Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Здесь могу помочь я, — вышла вперёд А Чжу. — За годы службы в доме Мужунов, я неплохо освоила их семейный навык, технику перевоплощения. Скажу честно: кидани не смогут распознать меня под маской. Я берусь пробраться в их лагерь, и вызнать все планы Елюй Нелугу.

— А если тебя раскроют? — обеспокоенно спросил Цяо Фэн. — Ты окажешься одна-одинешенька, лицом к лицу с бесчисленными полчищами врага. Я не хочу потерять тебя, жена.

— Имей больше веры в мои силы, дорогой муж, — строго ответила А Чжу. — Помнишь, как я прикинулась Хэлянь Тьешу, чтобы отобрать тебя у тангутов? Не думаю, что северные варвары намного проницательнее западных.

— Ты успела понаблюдать за Хэлянь Тьешу, и узнать его привычки, голос, и поведение, — не отступился глава нищих. — Кого из киданей ты знаешь так же хорошо? Нет, жена, даже не проси — в лагерь войск Ляо я тебя не пущу, — девушка, обиженно надувшись, хотела было что-то возразить, но тут в зарождающуюся супружескую ссору вмешался Инь Шэчи.

— Погодите-ка, — привстав на своем стуле, он поднял ладонь. — Скажи мне одну вещь, сестрица А Чжу: можешь ли ты использовать технику перевоплощения на ком-то, кроме себя?

— Конечно, — пожала плечами девушка. — Это искусство никак не связано с внутренней силой — лишь с умением использовать грим и маски.

— Тогда, вам с братом Цяо не о чем спорить, — широко улыбнулся юноша. — Измени внешность мне и моей жене. Случись что, мы прорвёмся сквозь любое окружение киданей. Даже предатель Мужун не сумеет нас остановить — один раз, он уже бежал от наших мечей, поджав хвост. Вздумай он встать на моем пути, и я заберу его жизнь.

— Разумно ли это, Шэчи? — вновь обеспокоился Цяо Фэн. — Ты и госпожа Инь никогда не пользовались техникой перевоплощения. Кидани раскроют ваш обман ещё легче, чем с моей женой — да хотя бы по голосу, — большинство присутствующих поддержало сомнения главы Клана Нищих, и его тревогу. Один лишь Цюань Гуаньцин был явно не прочь отправить супругов Инь в самое сердце логова киданей, не то, что без надёжной маски, но и без оружия.

— Мы с соратником спаслись лишь милостью Отца-Неба, — внезапно прохрипел Инь Шэчи напрочь сорванным голосом. — Мой несчастный брат был ранен в горло, и утратил дар речи. Я же пролежал на поле боя, придавленный трупом лошади, до самого вечера, и лишь с наступлением темноты сумел ускользнуть от ханьских шакалов. Прежде чем требовать объяснений, дай мне, хотя бы, испить воды, — участники военного совета ответили на это выступление задумчивыми взглядами. В глазах Цяо Фэна поубавилось недоверия и беспокойства, а Дуань Юй и вовсе захлопал в ладоши с веселой улыбкой.

— Простой трюк, но киданям его хватит, — обычным тоном закончил наследник семьи Инь.

— Все это замечательно, но разве ты говоришь на одном из наречий Ляо, Шэчи? — спросил все ещё сомневающийся Хуа Хэгэнь. — Воин киданей, говорящий на языке ханьцев, будет выглядеть подозрительно.

— Об этом волноваться не стоит, — уверенно заявил Хань Гочжун. — Среди ляоской знати в почете все ханьское — оружие, предметы обихода, украшения, да и язык тоже. Даже такой ненавистник великой Сун, как Елюй Нелугу, изучал тактику по трудам наших полководцев, и всюду таскает с собой кресло-паланкин, привезенное со Срединной Равнины. Ни мечи супругов Инь, ни речь Шэчи ни у кого не вызовут подозрения — нужно только выбрать для их перевоплощения пару киданей побогаче видом.

— Тогда, пожалуй, все может получиться, — медленно проговорил Цяо Фэн. — Сколько времени тебе понадобится для подготовки своего искусства, жена?

— Пару часов, — подумав, ответила та. — Нужно подыскать подходящие тела, снять с них одежду и доспехи, отмыть их от трупного яда… — она брезгливо сморщила носик. — И я отказываюсь делать это в одиночку.

— Я направлю вам в помощь солдат, госпожа Цяо, — пообещал генерал Хань. — Супруги Инь смогут, тем временем, отоспаться. Нам же остаётся лишь ждать от вас добрых вестей, друзья, — заключил он, глядя на Шэчи и Ваньцин.

— Будьте уверены, господин генерал, нужные сведения мы добудем, — пообещал юноша. Бросив на друзей и соратников лукавый взгляд, он добавил:

— После всех виденных мной оперных постановок, будет интересно самому поучаствовать в одной, — его лицо расплылось в хитрой улыбке, — особенно, в роли злодея-киданя.

* * *

Двое военачальников армии Ляо стояли посреди сунского военного лагеря, настороженно осматривая друг друга. Оба были молоды, высоки ростом, и носили латную броню, украшенную узором в виде волчьих голов; также, эти молодые кидани выделялись семейным сходством столь явным, что в родстве их не было никаких сомнений.

— Ты выглядишь, как оживший мертвец, муж мой, — недовольно промолвил один из них глубоким женским голосом. — А эти сапоги на высоком каблуке донельзя неудобны. Вздумай я бегать в них, то неминуемо брякнусь, и сломаю себе что-нибудь.

— Небольшие пошатывание и неуверенность в походке лишь помогут твоему образу, любимая жена, — весело ответил второй. Он, неожиданно для ляосца, говорил на чистейшем сунском «государственном языке», с едва заметным оттенком дэнчжоуского южного наречия. — Мертвец, говоришь? Значит, бледности достаточно. Эх, жаль, что здесь нет хороших зеркал, — раздражённо покривившись, кидань склонился над стоящей рядом кадкой, полной воды, и вгляделся в свое отражение.

— Все в порядке, — задумчиво промолвил он. — Осталась лишь одна малость. Будь любезна, сестрица А Чжу, сдвинь мой шлем набекрень, — попросил он также присутствующую здесь жену Цяо Фэна.

— Набекрень? — озадаченно моргнула та. — Зачем, братец Шэчи? И почему ты не сделаешь это сам?

— Именно набекрень, — обстоятельно ответил замаскированный Инь Шэчи. — Так, чтобы я выглядел нелепо и бестолково. Это, на самом деле, очень важная деталь, как и грязь, которую нами предстоит нанести на доспехи. Выгляди мы с Ваньцин безупречно, и неминуемо вызовем подозрения. Грязные и усталые, мы уже будем смотреться достовернее — пережив кровавую битву, и выбравшись из лап врага, мы обязательно испачкались бы, и неоднократно. Если же в моем облике будет присутствовать нечто, вызывающее смех и жалость, эта мелочь скроет собой возможные недочёты моей маски, отвлекая от них внимание. Люди обычно не присматриваются к другим, довольствуясь тем, что увидели мельком. Сам я не хочу тревожить мое одеяние потому, что боюсь повредить маску — все же, у меня маловато опыта с техникой перевоплощения. Точнее, его нет совсем.

— С техникой перевоплощения, может быть, и нет, а вот с искусством обмана — побольше моего, — задумчиво призналась А Чжу, осторожно сдвигая шлем Шэчи набок. — Я и не знала об этой… мелкой отвлекающей глупости. Может, мне и шлем сестрицы Вань перекосить?

— Всего должно быть в меру, — авторитетно заявил юноша под маской киданя. — Это тебе скажет любой ценитель оперы. Если в одежде актеров слишком много блеска, они попросту ослепят зрителя, и тот не увидит ничего, кроме невнятного мельтешения. Сделай их одеяния чрезмерно темными и мрачными, и постановка будет нагонять тоску. Присутствуй в облике актеров слишком много глупого и нелепого, и представление превратится в шутовской балаган. Мой несчастный братец, после ранения утративший речь, — Инь Шэчи с проказливой полуулыбкой кивнул в сторону прикидывающейся киданем жены, что с недовольным видом переминалась с ноги на ногу, — не должен вызывать смех. Только жалость.

— Тогда, добавлю ей в лицо бледности и синевы, и надену на горло окровавленную повязку, — рассудила А Чжу. — Стой спокойно, сестрица Вань, — под раздраженный вздох Му Ваньцин, она запустила руки в наплечную суму.

* * *

Домики небольшого села, даже, скорее, крупного хутора, невидяще пялились в никуда провалами выбитых окон. Зияющие проемы дверей, чьи створки валялись поодаль, сорванные с пазов, выглядели раскрытыми в крике о помощи ртами. На многих домах виднелись подпалины — селение пытались сжечь, но без особого усердия. Раздутый и смердящий труп коровы, над которым темным облачком вились мухи, валялся на одном из дворов, а на обочине утоптанной дороге, что вела из хутора, лежало уже человеческое тело. Вокруг разрубленной головы мертвеца темнела лужа засохшей крови.