Восход Левиафана

– Ну, это очевидно, - кивнул Карн и выключил воду, коснувшись двух прямоугольных камней в стене. В принципе, он уже привык, но неужели нельзя было поставить нормальные вентили!

– Так что все в твоих руках, дружище, - Рокеронтис тоже закончил омовения и стал растираться полотенцем, не преминув уставиться в зеркало, созерцая свое атлетичное сложение.

– Ты о чем?
– Карн привалился спиной к прохладной стене и ему вдруг жутко захотелось курить. Но курить в митреуме нельзя, и пить тоже. Тот запрещал, говорил, что это опасно для психики. Именно поэтому каждый раз, выходя на поверхность, Эрра и Рокеронтис отрывались по полной.

– Только школьника не стой из себя, - съязвил Песочный человек.
– Девки - огонь! И трахаться хотят зверски! Тоту на них плевать, Эрра у нас однолюб, до сих пор не может Иштар забыть. Я, увы, вне игры. Вик слишком сосредоточен на своих пентаграммах-херограммах. Есть тут у нас еще один тип, но ему в принципе все - до звезды. Остаешься ты. Вроде не урод, не дурак...

– И на том спасибо, - буркнул Карн. Дриады были привлекательны, не поспоришь. Тонкие талии, сочные груди. Не аннорексички, но и без лишних «кэгэ», короче - в самый раз. Но почему-то до сего момента он даже не думал о них в ЭТОМ смысле. Рокеронтис внимательно смотрел на него и улыбался.

– Ага, уловил момент?
– он еще пристальнее вгляделся в Карна. Тьфу ты, будто поцеловать хочет!

– Не уловил, - отрезал Карн.
– Я как-то не думал об этом вообще.

– Вот именно!
– Рокеронтис поднял вверх указательный палец и просиял так, будто совершил открытие вселенского масштаба.
– Не думал, а теперь думаешь, ага? И будешь думать! Это дриадская магия, чувак, защитный механизм. На них мужики как на баб не могут смотреть, не воспринимают как предмет сексуального желания. Но на богов это не действует. И теперь, когда я тебя носом ткнул, для тебя чары тоже развеяны.

– О как!
– Карн был удивлен.
– Защитный механизм, говоришь... А они об этом знают?

– Я как-то пробовал завести беседу, - Рокеронтис на миг задумался.
– Да, это было в тот самый раз, когда я начал лапать ту, что зовут Эмерента. Нисса поумнее, знаешь ли, сходу на мои разводы не повелась. В общем, походу нет, не знают. Они же не прошли обряда, им мало что известно о собственных возможностях. Тот пробовал им объяснять, что-то они поняли, что-то инстинктивно почуяли, но он хоть и умный мужик, но, как ни крути, не дриада. Эмерента научилась пожухлые цветки взглядом возвращать к жизни. У Ниссы в руках разве что жареный кабанчик говорить не начинает. Они могущественные создания. Может, со временем и другие силы пробудятся. Хотя... какое уж тут со временем...

Карн внимательно посмотрел на Рокеронтиса, уловив в его словах неподдельную тоску. Тот стоял перед зеркалом со своей полубезумной улыбкой наперевес. Но глаза его были пусты и полны боли.

– Знаешь, сколько нас здесь было каких-то сто лет назад?
– внезапно спросил он. И тут же сам ответил.
– Почти две дюжины смертных, таких как Вик, адептов. И еще с пяток богов. А раньше, Эрра рассказывал, было вдвое больше. Мы вымираем, Карн. Ангелы с их треклятым Иеговой давят нас по всем фронтам. У нас не остается времени. Ни у нас, ни у этих бедных девчонок.

Карн в очередной раз убедился в том, что бесшабашность и откровенная придурковатость Рокеронтиса - это лишь одна сторона медали. Другая сторона - умный, чуткий и бесконечно добрый парень. Двойственный как сон, который может заставить тебя проснуться в поту или с мокрыми трусами.

Он подошел к Песочному человеку и положил руку ему на плечо. Тот вздрогнул всем телом, как от удара током.

– Я не знаю, что значит Адхва-Га, но если смогу - я сделаю все, чтобы изменить мир. Чтобы он стал прежним, таким, каким его знали вы, - он даже не думал о пафосе, говорил прямо и искренне. Рокеронтис кивнул, а потом в его глазах вновь вспыхнул огонек безумства.

– Ладно, дружок, хорош, а то я сейчас слезу пущу, - он снял с вешалки футболку и стал натягивать ее. Футболка была очень, ну очень облегающей, и разумеется Рокеронтис специально выбрал такой фасон.
– Мне надо бежать. Если Эрра не загрузит, можешь порыскать по жилым комнатам, вдруг застукаешь дриад в тот самый момент, когда Нисса будет погружать свои ласковые пальчики в...

– Какой же ты мерзкий!
– фыркнул Карн. Все сантименты быстро улетучились. И прежде, чем он успел придумать, как еще обругать Рокеронтиса, тот уже выскочил из душевой, на ходу застегивая джинсы.

Карн вздохнул и подумал о том, что, в общем-то, он не прочь натолкнуться на дриад. Это было бы удачным завершением дня. Он посмотрел на часы - без пятнадцати двенадцать. Боги всегда знали точное время суток, так что в митреуме не было никаких приборов для его измерения. Поэтому он последовал примеру Вика, стал везде таскать свои старые, но все еще вполне приличные наручные часы от «Кельвина Кляйна», которые когда-то купил на свою первую (и последнюю премию).

Он хорошо помнил то лето. Праймериз. Еб твою мать, неужели нормальное название для этой дичи нельзя было придумать? Да и смысл в этих «предвыборах»? Карн, работая в «логове тьмы», откровенно охреневал от происходящего. По идее, на предвыборах, как и на нормальных (но не в этой стране) выборах, за предполагаемых кандидатов может голосовать каждый. То есть открываются участки, на них приходят люди, берут бюллетени... Интересно, кто-нибудь вообще заметил, что у пришедших «с улицы» бюллетени были одного цвета, а у «своих» - другого? В итоге, разумеется, считали только бюллетени «правильного» цвета.

А потом и от этого отказались. Просто стали свозить к участкам на автобусах учителей, врачей, рабочих с заводов. И все были сразу с «правильными» бюллетенями, и все были правильным образом «заряжены». Но ведь и тут не обошлось без эксцессов! Потому что если человек человеку брат (да пусть хоть волк), то мразь мрази мразь, в любой ситуации. А власть, как известно, не принято делить.

Но Карн как-то не особенно в тот момент задумывался о происходящем, просто наблюдал, что и положено было делать пресс-секретарю, стало быть - штатной медиа-проститутке. И его, разумеется, вместе с приемной в полном составе определили в одну из «команд». Определили правильно, в команду победителей. В команду, во главе которой стоял миллионер из Питера, у которого было все - бабки (особенно бабки!), влияние, престиж. Но не было возможности грабить на официальном, государственном уровне! А как в этой стране можно грабить официально? Разумеется, имея депутатский мандат! И пусть даже это будет депутатский мандат от какой-то занюханной провинции.

Короче, премию Карн получил благодаря тому самому миллионеру. Оно и понятно, ведь в казне денег нет («Вы держитесь здесь. Вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья!»). Зато вручали премию торжественно в исполкоме партии, в присутствии (тьфу, бля) первых лиц, в белых конвертах. Так Карн и купил себе часы от «Кельвина Кляйна», что на то время было мажорством несусветным.

Он вышел из душевой и направился в главный зал, откуда хотел сначала зайти в комнату Эрры, а потом, если бога войны не будет на месте, в Зал Стали. Так Эрра пафосно именовал просторное помещение с высоким потолком, стены которого были увешаны самым разнообразным клинковым оружием. Там он обычно преподавал Карну искусство фехтования.

Но Эрра обнаружился в главном зале. Бог войны сидел на лавке, уронив голову на поистине богатырскую грудь и тихо сопел, изредка всхрапывая. Богам, знаете ли, тоже нужно отдыхать. Издержки пребывания в физическом теле, так сказать!

Карн сначала хотел осторожно разбудить бога войны, но тут же отбросил эту идею. Они тут все как пружины, в любую минуту готовы к бою, и справедливо - идет война. Проигранная война. Так что пусть отдохнет, пока есть возможность. «Экий, блять, великодушный смертный, - мысленно хмыкнул Карн.
– позволил богу разрушения чуток вздремнуть!»