Восхождение, или Жизнь Шаляпина

Душой всей этой разнообразной по своим характерам компании была Татьяна Спиридоновна Любатович, женщина властная и добрая, отзывчивая и решительная. При ней никто не томился от безделья и скуки, всем она находила дело, для каждого у нее было слово поддержки и одобрения.

В день свадьбы к егерскому домику, где жил Шаляпин, подкатили подводы. Шаферы жениха и невесты — Коровин, Семей Кругликов, Сабанин, Рахманинов, — посаженый отец Савва Мамонтов уже нетерпеливо поглядывали на три окошка этого одноэтажного домика, а жениха все не было.

Константин Коровин нетерпеливо вошел в дом. Взволнованный Федор, всегда такой веселый и быстрый на решения, задумчиво стоял посреди комнаты и не знал, что ему делать.

— Федор! Ты что? Пора ехать… Поп дожидается… Невеста на подводе…

— Да вот не знаю, что я должен еще сделать… Что-то должен, а что — не помню…

Высокий, одетый в поддевку и белый картуз, он растерянно топтался на месте. И, только увидев входящего Рахманинова с папиросой в руке, неожиданно вспомнил:

— Ах да! Забыл папирос набить… Думаю, что же это я забыл сделать… Оказывается, вот оно что…

«Удивительно, что делает женитьба с человеком», — подумал Константин Коровин и вышел вслед за Рахманиновым.

Вскоре выбежал и Шаляпин, сел на подводу. Все повеселели, и заждавшиеся лошади бодро рванули вперед, подгоняемые возчиками.

Не успели подводы проехать мост через пруд, как из крайней избы, где квартировал Коровин, не желавший стеснять ни себя, ни хозяев, выскочил его приятель, охотник Коля Хитров, и прыгнул на облучок, испугав возчика.

Все с интересом ждали. Но ему, чувствовалось, было не до смеха.

— Господи, до чего я испугался! — начал он скороговоркой. Все переглянулись, заулыбались: уже не раз Коля веселил их своими нелепыми и веселыми приключениями. — Говорят, здесь каторжник бегает. А меня вчера заставили сад сторожить — там ягоды воруют, клубнику. Сижу… Затаился… Вдруг слышу, по мосту кто-то бежит и звякает. Помстилось мне, что звякает кандалами. Ну вот, подумал, сейчас возьму ружье, покажу ему… А тот мост пробежал — и ко мне… Я скорей домой, схватил ружье и стал палить прямо из окна. Мужики сбежались, ругаются: «Что ты из дома стреляешь, деревню зажжешь!» А я им: «Каторжник сейчас пробежал в кандалах к саду Татьяны Спиридоновны». Мужики — кто за косы, кто за вилы — ловить его. Мы все Побежали к саду. Слышим, кандалы действительно звякают за садом. «Вот он где!» — кричу я. Подбежали — вдруг видим… лошадь, и ноги у нее спутаны цепью…

На подводе весело рассмеялись.

— Вот меня мужики ругали… — сокрушенно вздохнул Хитров.

— Замечательный парень у тебя этот Коля, — сквозь смех проговорил Шаляпин. — Откуда достаешь таких?

Коровин только улыбнулся.

А между тем лошади бодро пробежали уже половину пути; показался лес, за которым скрывалась небольшая деревушка Гагино, где в церкви и должны были венчаться молодые.

— Будет дождь, — глядя на быстро приближающиеся тучи, сказал Коля Хитров.

И действительно, тучи обогнали подводы, сверкнула молния, грянул гром, и дождь полил как из ведра. Над невестой взметнулся зонтик, припасенный скорее от солнца, чем от дождя. Лошади прибавили шагу, и скоро показалась церковь. Вбежали в церковь — не по чину торопливо.

Обряд венчания не обошелся без приключения. Поп старался все сделать обстоятельно, по всем законам службы. Коровин, державший тяжелый металлический венец над головой жениха, скоро устал и тихо спросил его:

— Ничего, если я на тебя корону надену?

— Валяй, — еле слышно ответил тот.

Но венец не удержался на голове и съехал прямо на уши Шаляпина. И это чуть было не испортило всей брачной церемонии. Федор незаметно поправил венец, но от этого не стало лучше. Так, с перекошенным венцом, и достоял Шаляпин всю брачную церемонию.

Дождь продолжал лить, и священник пригласил их в свой небольшой домик. Шумной ватагой молодые и гости ввалились в дом. Матушка и дочь священника засуетились, стараясь угодить столь знатным господам, начали готовить чай. Но Шаляпин прошагал на кухню и, склонившись к невысокому священнику, тихо спросил его:

— Нельзя ли, батюшка, достать вина или водки? Ведь промокли под дождем-то…

— Да вы снимите платье-то да положите на печку, быстро высохнет, недавно только протопили… А водки нет… Лишь кагор как причастие держим…

— Вот нам самое время причаститься, батюшка… А то продрогли… Сил нет…

Чай уже был готов, и мужчины весело подливали в него кагор.

Дождь перестал, выглянуло робкое солнышко, и снова небо затянуло черными тучами. Добрый священник выдал дорогим гостям все зонтики, которые были в доме: на всякий случай…

Отдохнувшие лошади весело бежали по проселочной дороге. Показалось Путятино, и многие вздохнули с облегчением. И тут снова возникло неожиданное препятствие: поперек дороги местные девушки и парни протянули ленту и, увидев подъезжающие подводы, затянули свадебную песню:

Мы видели, мы встречали Бродягу в сюртуке, в сюртуке, в сюртуке…

«Что за странные слова в этой песне… Никогда не слышал ничего подобного…» — подумал Шаляпин. Лошади остановились, и нужно было расплачиваться с мужиками, которые терпеливо простояли вместе с девушками и парнями не один, видно, час, надеясь на щедрое угощение.

Коровин дал рублевку одному из мужиков.

— Мало. А нам-то на пряники? — сказала самая шустрая баба.

Рахманинов тоже вынул рубль, и девушки, получив законную лепту, со смехом убрали ленту. Подводы продолжали свой веселый путь.

На ступеньках барского дома толпилась почти вся труппа Мамонтовского театра. Серьезно и торжественно прошествовали молодые мимо своих товарищей и друзей… А сколько было цветов!.. Федор переживал свой самый радостный миг жизни. Внимание друзей, откликнувшихся на его приглашение, радостная обстановка дома, где он почувствовал себя счастливым и необходимым человеком, идущая рядом красавица жена — все это настолько волновало, что на его глазах показались слезы.

Татьяна Спиридоновна сделала все, чтобы молодые чувствовали себя как дома. Готовились к свадьбе целую неделю, и столы ломились от вин и различных закусок. Начались тосты. Все желали молодым счастья, целовались с ними, и, конечно, крики «Горько!» частенько вспыхивали в этот день. А позже начался самый настоящий пир. Когда официальная часть была закончена, все стали веселиться как могли. Комната, где теперь пировала компания, просто утопала в полевых цветах, а на коврах было много вина и фруктов.

После традиционного шампанского Сергей Рахманинов сел за рояль, и гости мгновенно затихли после первых же аккордов: красивые и полные жизни звуки заполнили огромную комнату. Мелодии «Щелкунчика» Чайковского, учителя Рахманинова, трогали до глубины души.

Рахманинова любили не только как художника, но и как человека доброжелательного, чуткого, внимательного к другим. Он никогда не отказывался играть, когда его просили, и играл блестяще, вдохновенно. А уж когда бродил по аллеям парка, задумчивый и тихий, никто не нарушал его одиночества — знали, что в это время он может сочинять музыку или обдумывать какое-либо серьезное предложение. Молчаливый, корректный, скромный, он часто жаловался друзьям на отсутствие вдохновения, а без вдохновения он не мог работать. Высокая фигура Рахманинова в пиджачной паре, с цветочком в петлице, была далеко видна, и все старались не попадаться ему на глаза. Но бывало, он гулял с Шаляпиным, и уж тогда-то он становился веселее, шаги его, обычно медленные и как бы крадущиеся, — увереннее, лицо оживлялось, чаще появлялась улыбка. Шаляпина он любил за веселый нрав, неукротимый темперамент.