Восход Луны
Шрифт:
Недовольно всхрапывая, присмотрелась к следам, затем с хитрой улыбкой сфокусировала внимание и магию на ветке одного из ближайших деревьев - потянула ветку вверх и отпустила. Раздался крик, похожий на кошачий вопль, и осыпанный снегом человек выскочил из-за дерева.
– Ну, Луна, погоди!
– Грозясь кулаком, он кинулся ко мне.
Расхохотавшись, я убегаю, проваливаясь по колени в снег и хлопая крыльями. Слышу позади громкое дыхание преследователя. Меня хватают за круп и валят. С трудом подавив инстинктивное желание лягнуть, я энергично сопротивляюсь, барахтаюсь, упираясь копытами в грудь наседающего
– Как ты обращаешься с Нами?
– Спросила подчеркнуто строго.
– Как с Принцессой, Ваше Величество.
– Негромко мурлычет Лайри. Пальцы ласкают мою голову, забираются под шарф, почесывая шею.
– Разрешите поцеловать Вас?
Млея от удовольствия, задумалась с таким видом, словно решаю задачу государственной важности.
– Более дерзкого вопроса Нам слышать не доводилось. Но, так и быть, Мы разрешаем.
Лайри смотрит мне в глаза… будто стремится заглянуть в душу. Как я хотела б уметь читать мысли и понять, о чем он думает в этот момент.
Человек обнимает меня, я склоняюсь к нему, поддаваясь движению рук. Его губы касаются моих, мягко и осторожно. Язык ласково скользит меж губ, наше дыхание сливается воедино. Я пытаюсь понять, что происходит. Словно пью густой, теплый нектар, каждый глоток его дарит силу жизни. Силу, неизвестную мне ранее. Ответно прижалась к губам Лайри, лаская, - он на миг замер, как-бы не ожидав моей взаимности, но нежно поскреб за ухом и поцеловал вновь, увереннее и напористо.
– Ох-х… - Вздохнула, слыша, как удары сердца отдаются громким эхом во всем теле. По крыльям прошла дрожь.
Лайри отстранился, поддерживая ладонями мою голову. Я навсегда запомню его взгляд.
– Вставай, Луняша, а то примерзну тут к земле.
– Если что, я крыльями своими укрою тебя и согрею.
– С улыбкой распахнув крылья, прижалась к человеку. Он нежно тронул мои губы кончиками пальцев и повел вверх по морде, будто рисуя витиеватые узоры от губ до краешков подрагивающих ушей. Сквозь истому, медленно окутывающую рассудок, я слышу напев:
А где мне взять такую песню
И о любви, и о судьбе,
И чтоб никто не догадался
Что эта песня о тебе?
– Как, - прошептала я, силясь вынырнуть из транса, окружившего меня непроницаемым маревом, - как тебе это удается?
– Что?
– Лайри потрепал меня по загривку.
– Не знаю… - Нехотя сложив крылья, отошла, позволяя человеку подняться.
– Я еще никогда не чувствовала себя столь обнаженной. Словно ты, играя со мной, играешь на арфе, задевая струны, в жизни моей не звучавшие прежде. Ты проникаешь в глубины, о которых я не подозревала. И мне страшно от осознания, что я саму себя не знаю до конца, что есть неведомые мне пределы.
Отряхнув мою одежду от снега, Лайри поправил шарф, сползший во время борьбы.
– Луна, души - они как музыкальные инструменты. Как арфа, да. И их звучание зависит от того, кто к ним прикасается. Ты в моих руках звучишь очень красиво и приятно.
– Столько нового я познала с тобой, столь трудно понять и поверить во все пережитое. Постой.
Я обошла вокруг Лайри, смахивая крыльями снег с его плеч и спины.
– Мы славно изваляли друг друга.
– Это было неожиданно
и весело. Посидим?– Махнула копытом в сторону фонаря неподалеку. Под ним был стол в виде красного с белыми пятнами большого гриба, и вокруг несколько грибочков поменьше.
Убрав снег со «шляпок», мы уселись. Лайри вынул из карманов знакомый мне нож и цилиндрическую пачку с какой-то едой. Зловеще щелкнув, лезвие раскрылось, послушное пальцам человека. Разрезав пачку, он вытряхнул круглые печенья, склеенные попарно кремом, и поставил их ребром передо мной.
– Угощайся. Не торопись, разжуй хорошо.
– Спасибо. И возьми себе тоже.
Суховатое печенье рассыпалось во рту, но, пожевав дольше, я ощутила теплый ягодный вкус. Тем временем, Лайри сходил за сумкой, оставленной на дереве. Вынув из сумки большую синюю емкость с белой крышкой, открыл ее, и в крышку, как в чашку, налил мне горячей воды. Я пригубила, но было слишком горячо. Зато чашка приятно грела копыта. Лайри положил в воду немного снега.
Надо мной простирается безоблачное звездное небо, яркий золотистый полумесяц радует взгляд, уши щекочет легкий ветерок, незнакомые и тревожащие запахи леса будоражат нос, на языке тает сладкий кружок, в животе уютное тепло. Отпив, я передаю чашку Лайри, мы пьем по очереди, наслаждаясь гармонией и единением.
– Знаешь, я… - Неуверенно замолкла, не зная, стоит ли раскрывать душу. Впрочем, я уже и так намного ближе к Лайри нежели сестре.
Человек посмотрел на меня. Его лицо в свете фонаря было неестественно бледно-зеленым, а глаза черными.
– Мне очень жаль, что я впустила зло в свое сердце и согласилась стать Найтмер Мун. Я столь многое потеряла.
Лайри налил в чашку новую порцию воды и раскрошил последнее печенье по столу.
– Для птиц, - пояснил он, - может, кому-то утром будет завтрак.
– Да, пусть будет.
– Луна, возьми себе за правило - никогда не жалеть ни о чем, что уже сделано.
– Но ведь это необходимо для понимания своих ошибок. Разве нет? Иначе я буду совершать необдуманные действия на каждом шагу.
– Нет, не будешь. Сейчас у тебя ж достаточно опыта и знаний, чтоб не делать глупостей.
– Да.
– Чтоб понимать ошибки, их нужно рассматривать, обдумывать и делать выводы. Но не жалеть. Укорять себя за то, что уже сделано и прожито - бессмысленное самобичевание.
– «Само»-что?
– Спросила я.
– Это как если б ты била и унижала саму себя за свои поступки.
– Хм-м, да.
Я хотела возразить насчет бессмысленности, но Лайри коснулся пальцами моего носа, и я замолкла. Допив, человек отставил чашку.
– Луна, если ты сожалеешь о случившемся, раскаиваешься в содеянном - надо не себя наказывать, а исправлять ошибку. Большинство ошибок вполне исправимы, стоит лишь найти в себе силы сделать шаг навстречу: написать, позвонить, встретиться, обсудить проблему, признать вину. Помнишь, я расчесывал тебе хвост в первый раз, и ты испугалась меня тогда. Но пришла первой.
– Я могла и не прийти. Я боялась, что ты отвергнешь меня.
– Вот так обычные простые ошибки становятся неисправимыми, из-за страха быть непонятыми и отвергнутыми. Да еще из-за упрямства, глупости, гордости. И чем больше проходит времени, тем труднее все изменить.