Восемь шагов по прямой

Это была его обычная ежедневная работа, в которой у него не было секретов и которую он всегда старался делать хорошо.

Сколько пота он пролил на этот лед за все годы, едкого пота настоящей мужской работы, но вот только в чем результат - в замирании ли трибун, в счете ли шайб, в неистовом мгновении победы, во множестве забытых игр или в тех немногих, которые помнятся?

После тренировки команда мылась под душем. Голоса, плеск воды, шлепки ладоней и смех сливались в гулкий неразборчивый шум.

Вот они, небожители, все голые, все на кривых ногах, потому что давно на коньках, мощные торсы и плечи под струями воды - сейчас всего лишь шумная компания здоровых молодых мужчин. Но вот наступает момент, когда они в яркой форме, в шлемах, под стать друг другу выходят один за другим на лед - выпрыгивают и катятся в свете всех фонарей, и гремит музыка, и тысячи людей замирают на трибунах и миллионы по всей стране, - у всех захватывает дыхание и волнение сжимает сердце, и тогда они - Команда!

Все знают каждого по фамилии и по имени, но на льду они одно существо - Команда, их принимают как одно существо, и гордятся ими как одним существом, и любят как одно существо - неизменной вечной любовью.

Рогов стоял под горячей водой, едва можно было терпеть. Товарищи резвились в облаках пара.

– Рог наш воспитателем в детский сад устроился...

– Леша, платят прилично?

– "Я, го-о-рит, с детства мечту имел..."

Все громко смеялись, но не зло, его любили. Он не наблюдал издали, когда в игре задирали товарища, а первым кидался на выручку, оттирая обидчиков, или устраивал им "шлагбаум": брал клюшку поперек груди и удерживал их до тех пор, пока страсти не угасали.

– Ах, ты, Боже мой, что благородство с человеком делает!

– "Я, го-о-рит, призвание чувствую..."

Рогов засмеялся:

– Ну, давай, жеребцы, давай...

Кто знал его призвание? Знал ли он сам? Было оно в том, чтобы гонять шайбу, или в чем-то еще? Ладно, теперь уже поздно выяснять, нечего голову ломать.

– Ох и задумчив ты стал!
– крикнул из пара голый Грунин и с размаху хлопнул его по спине. Даже звон пошел.

Рогов одевался, когда к нему подошел тренер и сел рядом.

– Как самочувствие?

– Нормально.

– А вообще жизнь?

– Нормально.

– У тебя что, сегодня приема нет?

– Почему?
– засмеялся Рогов.
– Есть.

– Не нравишься ты мне...

– Играю плохо?

– Почему плохо? Прилично. Игра у тебя идет. Настроение мне твое не нравится. Что-нибудь стряслось?

– Да нет, так ничего...

– Как учеба?

– Какая учеба, хвостов набрал.

– Ничего, сдашь, нам в Канаду скоро.

– Вышибут меня, вот и будет Канада.

– Что ты преувеличиваешь?!
– рассердился тренер.
– Ты весело должен жить, легко... Вон как Пашка Грунин. Чего тебе не хватает? Из тебя защитник мирового класса может выйти, а ты...
– Он умолк и глянул в глаза.
– А?

"Ладно, - подумал Рогов, - надо кончать, поговорили". Он бодро кивнул.

– Да, - сказал он.
– Конечно.

– Что?
– опешил тренер.

– Все правильно, я и сам так считаю. Нормально. Не подведу.

– Да?
– недоверчиво посмотрел тренер.
– Смотри, держись, молодняк подпирает. Я на тебя надеюсь.

– Он глянул еще раз внимательно и отошел.

Рогов не изменился в лице и не подал виду, но на мгновение кольнул страх. Он старался не думать об этом, ему только двадцать четыре, еще не вечер, поиграем, только и начинается настоящая игра. Но вот сказаны вслух слова - и впереди смутно обозначилась черта, за которой все неразличимо.

Он подошел к столу вахтера и взял трубку.

– Леша, подвезешь?
– спросил Надеин.

– Сейчас.
– Рогов набрал номер, но ответа не было, и он положил трубку.

Они вышли на улицу, сразу нахлынули болельщики, пришлось пробираться в плотной толпе; Рогов возвышался над всеми, самых назойливых отодвигал в сторону.

Машина со всех сторон была облеплена мальчишками. Рогов тронулся с места и едва ехал, не переставая сигналить.

– Черт, под колеса лезут!
– Он напряженно сжимал руль.

– А для него, может, счастье под твою машину попасть.

– Балбесы!
– в сердцах отмахнулся Рогов. Выехав на дорогу, он с облегчением перевел дух и прибавил скорость.
– С Канадой играть легче.

– Кумир!
– засмеялся Грунин.

– Развелось бездельников, прохода не дают. Выйти никуда не могу. Рогов посмотрел в зеркало заднего вида: неподвижная толпа мальчишек и подростков, запрудив дорогу, смотрела вслед машине.

– Удивляюсь я тебе, - сказал Надеин, - что ты все звонишь? Мало женщин вокруг? О таком, как ты, любая мечтает. Хочешь, познакомлю?

Рогов не ответил. Он часто слышал эти разговоры - привык, а первое время пытался объяснить, что ему не нужна любая, ему нужна одна - одна из всех.

– Леша, не сохни, смотреть больно. Дать телефончик?
– весело глянул Грунин.

– Не понимаю. У нас решающие игры, а ты... Сопляков каких-то привел...
– продолжал Надеин.

– Да, а где они?
– вспомнил Рогов.

– Не знаю, я видел, сержант увез, натворили чего-нибудь.

Рогов неожиданно развернулся на перекрестке и помчался назад. Он резко затормозил у здания катка и побежал внутрь.

– Двое? В одинаковых курточках?
– переспросил вахтер.
– Они в милиции. Коньки увели.

– Как?!

– Украли.
– Вахтер достал две пары коньков.

– Это Грунин им дал! На моих глазах было.

– Да? Значит, ошибка вышла. А их в отделение повезли.

Рогов бросился к машине.

– Леша, что стряслось?
– невинно спросил Грунин.

Рогов глянул на него в бешенстве и рванул машину с места. Они подлетели к отделению. Парни сидели у барьера на жестком вокзальном диване. Вид у них был убитый.

Дежурный капитан сразу узнал Рогова, показал на парней и сказал:

– Отпираются.

Рогов набрал номер катка и протянул трубку капитану:

– Поговорите...

– Дежурный слушает, - сказал тот. Потом послушал и недовольно сказал: - Надо было на месте разобраться.
– Он посмотрел поверх барьера на парней и спросил: - Что ж толком не объяснили? А то бормочете - мы не брали, а так все говорят. Можете идти.