Восход Луны

– Луна, у тебя есть на примете более «человеческие» угощения чем это?
– Спросил я, дождавшись, пока принцесса опустит крылья, отдышится и сфокусирует взгляд. В волосах и перьях ее чуть слышно потрескивали разряды электричества.

– Ты даже не пробовал.
– Удивилась она, принимая вилку.

– Ну, я не хочу рисковать, пробуя незнакомое. Рулет, чай, пирожные - я знаю примерно, чего ожидать. Но не это.

– А я - не рисковала, принимая пищу с твоих рук?
– Задумчиво прищурилась аликорн.
– Ты меня однажды жидким огнем напоил, и каково мне было тогда, ты думаешь?

– Тебе было жарко и жутко, и я искренне сожалею об этом.

– Честно признал я.
– Но тогда это был способ избавить тебя от кошмаров.

– Кошмаром было - проснуться утром одной и не помнить, как я оказалась на твоей кровати да еще в весьма интересной позе. И я даже не могла угадать, как далеко ты проник за границы личного пространства.

Селестия слегка фыркнула, ни на что особо не намекая и Луна осеклась, вовремя сообразив, что она тут не одна со мной. Приняв подчеркнуто-невозмутимый вид, темная принцесса слизнула с вилки комочек «облачного восторга», после чего ее вновь качественно «шарахнуло».

– Нортлайт, в Лунном замке сохранилась моя комната?

– Да, Мать, мы сберегли любимую тобой обстановку.

– Прекрасно, тогда я туда… и обратно.

Взмахом крыльев раскрыв тень перед собой, Луна куда-то шагнула и исчезла.

Благодаря дипломатическому вмешательству старшей правительницы, похоже, скандала с принцессой удалось избежать и ненадолго в комнате стало тихо. О вкусах не спорят, воистину.

– Селестия, вы хотели о чем-то спросить меня?
– Поинтересовался я, взяв одно из пирожных в виде солнышка.

Аликорн ответила задумчивым взглядом.

– У меня столько вопросов, что если попытаться составить из них список, он будет очень длинным. Но все же, каково это - быть захваченным темной сущностью?

– Вы спрашиваете, что я чувствовал тогда?

– Да. Мне не доводилось проживать подобное. И я хочу послушать чужой опыт.

И что я могу ей рассказать, когда мне самому надо б узнать, что со мной происходило? Задумчиво откусил пирожное, из «солнца» сделав «полумесяц» с лучиками.

– Тьма окружала меня, пронизывала повсюду. Поначалу была всесжигающая ярость, отметающая любые запреты и преграды, в сравнении с ней иные чувства выглядели никчемными и ограничивающими силу. Да, ярость и пьянящее ощущение огромной силы, головокружащей обещаниями великих свершений.

– Но и свет в сути своей дает такую же силу.
– Белый аликорн как бы размышляла вполголоса.

Сжевав «полумесяц», я продолжил:

– Не было и мыслей. Наслаждаясь полученной мощью и возможностью действовать, я не задумывался, почему я что-то делаю. Не возникало никаких сомнений, никаких «зачем?» и «для чего?», только целеустремленное и безоговорочное «так хочу Я».

– И эта целеустремленность оказалась сокрушительной.
– Селестия невольно скривилась.
– А дальше?

В клетке вдруг зашебуршилась Филомина, привлекла внимание хозяйки.

– О, я знаю, кто у нас любит пирожные, да, Филя?
– Ласково проворковала Селестия, телекинезом отправляя в клетку одно из пирожных. Хлопая крыльями, феникс недовольно заклекотала, но ругалась вроде как не в мою сторону.

Подумав, я долил в чай горячей воды. Нортлайт по-прежнему был невозмутим.

– Хм-м, дальше… Появилась Луна. Она стояла передо мной на коленях и умоляла остановиться.

Краем глаза я заметил как ноздри бэтконя возмущенно расширились. Ого, при нем надо держать уши востро и язык за зубами, а то и останешься без сих частей тела.

– И я сломался. Словно вмерз в глыбу черного льда и не мог ни шевелиться, ни дышать. Изредка только различал моменты ударов, смертельных для Луны и противился их выполнять, ведь я не хотел ее смерти. Может быть, сполна отыграться на ней, отомстить за причиненную мне боль, но не убивать.

– Мать Ночи причинила тебе боль?
– Нортлайт слегка изогнул шею, впервые зримо проявляя интерес к беседе.

– Огромную боль.
– С горестным вздохом подтвердил я, обернувшись к коню.
– В моем мире Луна была абсолютно беспомощной, истощенной физически и без магии. Селестия договорилась со мной, чтоб я помог. Я спас Луну от дурного человека, который издевался над ней. Делил с принцессой дом и еду, заботился, утешал, развлекал, выгуливал. Но незадолго до ухода сюда она внезапно и необъяснимо возненавидела меня. И все. Что было дальше - похоже, знают все кроме меня. Но никто не хочет толком объяснить.

Вдруг нечто теплое как солнечный луч тронуло подбородок. Вот, значит, каков у пони телекинез - Селестия мягко повернула мою голову к себе. Серьезно и вдумчиво правительница Эквестрии посмотрела в глаза:

– Мои пони столетиями жили в мире. То, что случилось вчера - для них непередаваемый ужас, шок и боль. Многие потеряли родных, друзей, подруг. То, что ты желаешь узнать - они жаждут забыть как кошмарный сон. Но это не сон, и им не суждено проснуться в холодном поту и вздохнуть с облегчением. Так хочешь ли ты принять на себя их боль и страх за совершенное тобой, пусть и безвинно? Ты не сможешь просто отринуть это... по крайней мере, Лайри, которого я знаю, не смог бы.

Погасив магию, Селестия чуть склонила голову в немом вопросе - я ответно кивнул и отстранился.

– А что это вы все притихли?
– Удивленно поинтересовалась Луна, выходящая из ниоткуда.

– Ожидаем возвращения Вашего ВосходноЛунного Величества.
– С улыбкой ответил я, глянув на принцессу через очередное надкушенное «солнышко».

Усевшись на подушке, аликорн достала из-под крыла изящную темную бутыль.

– Вот что я нашла.

Теплое стекло, шероховатое на ощупь, приятно легло в ладонь. Пробка запечатана смолой, судя по всему, давно окаменевшей. Этикетка отсутствует, «рисунок» вмурован прямо в стенку сосуда - река, серебристо текущая в свете полной луны и густо растущие по берегу грациозные растения, чьи распустившиеся цветы с длинными тонкими лепестками манили взор. При малейшем движении в глубине рисунка переливаются мерцающие частицы на лепестках и воде - казалось, порывы ветра ласкают цветы и волнуют гладь спящей реки.

Из-под второго крыла Луна извлекла невысокие стаканы и отлевитировала их на стол.

– Это один из редчайших сортов вин - «Лунная лилия».
– Сказала принцесса, забрав емкость из моих рук и пристально рассматривая содержимое на просвет. Затем обернулась к Селестии.
– Сестра, я хотела подарить это вино тебе в честь твоего двухтысячелетия, но… тогда у нас не сложилось. А теперь, полагаю, самый лучший момент для этого дара. Согласна ли ты отметить нашу встречу, дорогая сестра?

Прикрыв глаза, белый аликорн величаво склонила голову.