Восемь Драконов и Серебряная Змея

Решительно распахнув дверь, Юйянь вышла наружу. Она решила вновь разыскать Мужун Фу — несомненно, ее двоюродный брат, мудрый и добрый, вновь найдет нужные слова, чтобы развеять все эти глупые сомнения, и все вновь станет просто и понятно. Воодушевленная этим замыслом, она резво зашагала к главной зале поместья, и уже подходила ко входу в нее по неширокому коридору, как услышала доносящиеся из комнаты негромкие слова. Девушка невольно замедлила шаг, и навострила уши. Она вовсе не собиралась подслушивать, но не смогла совладать с неожиданно вспыхнувшим любопытством.

— … Верно, вы считаете, что я был неправ сегодня, непочтительно обращаясь с моей тетушкой? — голос двоюродного брата был узнан Юйянь немедленно. Молодой мужчина говорил с расслабленным спокойствием, что, вместе со смыслом его слов, заставило девушку насторожиться.

— Именно так, — раздался низкий голос старшего из соратников Мужун Фу, Дэн Байчуаня. — Вы заставили ее потерять лицо, молодой господин. Такое будет трудно забыть, и еще труднее — простить, особенно для столь гордой женщины, как госпожа Ван. Несдержанность вашей двоюродной сестры понятна: она — юная дева, ведомая чувствами. Но вы, старший, обычно мудры и рассудительны. Как вы могли поступить столь легкомысленно?

— Ответьте мне, братья, — безмятежный голос Мужун Фу ничуть не утратил своего спокойствия от этого упрека. — Как моя тетушка относится к Мужунам?

— Недружелюбно, — в голосе Гунъе Ганя, второго из ближайших товарищей наследника семьи Мужун, и первого воина среди них, слышалось вежливое сомнение.

— Вовсе нет, вовсе нет! — зазвучал веселый голос Бао Бутуна. — Ты слишком уж преуменьшаешь, братец Гань. Мы и она — словно огонь и вода, словно кошка с собакой, — замолчав на миг, он продолжил с нарочитой задумчивостью:

— Словно кошка, на которую выплеснули ведро воды, и собака с подожженным хвостом?

— Достаточно, — Мужун Фу не особо скрывал свое раздражение. Впрочем, он тут же справился с собой — его следующие слова звучали едва ли не с довольством. — Пока матушка была жива, она никак не могла ужиться с госпожой Ван. Сучжоу был слишком тесен для них двоих. Когда моя мать умерла, я неизменно относился к тетушке с уважением, и помогал ей всем, чем мог. И вот, вся ее благодарность — запрет на посещение ее дома, враждебность, и, венцом всему, сегодняшнее поношение, — ни единой капли недовольства или обиды не звучало в этих словах. Ван Юйянь, и без того напряженная, вся обратилась в слух. Умом, она не понимала, чего ждать от дальнейших слов двоюродного брата, но сердцем уже чуяла неладное.

— Я нравлюсь молодой госпоже Юйянь, но ее мать запретила нам видеться, — тем временем, продолжал молодой мужчина. — Разве это справедливо?

— Вы правы, — со вздохом ответил Гунъе Гань. — Все эти годы, отношения между нашими семьями лишь портились.

— Именно так, — в голосе наследника Мужунов лишь прибавилось довольства. — Сколько бы я ни угождал ей, она ни за что не допустила бы меня в свое хранилище знаний. Я хочу добраться до него другим способом — через Юйянь.

Внимательно слушающая девушка поспешно зажала рот рукой, не позволяя удивленному, неверящему возгласу вырваться наружу. Худшие из ее подспудных страхов оказались правдой, как и оскорбительные намеки ее матери. В третий раз за сегодня, слезы навернулись на глаза Ван Юйянь — слезы стыда за свою глупость и легковерность. Она продолжала слушать, все ещё питая отчаянную надежду, что ее возлюбленный, тот, на чьи недостатки она так старательно закрывала глаза, сейчас рассмеется, и скажет, что шутил, что его слова — лишь насмешка над обвинениями госпожи Ван…

— Через брак с Юйянь, я унаследую Нефритовую Пещеру Ланхуань после смерти Ли Цинло, — вдребезги разбил эти надежды Мужун Фу. Торжество, что слышалось в его голосе ранее, окончательно прорвалось наружу.

— А как же ваш замысел жениться на принцессе Западного Ся? — озадаченно спросил Фэн Бо-Э. — Вы решили отказаться от него, старший?

— Отчего же, — был безмятежный ответ. — Тангутам незачем знать о моем союзе с Юйянь. Кроме того, заключать с ней брак нет большой необходимости — достаточно будет обручения…

Это стало для девушки последней каплей. Давя рвущиеся наружу всхлипывания, она двинулась прочь, неловко переставляя непослушные ноги. Ее мысли обратились к той, что ранее всегда была готова помочь и защитить — к маме, но воспоминание о произошедшем сегодня на пристани Ласточкиного Гнезда заставило ее сбиться с шага. Она сама, своей волей, отказалась от матери, променяв ее на корыстного и бессердечного негодяя. Ван Юйянь усилием воли преодолела желание упасть на пол, свернуться клубочком, и зайтись в рыданиях, оплакивая свои рухнувшие заблуждения — здесь, в доме Мужун Фу, у нее не осталось друзей, что могли бы утешить ее.

Одолеваемая горькой обидой, девушка совершенно забыла и о давней подруге А Би, и об относящемся к ней по-отечески Бао Бутуне.

Справившись с собой, Юйянь зашагала в сторону кухни. В ее мыслях с неожиданной отчётливостью всплыло странное воспоминание: слова Дуань Юя, что ее настоящий отец — Дуань Чжэнчунь, наследный принц царства Да Ли. Она также вспомнила изменившееся поведение матери — во время посещения оным принцем Дома Камелий, на строгом лице госпожи Ван много чаще виднелась мечтательная улыбка, а после ухода гостей, обычно бодрая и деятельная женщина какое-то время провела в безрадостном ничегонеделании. Девушка истово понадеялась, что слова Дуань Юя не были некоей глупой шуткой, и незнакомый ей Дуань Чжэнчунь не станет отказываться от нежданно явившейся к нему дочери. Принц Да Ли остался единственным родным человеком в жизни Юйянь, и она твердо вознамерилась отправиться к нему.

Обзаведшись на кухне Ласточкиного Гнезда дорожной едой, и собрав свои немногие пожитки, девушка взяла на конюшне лошадь, и вскоре ехала по дороге к ближайшей паромной переправе через Бэйсинь. Опасности долгого пути через четыре провинции не пугали ее, и не только из-за неопытности девушки. Страхи и сомнения оставили ее, отступив перед мрачной решимостью — Ван Юйянь унаследовала от матери не только привлекательность, но и упрямство, и не собиралась сдаваться перед лицом трудностей.

Глава 38

Рассказывающая о том, как второй из драконов юго-запада в один день потерял многое

Яркие лучи южного солнца, не по-осеннему теплого, отражались от спокойных вод небольшого озера, отбрасывали густую тень, цепляясь за черепичную крышу уютного домика на его берегу, и ласкали разомлевших от теплыни людей, что сидели на широкой деревянной террасе, примыкавшей к усадьбе.

— Вы уверены, что нам стоит задерживаться здесь, господин принц? — негромко спросил Гу Дучэн, стоящий за спинкой стула Дуань Чжэнчуня.

Старший из четверки царских телохранителей не желал ослаблять бдительность, и стойко переносил как знойную погоду, так и легкомысленное настроение своего начальства. Его внимательные глаза то и дело озирали округу, порой задерживаясь на сидящем на берегу озера Чу Ваньли.

Младший телохранитель сегодня стоял на страже, для незаметности выбрав новое обличье — сменив зелёный шелк форменного халата на холщовую рубаху бедняка, он удил рыбу при помощи верного боевого шеста, который, с привязанной к нему бечевой, сошел за вполне сносную удочку. Уже в который раз Чу Ваньли менял приманку, безжалостно объеденную озёрными обитателями, но в деревянном ведре рядом с ним не прибавилось улова: внимание поддельного рыбака было направлено не на поплавок, а на ведущую к усадьбе дорогу, и раскинувшийся неподалеку лесок.