Ворожей Горин – Посмертный вестник
Шрифт:
— Простите? — не сразу понял ее вопрос я.
— Ты, ворожей, либо слегка взволнован и желаешь помериться силой со всеми обитателями Ночи, либо собираешься в постановке «Собачьего сердца» Шарикова сыграть, — улыбнулась девушка, обнажив свои неестественно длинные верхние клыки. — Что-то мне подсказывает, что театрал из тебя посредственный, так что склоняюсь к первому варианту. Потому и спрашиваю, за кем в очередь вставать?
— Ха-ха, очень смешно, — отмахнулся я от нее и продолжил свой путь. Вудалачка, не сильно смутившись, пошла за мной.
— Не боишься ко мне спиной поворачиваться? — поинтересовалась она, поравнявшись со мной.
Я покачал головой:
— Нет. Чего мне бояться? До летнего солнцестояния
— А может, я поиграть хочу перед обедом? Может, страх и отчаянье придают человеческой крови особый привкус? Вот такой я, допустим, гурман — что тогда?
— Слушай, как там тебя…
— Я не представлялась.
— Да мне пофигу! Сейчас вот реально не до тебя. Выкладывай, зачем пожаловала, или проваливай.
— Фу, как грубо. Ты со всеми девушками так?
— Только с мертвыми.
— А это еще грубее. Ты, ворожей, много на себя берешь. Не такой уж ты и пуп земли, как тебе кажется. Под замес попал — это да. Играют тобой вслепую — тоже верно. Но ты далеко не самая важная фигура в этой партии.
— Порой и пешки исход сражения решают, — ответил я на это.
— Да, бывает, — согласилась она, — только, как правило, им для этого приходится жертвовать собой. Ты реально согласен на такой расклад?
— А есть альтернатива?
— Всегда есть выбор.
— К вашему племени это не относится. Какой у вас выбор? Жить вечность и пить людей? Осознавать, кем именно вы стали?
— Каков бы он ни был, мой выбор, я его сделала уже давно и не тебе решать за меня, довольна я им или нет.
— Я и не решаю, я точно знаю.
— И откуда такая уверенность?
Я на мгновение выполз из своего тела, буквально на секунду, но мне и этого оказалось достаточно, чтобы понять — передо мной не рядовой вурдалак. Эта крошка, хоть и заморозила свою юность, добровольно подставив свою шею какому-то вурдалаку лет эдак…дцать назад, но душой успела почернеть так, что иные фантасты задолбаются ее истинный облик описывать. Кстати, в ее голову мне проникнуть так и не удалось, при первой же попытке меня из нее вышвырнуло. Там был какой-то барьер.
— Я вижу твою суть, вижу то, что раньше душою было. Только псих был бы рад таким метаморфозам, — сказал я вурдалачке, вернувшись в реальность.
— А слухи о тебе скорее преуменьшены… — загадочно протянула вурдалачка. — Ты еще та язва. Ладно, посмотрим, на что ты способен.
После этих слов она напала. Как говорится, вероломно и без объявления войны. Сам момент нападения я проспал, хотя и отдавал себе отчет в том, с кем сейчас разговариваю. Да, я старался создать вокруг себя ореол брутальности и несокрушимой уверенности в себе, но на вурдалачку все мои ухищрения, похоже, не произвели никакого эффекта.
Удар наотмашь был столь сильным, что на ногах я не устоял. Более того, при падении я зацепился ногой о какую-то корягу и кубарем рухнул в овраг, на дне которого протекал небольшой ручей. Сознания я, к счастью, не терял. Удар вурдалачки пришелся мне в грудь, так что я всего лишь на какое-то время разучился дышать. Именно наличие сознания помогло мне увидеть довольно жуткую картину — девушка без особых усилий подпрыгнула вверх и вперед, такому прыжку любой легкоатлет позавидовал бы. Техника только подкачала. Обычно прыгуны в высоту берут разбег и выполняют перелет над барьером спиной вперед, эта же красотка с легкостью птицы взмыла ввысь метра на три и сейчас падала аккурат мне на грудь с выставленными перед собой коленями. Увернулся я лишь чудом — собрав всю свою волю в кулак, я откатился в сторону, по уши изгваздавшись при этом в грязи. Буквально через мгновение я услышал глухой шлепок — девушка приземлилась там, где секундой ранее лежало мое бренное тело. Эта временная неудача нисколько не смутила моего противника. Уже в следующий миг я почувствовал, как меня берут за шиворот ее крепкие руки и швыряют куда-то вдаль. Я пролетел вдоль оврага метров пять, не меньше, благо хоть местность из-за ручья была слегка заболочена, так что мое приземление не привело ни к каким серьезным травмам.
За то время, что вурдалачка шла ко мне, я смог вновь завести свое дыхание. Ушибленная первым ударом диафрагма судорожно сократилась, в легкие устремился живительный воздух, но уже в следующее мгновение я ощутил, как мою ногу вновь берут ее жесткие руки. Ждать ее очередной бросок я не планировал, а потому что было сил ударил вурдалачку в грудь свободной ногой. Тут, знаете ли, уже не до сантиментов. Я девушек не бью, но и этого монстра назвать девушкой язык не поворачивался. Девушки в целом так себя не ведут.
Удар мой, хоть и позволил высвободить ногу из захвата, все же сильного ущерба вурдалачке не нанес. Она лишь слегка отшатнулась, а после, оскалившись, бросилась в новую атаку. Едва я успел подняться, как на меня обрушился град из ударов, часть из которых я успевал парировать, но иные все же достигли своей цели. На этот раз у девушки, похоже, не было цели сбить мне дыхание или отбить какой-нибудь внутренний орган. Била она открытой рукой, словно пыталась дать мне знатную пощечину. С одной лишь оговоркой — на ее растопыренных пальцах красовались самые натуральные когти. Серия яростных ударов была столь стремительной, что после нее я почувствовал себя, как выпотрошенная рыба. На груди, животе и левой щеке тут же образовались резаные раны. Долбаная росомаха так и пустила бы меня на кебаб, если б я не исхитрился схватить ее за шею и с силой не ударил лбом в переносицу. От удара ее брендовые очки разлетелись на две части, и вурдалачка тут же ослепла — во всяком случае, мне так показалось. В лесу было не так уж много солнца, но мы находились в овраге, куда его лучи все же проникали. На секунду она отстранилась от меня, прикрыв лицо одной рукой. Этой секунды мне хватило, чтобы, разогнавшись, впечататься плечом в ее живот. Разница в массе у нас была впечатляющая — девушка едва ли весила больше пятидесяти килограммов, а знаменитые законы Ньютона никто при этом не отменял, даже для детей мира Ночи. Мне удалось протащить вурдалачку на себе метра два, а после повалить ее в грязь. Там я оседлал ее и с силой раздвинул ей руки. Теперь солнце полностью освещало ее незащищенные очками глаза, и от этого, как мне казалось, она должна была ослепнуть. Так, собственно, и случилось. Она закрыла глаза, чуть слышно взвизгнув от боли, и замерла подо мной.
Своему удачному приему я радовался недолго. Едва она замерла, прижатая мною к земле, как я почувствовал напряжение ее рук. И да, она оказалась куда сильнее меня — ее распятые в разные стороны руки с легкостью преодолели мои усилия. В какой-то момент она попросту приподняла меня руками над собой, затем ловко уперлась мне в живот ногой и лягнула с такой силой, что я попросту перелетел через нее и в очередной раз рухнул в грязь метрах в пяти. На этот раз мне не повезло, при падении я крепко приложился затылком о какой-то камень и был уже готов потерять сознание. Из глаз брызнули искры, что в моем случае никак нельзя было назвать метафорой — искры были вполне себе осязаемыми и было их, прямо скажем, много.
Так я и остался лежать, дезориентированный и покалеченный, неспособный ни подняться, ни оказать хоть какое-то сопротивление. Балансируя на грани потери сознания, я смог увидеть, как мой противник поднялся и неспешно приближается ко мне, готовя очередную атаку.
— Да что тебе надо от меня? — то ли взмолился, то ли прорычал я, сам себя не помня от страха и ненависти ко всему вурдалачьему племени.
На мой вопрос никто, разумеется, отвечать не стал, что было, в принципе, логично — это только в фильмах соперники умудряются в пылу схватки пообщаться и продвинуть своими репликами сюжет. В жизни же драка — мероприятие грязное и лаконичное до безобразия. Тут не до разговоров — либо ты, либо тебя.