Восемь шагов по прямой

– Сколько те балки?
– спросил он.

– Какие?
– не понял маленький.

– По которым вы бегали...

– Широкие. Двести миллиметров.
– Высокий пальцами отмерил на столе расстояние.

– Двадцать сантиметров.
– Рогов неодобрительно покачал головой: куда как широко.

– Да там по прямой шагов восемь или девять всего, - успокоил его маленький.

"Всего", - подумал Рогов и представил себя там, наверху: нет, лучше без судей и без правил играть с канадцами.

– А работать вы должны в поясах?

– Должны, - вяло ответил маленький, а высокий промолчал.

Рогов допил чай и посмотрел на часы. Пора, он встал.

– Может, переночуете?
– тихо и без всякой надежды спросил маленький.

В тишине из-за стены глухо доносился храп. Мальчишки напряженно смотрели ему в лицо, ожидая ответа.

– Я уступлю вам кровать, - быстро сказал высокий.

– Мне рано вставать, - ответил Рогов в сомнении.

– У нас будильник, - торопливо сказал маленький.

Они повели его в соседнюю комнату, где было жарко и душно и стоял густой храп. Вспыхнул яркий свет. Рогов увидел просторное помещение, в котором было десять кроватей; на всех, кроме двух, спали люди.

– Зря зажгли, разбудите, - сказал Рогов, щурясь от света, но никто не проснулся.

Стены комнаты были оклеены журнальными картинками, фотографиями киноактрис, снимками хоккейных матчей. Он увидел и себя - на льду с кубком, поднятым над головой. Пахло прелой одеждой, мазутом, потом и было шумно от храпа. "Давно я не был в рабочих общежитиях", - подумал Рогов, ложась на кровать. И уже погружаясь в сон, он услышал шепот на соседней кровати:

– Никто и не поверит, что у нас Рогов ночевал. И не докажешь.

Он вспомнил о маленькой клюшке и маленьком ботинке с коньком, висящих на ветровом стекле. "Надо будет им отдать", - подумал он и уснул.

Его разбудили в шесть утра. Кроме мальчишек, в комнате все еще спали. Он вышел на улицу, плечи и спину охватил озноб. Было темно, холодно, туманно, в тумане чернели ближние дома. Рогов крепко потер щеки, чтобы прогнать сон, потом завел мотор, оставил его греться и вылез.

На парнях были теперь теплые ватные куртки, брезентовые брюки, заправленные в сапоги, монтажные пояса, к которым были приторочены каски, - рабочая одежда делала их, как форма хоккеистов, крупнее, чем они были на самом деле.

– До свидания, - сказал маленький.
– Спасибо.

– И вам спасибо.
– Рогов пожал им руки.
– Пока...

– Вы теперь в Канаду поедете?
– спросил высокий.

– Поеду, если возьмут.

– Вас возьмут, - убежденно сказал маленький.

– Возьмут, - подтвердил высокий.

– Ну, раз вы так уверены...
– улыбнулся Рогов.

– Хоть раз бы съездить, - мечтательно и печально улыбнулся высокий.

Рогов сел в машину и тронулся с места. Потом остановился и открыл дверцу.

– Обещайте, что без поясов вы там шагу не ступите. Обещаете?

Оба кивнули.

– Смотрите, вы слово дали.
– Он захлопнул дверцу.

Рогов проехал по улице, в некоторых окнах уже горел свет. Он выехал из поселка и в размытой темноте увидел над полем красные огни; отсюда не понять было, на какой они высоте.

Огни висели высоко в черном небе, и казалось, они не связаны с землей, а горят сами по себе, как звезды.

Он подумал, что забыл отдать мальчишкам подарки, и огорчился.

Над лощинами стоял туман, но небо было чистым, и Рогов видел красные огни все время, пока ехал через поле. Он испытывал какую-то неловкость, смущение, но не отчетливо, а так, смутно, невнятно.

Он выехал на шоссе, прибавил скорость, машина понеслась, прорезая фарами сумеречный воздух; в кабине играла музыка, было тепло и уютно. Теперь ему предстояло так ехать до самой Москвы. Вскоре должно было светать.