горин – Посмертный вестник

— Ну хорошо, — задумчиво протянул я, — по рукам. До связи.

Священник ушел, погруженный в собственные мысли. Даже с Веркой не попрощался. Она, правды ради, тоже не горела желанием с ним общаться, а потому выехала из своей комнаты сразу после того, как за отцом Евгением закрылась дверь.

— Так, Гриня, а теперь по порядку и без брехни, — строго сказала она, — рассказываешь мне все от начала и до самого конца.

— Да я уже рассказал тебе все, — начал было оправдываться я, но тут сестра выдала мне ментальный апперкот, от которого я уже не смог бы оправиться. Разумеется, по ее мнению не смог бы.

— Я все слышала, Гриня. И про вурдалаков, и про упырей, и про охоту. Не делай из меня дуру, братик, врать ты как не умел, так и не научился.

— Прям все-все слышала? — уточнил я на всякий случай.

— В какое ты говно вляпался, Гриня? Это как-то связано с тем нашим похищением, ведь так?

— Так, Вер, все так, — выдохнул я, усаживаясь поудобнее в кресло.

— Ну, я слушаю, — прижала она меня своей коляской. — И на этот раз чтобы никакой брехни про озеро.

— Слушаю и повинуюсь, — улыбнулся я, закрыл глаза и вышел из тела.

Несмотря на общую усталость, накатившую на меня после ухода моих гостей, мне предстояла долгая и кропотливая работа по чистке памяти сестренки.

По обычным земным меркам прошло буквально полчаса, но там, за пределами земного бытия, я провозился с сознанием сестры, по ощущениям, не менее трех часов. Делал я это далеко не в первый раз, а потому сам процесс шел абсолютно штатно. Удивило меня другое — как оказалось, многое из того, что я уже чистил ранее из ее памяти, каким-то образом небольшими разрозненными порциями там сохранилось. Как именно могла уцелеть эта информация, я не знал, равно как и не знал, что с этим делать. Пришлось тратить время на то, чтобы удалить из ее памяти не только сегодняшний день, но и то, что не удалось подчистить ранее, а именно все мои посиделки и разговоры с Василием о мире Ночи, подслушанные Верой, ранние визиты отца Евгения и прочую мелочь, так или иначе просачивающуюся в ее мир из-за любого не в кассу произнесенного мной слова.

Вымотался я изрядно. Веркина голова — это тот еще Клондайк сумасбродных идей и конспирологических теорий, одних только версий убийства наших родителей там штук сорок. Как оказалось, она посвящает этому вопросу почти все свое свободное время. Разумеется, в эту ее сферу психики я заглядывать не стал. Во-первых, по причине того, что банально не хотел делать из Верки свою марионетку, думающую так, как мне угодно. А во-вторых, это просто было неэтично, все равно что подсматривать за ней в душе. Это ее мир и ее жизнь. Ее психика именно так отреагировала на смерть наших родителей, и она с этим живет уже несколько лет. Да, все это грустно и печально. Да, возможно, это станет для нее и для меня проблемой в будущем, но это и делало мою сестру тем, кем она являлась. Это все равно что взять и вычеркнуть из моей головы все упоминания о женском поле. Да, я стану лучше, и может, даже чище, но это буду уже не я. Мы — это концентрат не только наших положительных черт и качеств, но также и всего того говна, что в нас живет и копится с самого нашего рождения. Грубо? Согласен, но это факт. И не мне разбираться с Веркиными тараканами, а ей самой.

Именно поэтому я не стал заглядывать еще глубже в сознание и память своей сестры и ограничился лишь чисткой любого упоминания мира Ночи и меня в нем. Уж чему-чему, а этой информации в голове моей сестры делать нечего.

Остаток выходного дня мы с Веркой провели душа в душу. Заказали пиццу, скачали на торренте какой-то сопливый фильм, а после еще долго обсуждали его незатейливые сюжетные ходы. Я даже проникся таким домашним уютом. Всегда бы так, а не это вот все…

Спать легли пораньше. Мне завтра нужно было в ординатуру заскочить и получить материалы для экзамена — как-никак, я переходил на второй год обучения. Священник был прав, экзамены у нас через неделю уже. Попутно нам нужно было закрыть все текущие дела и передать свои палаты ординаторам первого года, которых уже прислали из нашего института постдипломного образования. Трое наших всадников апокалипсиса — Шпага, Курица и Борщ — уже успели разобрать этих несчастных и вовсю примеряли им кликухи и обидные прозвища. Не отставала от них и наша Жаба. Доктора прощупывали новобранцев на предмет психологической устойчивости, и что-то мне подсказывало, что не все из новичков пройдут это испытание. В группе новеньких был как минимум один мажор, не привыкший к такому обращению, и два не самых уравновешенных на первый взгляд ординатора. Выглядели эти двое довольно безобидно, я бы сказал, даже болезненно, а посему им я отводил главную роль терпил и их же считал первыми кандидатами в жалобщики. То есть эти первыми побегут жаловаться руководству ординатуры на тот ужас, который творится у нас в больничке.

В общем, дел было невпроворот, и в мыслях о них я быстро отключился от реальности. Утро меня приласкало теплым солнечным лучом и бодростью. Ран на своем лице от вчерашнего тесного знакомства с вурдалачкой Алисой я не заметил. Росла, росла во мне сила — такие порезы были жуткие, а зажили менее чем за сутки. Круто, ничего не скажешь. И кто сказал, что ворожеями могут быть лишь женщины? Оказывается, и я на что-то способен. Авось, и выживу через месяц на дуэли?

Из дома мы вышли на пару с котом — Василий наотрез отказался сидеть в четырех стенах и ждать у моря погоды, мотивировав свое желание сопровождать меня тем, что без него я бы слежку полиции за собой никогда не обнаружил. А теперь на нас еще и вурдалачье сообщество косо смотреть будет, так что без его глаз и нюха мне никак не обойтись.

И да, я совсем забыл о том, что мне так и не удалось стереть из памяти капитана Вилкиной все упоминания о мире Ночи. Большой проблемы в том не было — я сильно сомневался, что прагматичная и приземленная девушка-следователь поверила в то, что я ей наплел в кофейне. Скорее, она сейчас уверена в том, что я дурачок нестабильный. Другой вопрос, зачем в таком случае шарахать меня и моего кота электрошокером? Неужели она почувствовала опасность? В нормальном мире душевнобольных лечат, а не истязают током. Ранние этапы становления психиатрии как науки не в счет — там не только током лечили, но и до лоботомии дело доходило. В современной психиатрии дела обстоят иначе, во всяком случае, я на это очень надеюсь.

Взвесив все за и против, я пришел к выводу, что мой кот прав по всем пунктам. Без него мне было гораздо труднее выживать в этом странном мире Ночи.

— Ладно, пошли, — кивнул я ему, — куда ж я без тебя?

Перед выходом я еще раз аккуратно заглянул в комнату к Вере, убедился, что сеструха спит без задних ног и, мысленно поцеловав ее в щечку, вышел из дому. Неделя обещала быть трудной.

* * *

Веру разбудил телефонный звонок.

— Да, — заспанным голосом ответила девушка, толком не разглядев, кто звонит.

— Доброе утро, Вера, — сухо поприветствовал ее мужской голос в трубке.

— Ой, привет…

— Без имен, ты же помнишь уговор… — предупредил ее голос.

— Ой, да, прости, не сориентировалась со сна.

Девушка наконец проснулась и только сейчас поняла, насколько важным был этот звонок.

— А ты чего звонишь в такую рань?

— А ты ничего не помнишь?

— В каком смысле?

— Вера, просыпайся уже, ты узнала меня?

— Да, узнала.

— Точно?

— Точно, точно… Как их там? Ах, эти, «лепреконы».

— Все, верю, — ответил голос, услышав условное слово. — Итак, что вчера было, помнишь?

— Ну, да… Утром я завтрак готовила, потом спала, потом в интернете сидела. А после пришел Гриня и мы чудно провели вечер. Пиццу ели, фильм какой-то скучный смотрели. Потом спать пошли.