Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Сегодня, я пожертвовал ради этой цели жизнью родственницы, — выплюнул Мужун Фу. — Как ты думаешь, Гунъе Гань, достаточна ли эта жертва? Может быть, — в голосе молодого мужчины зазвучали опасные нотки, — ты все еще не уверен в твердости моих убеждений? Или же наоборот, ты считаешь, что я, обязанный жертвовать всем ради восстановления царства Янь, делаю это как-то не так? Я жду, соратник, — эти слова, Мужун Фу прошипел прямо в лицо Гунъе Ганю. — Выскажи мне свои упреки и в этот раз, не стесняйся.

Мужчина ничего не ответил. Побледнев и отступив на шаг, он молча поклонился в пояс наследнику Мужунов. Бао Бутун, хотевший было что-то сказать, лишь покачал головой, и тяжело вздохнул. Мужун Фу, безразлично отвернувшись от братьев по оружию, обратился к Дуань Яньцину и Дин Чуньцю.

— Следуйте за мной, старшие. Наша добыча — совсем рядом, — сделав двум старцам приглашающий жест, он двинулся вглубь камелиевого сада.

Часом спустя, младшие Мужун Фу заканчивали укладывать стопки книг и свитков в привезенные на лодке ящики. Их былое содержимое — обычная речная галька, — усеивало берег озера, высыпанное, куда придется. Похохатывающий Дин Чуньцю чуть ли не облизывался, разглядывая невзрачного вида томик, а его увечный союзник, нахмурив брови, вчитывался в древнего вида свиток из бамбуковых дощечек.

— Подумать только, — пропел Старик с Озера Синсю, довольно улыбаясь. — Все те тайные знания, что подлец Синхэ укрыл от меня, или же испортил — здесь. Я немедленно начну тренировки в уединении, и через какой-то месяц… нет, даже неделю!..

— Быть может, вы отложите свою практику на какое-то время, старший? — светским тоном предложил ему наследник семьи Мужун. — У меня есть для вас еще одно предложение — более рисковое, чем наш маленький поход за знаниями, но и выгоды от него могут быть несравнимо большими. Вас оно тоже касается, господин Дуань.

«Говори,» прогудел старец в медной маске, бережно сворачивая свое чтение. «Ты с блеском выполнил свою часть сделки, и Нефритовая Пещера Ланхуань упала нам в руки, словно перезрелый плод. По меньшей мере, стоит тебя выслушать. Чего ты хочешь от нас на этот раз?»

— Все верно, — отрешенно протянул Дин Чуньцю, влюбленным взглядом озирая книжицу в своих руках. — Вы показали себя достойным нашего доверия, господин Мужун. Что вы хотите предложить нам?

— Примите участие в войне Ляо и Сун, — без обиняков высказался тот. — Я заключил с киданями тайный договор, и собираюсь употребить свои полномочия Главы Вольных Странников, чтобы погубить как можно больше воинов, что будут сражаться на стороне Сун. На реках и озерах, вы оба известны, как всеобщие враги. Подумайте, сколь многих вольных странников, жаждущих вашей крови, вы сможете подтолкнуть прямо на ждущие острия ляоских мечей, если примете участие в этой битве, — вкрадчиво заговорил он. — Даже небольшой отряд обычных солдат, ударивший в нужное время, может стать той песчинкой на весах битвы, что склонит их к победе, а уж с участием таких опытных и могучих воинов, как вы, поражение Сун так же неизбежно, как восход солнца! — благодушия во взглядах двух старцев поубавилось.

— Я не очень-то жажду лезть в самую середку чужой драки, — недовольно высказался Дин Чуньцю, закрывая книгу, и убирая ее за пазуху. — Мечи не разбирают правых и виноватых, а сотня шакалов может свалить и льва. Что-то я не вижу большой пользы в том, чтобы лить свою кровь ради выгоды каких-то северных варваров.

— Вы не совсем верно поняли положение дел, уважаемый Старец Синсю, — голос Мужун Фу за малым не источал патоку. — Воинов, подобных вам и уважаемому господину Дуаню, ни один разумный военачальник не поставит в первую линию. Вы сами по себе стоите крупного отряда, и, вступив в бой в нужное время, способны забрать жизни многих врагов без малейшего вреда для себя. Только представьте — сунские вольные странники, насмерть схватившиеся с полками киданей, видят лишь врага перед собой, и ничего более. В это время, вы внезапно налетаете на них, незримые и неостановимые, словно боги войны, и сражаете усталых, раненых врагов одного за другим своими несравненными техниками ци, — недоверчивое выражение лица Дин Чуньцю постепенно сменилось задумчивым.

— Было бы неплохо избавиться от шаолиньских старших, — пробормотал он. — И лучших воинов Пэнлая. Даосы Цюаньчжэня также давно сидят у меня в печенках, как и эти лицемеры с Хуашаня. А уж Клан Нищих… — недобрая улыбка зазмеилась на его губах. — Это может стать неплохим предприятием. Что скажешь, Дуань Яньцин?

«Мне плевать на Сун, Ляо, и их свары,» гулкий голос старца прозвучал без малейшего интереса. «Даже истреби ханьцы и кидани друг друга подчистую, я не стану оплакивать их. Для меня важен лишь трон Да Ли. Не забывай о нашем с тобой договоре, Старик Синсю. Ты даже не приблизился к его выполнению.»

Дин Чуньцю раздраженно покивал, и с недовольным видом открыл рот, намереваясь что-то возразить, но его слова упредил Мужун Фу, вновь заговоривший с предупредительной вкрадчивостью.

— Да Ли, а точнее, семья Дуань, также не осталась в стороне от вторжения киданей, прислав в Сун помощь, — услышав эти слова, Дуань Яньцин резко повернулся к наследнику Мужунов, и вперил в него внимательный взгляд. Тот продолжил, как ни в чем ни бывало:

— Из них, мне знакомы двое — Инь Шэчи, известный как Серебряная Змея, и Дуань Юй, принц Да Ли, сын наследника трона. Не ошибусь ли я, предположив, что вам известно хотя бы одно из этих имен?

«Я пойду с тобой, Мужун Фу,» зазвучал потусторонний голос увечного старца, стоило молодому мужчине закончить свою речь. «Можешь рассчитывать на мою силу в своей войне. Взамен, я попрошу только одно — голову мерзкого мальчишки Дуань Юя.»

— Вместе с Дуань Юем, не видел ли ты юнца в белом, и девку с черной тряпкой на лице? — нетерпеливо вмешался в разговор глава секты Синсю. — Они — мечники, сражающиеся вместе, и имеют некое отношение к царской семье Да Ли.

— Это и есть Серебряная Змея, и его жена, Му Ваньцин, — с легким удивлением ответил Мужун Фу. — Госпожа Инь — сестра Дуань Юя, а ее муж — наследник секты Сяояо.

— Наследник, значит? Замечательно, — довольно потер руки Дин Чуньцю. — Тем больше причин для меня помочь вам, господин Мужун. Что бы ни вело вами в этом предательстве родины, вы решили учинить его в очень удачное для меня время. На редкость удачное, — старец в перьях тоненько захихикал, скривив губы в довольной улыбочке.

— Не может предать тот, кто не клялся в верности, — с закаменевшим лицом ответил ему молодой воин. — Моя семья всегда оставалась верной лишь одному царству — Янь, и лишь одной династии — сяньбэйской фамилии Мужун! Пусть сунские странники, сделавшие меня главой, винят за поражение себя и свою глупость!

— Замечательно, замечательно, — с отрешенным видом повторил старец в перьях, довольно улыбаясь. — Ко всему, я еще и окажу услугу особе царской крови. Надеюсь, воссев на престол, вы не забудете о старых друзьях, господин Мужун.

— Я помню все добро, и все зло, учиненные мне, — ровно ответил Мужун Фу. — Рано или поздно, я расплачусь по каждому из долгов, будьте покойны, — глава Синсю, вновь выудивший из-за пазухи столь увлекший его томик, рассеянно покивал на это многозначительное обещание.

— После того, как мы расстанемся сегодня, неразумно будет видеться снова, — продолжил наследник семьи Мужун. — Лучше нам не вызывать подозрений странствующих воинов, раскрывая наш союз. Я попрошу вас, уважаемые старшие, прибыть к деревне Шицзяхэ, что на севере Шэньси, через полторы недели, и ожидать там большого сражения сунской армии с киданями. Я подам вам условный знак, по которому вы вступите в битву на стороне Ляо. Знак этот будет следующим…

Обговорив с престарелыми воинами сигнал к вступлению в схватку, и передав им те из книг и свитков разграбленной Нефритовой Пещеры Ланхуань, что приглянулись двум старцам, Мужун Фу распрощался с ними, и Дин Чуньцю с Дуань Яньцином удалились. За ними последовала Е Эрнян, смотрящая в спину своего старшего со все большим сомнением — беседы о вступлении в войну между Сун и Ляо на стороне последних явно не нашли отклика в ее сердце. Сам же наследник Мужунов, проследив за погрузкой полных ящиков в лодку, отдал короткий приказ Дэн Байчуаню. Тот, после недолгих сомнений, с мрачным видом бросил в заранее подготовленную груду хвороста зажженный факел. Дом Камелий запылал, словно покойник, уложенный на погребальный костер, а ставший причиной его гибели Мужун Фу с безмятежным видом уселся в лодку, и приказал отплывать. Ни разу не обернулся молодой мужчина на горящее поместье своей тетушки, ставшее ей огненной могилой, и ни единого чувства не показалось на его лице, кроме умиротворения.