Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Юэ, — не замедлил отозваться юноша.

— Фансян, — одновременно с ним проговорил У Юньлун. Оба торжествующе засмеялись.

— Что ж, вы узнали меня, — недовольно скривился убийца. — Значит, вам известна моя слава как алхимика и знатока чудесных эликсиров. Я говорю правду — никогда еще я не был так близок к тайне бессмертия. В обмен на ваше молчание, я готов разделить ее с вами. Лоянского сяньвэя придется убить — этот дурень слепо предан ничтожеству, сидящему на троне, и изданным им глупым законам. Подобные ему неспособны осознать все величие и ценность вечной жизни. Ну же, помогите мне, — его голос звучал все нетерпеливее. — Обещаю, вторая и третья порции законченного эликсира бессмертия станут вашими. Разве не прекрасно будет вырваться из бесконечного цикла перерождений, отбросив свою смертную природу? Вы — муж и жена, разве ваша преданность друг другу достойна распасться под давлением времени и смерти?

— Не смей трогать наши с мужем чувства своим поганым языком, мерзавец, — зло бросила даосу Му Ваньцин. — Как ты вообще можешь говорить о любви, ты, безжалостно прекративший жизни четверых, что не успели ни найти пару, ни оставить потомства?

— Они всего лишь оказались недостойны, — с неожиданной горячностью возразил ей Юэ Фансян. — Их тела были переполнены грязью и ядами сущего, что порождают пороки и жалкая человеческая натура. Даже смягченные растительным составом, что я разработал сам, чистые металлы разрушили их тела и души — очищение удалило слишком многое из сути этих простецов. Но даже так, их смерти послужили высшей цели — совершенствованию моего эликсира! Вы двое практикуете боевые искусства, и ваша внутренняя энергия сильна — и незавершенный состав не повредит вам. Может статься, ваше бессмертие ещё ближе моего. Если вы согласитесь испытать на себе эликсир, созданный по моим последним расчетам…

— … То мы умрем, — уверенным тоном завершил его мысль Инь Шэчи. — И эта смерть была бы полностью заслуженной — только редкостный глупец станет пить или есть что-то из рук отравителя и убийцы. Неужто четыре неудачи подряд не зародили в тебе ни единой крупицы сомнений, даос Юэ? Что, если избранный тобой путь — неверен? Что, если используемый тобой состав — всего лишь смертельный яд, с несколькими ненужными добавками?

— Твои речи полны невежества и косности! — воскликнул даос-убийца. Его глаза блестели пуще прежнего, а бледные ноздри дрожали, часто раздуваясь. — Я изучил все труды о Великом Очищении — Книгу Девяти Эликсиров, Писание о Золотом Напитке, и многие другие! Каждая их строка навсегда отпечаталась в моей памяти! Я понял все ошибки древних, все недочеты их рецептов, и несовершенство составов — они всего лишь предназначены для существ, уже возвысившихся над человеческой природой! Первозданные вещества — ртуть, киноварь, золото, и сера, — слишком сильны, слишком могущественны для простецов, копошащихся в грязи этого жалкого мира, и поглощение их ведет лишь к болезням и смерти! Нужен посредник, смягчающий их ослепительную силу, их очищающую мощь! Я сам, сам дошел до этого, после долгих бессонных ночей страданий, когда очищенная ртуть терзала мои внутренности! — он судорожно вдохнул, утомленный своей долгой и возбужденной речью.

— Тварные человеческие энергии слишком отличны от чуждых им сил, таящихся в первозданных веществах, — заговорил он чуть спокойнее. — Сталкиваясь в человеческом теле, эти силы уничтожают друг друга, попутно разрушая свое вместилище. Чтобы примирить эти две противоположности, необходимо нечто среднее, не чуждое одновременно и тварному, и духовному мирам, и этот посредник — целебные растения. Они, будучи несомненным плодом мира тварного, способны целить раны духа, или же причинять их, обладая нужной для этого первозданной энергией. Трава трех звезд — сильнейший яд, наполненный энергией инь. Ее противоположность — драконья кровь, растение столь полное ян, что способно сжечь человека изнутри. И, наконец, трава полынь — ничтожное, мусорное растение, чья смесь энергий недалеко ушла от жалкого человеческого тела. Соединенные должным образом, они обязаны смягчить воздействие первозданных веществ на человеческую суть, приняв на себя их разрушительную силу, и дав дорогу созидательной. Мне нужно лишь найти необходимое сочетание…

— Ты не только непроходимо глуп, но и невежествен, — с тяжелым вздохом прервала его Му Ваньцин. — Трава трех звезд считается присущей инь из-за того, что быстро и надежно разрушает внутренности человека, ведя к немедленной и неотвратимой смерти. Драконья кровь же, будучи принятой вовнутрь, способствует ускорению токов крови, отсюда ее название. О ней говорят, как о растении, полном ян, из-за того, что она вызывает сильный жар — быстро бегущая по жилам кровь делает человеческое тело горячее. Ее воздействие не спасет от отравления — чем быстрее течет кровь, тем скорее расходится по ней яд. Человеку, столь невежественному в лекарских науках, не стоит и пытаться создавать собственные смеси. Неудивительно, что у тебя получился всего лишь разбавленный яд, а не что-то иное.

— Ты! — заорал Юэ Фансян, брызгая слюной. — Глупая девка, ничего не понимающая ни в алхимии, ни в медицине! Не тебе оскорблять мое искусство своими скудоумными измышлениями! Твоя дурость…

Он не договорил — Инь Шэчи, убрав меч в ножны, шагнул ближе, и мощным ударом в челюсть сбил безумного даоса с ног. Тот врезался в стену, и медленно сполз по ней, оставляя на дереве кровавый след — рассерженный юноша не особо сдерживал силу. Брезгливо отряхнув кулак, он обернулся к стоящему у двери У Юньлуну.

— Надеюсь, вы простите мне эту небольшую вольность, господин сяньвэй, — проговорил он. — Не стоило бы обижаться на умалишенного, но слишком уж часто он оскорблял мою жену.

— О чем ты, Шэчи? — ответил чиновник с легкой улыбкой. — Вы с Ваньцин оказали мне бесценную помощь в задержании опасного преступника. То, что вы сумели взять его живым — достойно похвалы вдвойне, несмотря на, — он с намеком взглянул на лежащего даоса, — некоторые телесные повреждения, что получил этот негодяй, — юноша весело рассмеялся на эти слова.

— Ты — самый рассудительный чиновник из всех, что я знаю, У Юньлун, — заметила Му Ваньцин, вкладывая меч в ножны. — Если бы больше вашей братии следовало, как и ты, духу закона, а не его букве, страдания простого люда уменьшились бы многократно.

— В своей мудрости, Сын Неба понимает, что не все государственные служащие равным образом прилежны и бескорыстны, — неожиданно серьезно ответил судья. — Многие из них желают лишь повышать свое благосостояние, делая работу спустя рукава. Для того, чтобы подобные ленивые начетчики не нанесли вреда великой Сун, император издал строгие законы, несущие как поощрения, так и наказания. Следя за их исполнением, и исполнением воли Сына Неба, я делаю Поднебесную лучше. Эта мысль неизменно согревает меня в холодные вечера, и придает сил в трудную минуту, — он подошел ближе к молодой паре, и с нескрываемым удовольствием оглядел бессознательного Юэ Фансяна.

— Еще один глупец, поставивший себя выше людей и законов, не ушел от возмездия, — промолвил он. — Небо видит все, и у сетей его справедливости — густое плетение. Сегодня, вы помогли этой справедливости свершиться, господин и госпожа Инь, за что я благодарю вас от всего сердца, — он церемонно поклонился юноше и девушке. — А сейчас, пора бы уже бросить этого негодяя в темницу, и хоть немного поспать, — он, не скрываясь, широко зевнул. Шэчи невольно подхватил его зевок, и заметил, что Ваньцин также прикрывает рот ладонью.

— Я найду для вас отдельную комнату, — правильно понял их состояние У Юньлун. — Подождите только, пока я приведу моих подчиненных — забрать пленного.

* * *

— Великие дела ожидают в будущем тебя и твою жену, Шэчи, — говорил У Юньлун, провожая молодую пару поутру. — Мало кто добровольно вызвался бы на такое рискованное дело, как ловля безумного отравителя, и, тем паче, мало какой вольный странник согласился бы работать с окружным судьей. Даже Клан Нищих, со всем их желанием помогать великой Сун, делает это своими путями, идущими порознь с трудом простых чиновников. Ты же, Шэчи, не посчитал себя выше меня и подчиненных мне стражников, и не побрезговал нашей тяжелой, неблагодарной работой. Воистину, ваши с Ваньцин сердца полны жажды справедливости.

— Что вы, господин У, я всего лишь потешил собственную гордыню, стяжав славу спасителя простых лоянцев, — весело улыбнулся юноша. — К тому же, я не мог так просто оставить оскорбление, что нанес нам с женой тот торгаш. Мне пришлось сделать все для упрочения доброго имени секты Сяояо.

— Как скажешь, Шэчи, — рассмеялся лоянский судья. — Какие бы побуждения ни вели тебя, знай: твои добрые дела не будут забыты. Отныне, в Лояне есть человек, что всегда будет рад видеть тебя, твою семью, и любого из твоей секты, и горд тем, что может назвать вас с Ваньцин своими друзьями.