Восхождение в бездну

Три передние пары лап были иные — в виде крабьих клешней, самые маленькие сверху, самые большие, наверное, больше метра длиной, внизу. Сколопендра принюхалась и попёрла напролом к телу. Путь ей преградил огромный обломок скалы. Эта тварь даже не подумала его обогнуть — она стала заползать на него, без особых усилий вонзая когти на «пальцах» даже в камень. На обломке скалы за ней тянулась полоска ямок, оставленных её когтями.

Сколопендра подгребла к «угощению», принюхалась, издала громкое шипение, сильно похожее на то, которым Ксюха подзывала монстра. Затем крупными клешнями она стала отделять куски от тела, работая ими словно гигантскими ножницами, а маленькими верхними клешнями подхватывала еду и тащила в рот.

Что-то вот никак такой поступок не вяжется с образом девушки, когда-то испытывающей к парню чувства. Нет, тут что-то другое. Не было между Ксенией и этим перцем никаких отношений, иначе бы она не стала скармливать его сколопендре. И вообще, как ей удалось приручить монстра?

Я перевёл окуляр бинокля на лицо Ксении. И ужаснулся! Она натурально кайфовала, наблюдая за жрущей многоножкой! Это была не моя Ксения! Моя Ксюха — нежная, ранимая, романтичная. А эту ведьму я не знал… Или не хотел знать, придумав себе идеальную подругу. Но, может, это две разные девушки? Ну, не могла моя Ксюшка быть такой циничной и жестокой!

Не дожидаясь окончания спектакля, я поспешил домой. Не нужно, чтобы Ксения заподозрила меня в слежке за ней. В голове был полный сумбур.

Буквально через пятнадцать минут вернулась Ксюха. Она была спокойна и даже весела.

— Нашла браслет? — мне с трудом удалось сказать эти слова ровным голосом. Внутри всё клокотало.

— Да, вот он, — девушка показала мне изящный браслетик на своём запястье.

Скалки-мочалки! А не его ли я уже видел, только на руке у Юли? Там, на поляне, когда я ввязался в схватку между туристами и каменными обезьянами? Точно, это он самый! Я же тогда ещё обратил на него внимание: маленькая серебряная змейка обвивает запястье и кусает саму себя за хвост. Как теперь он оказался у Ксении? И не вчера или позавчера, а именно сегодня? Всё становится чудесатее и чудесатее…

— Ой, так хочется кушать! Может быть, пообедаем? Ты как?

Она ещё собирается есть после всего этого? Меня замутило, и я еле сдержал рвотный позыв.

— Ксюш, я что-то плохо себя чувствую. Обедай одна.

— Да, ты что-то, и правда, неважно выглядишь… — она посмотрела на меня с тревогой и даже приложилась щекой к моему лбу. — У тебя, милый, кажется, жар! А ну-ка, быстро марш в постель! Сейчас я тебе приготовлю травяной отвар.

«Ага, я что, похож на самоубийцу? Отвар свой пей сама, а у меня ещё кое-какие дела на этом свете остались,» — подумал я, а вслух сказал:

— Спасибо, дорогая. Конечно, приготовь.

И свалился кулем в кровать. Чувствовал я себя и в самом деле дерьмово.

Ксюха принесла минут через пять пиалу с какой-то бурдой, но я притворился спящим. Она постояла рядом, потом поставила плошку на тумбочку около кровати и ушла. Я слышал, как она, обедая на поляне, напевала что-то весёлое себе под нос, хихикала, видимо, в ответ на ласки Мурки, потом погремела посудой. Наконец наступила тишина, нарушаемая лишь порыкиванием Тузика и ответным тявканьем Мурки.

Я выглянул на всякий случай из дома — Ксении нигде не было. Решила воспользоваться моим сном и куда-то свалила. Поискал её своим приборчиком — в радиусе пяти километров не было ни одного мага-человека. Проверил содержимое спичечного коробка. Как и ожидалось, там лежал «баклажанчик», но отличающийся по форме и размерам от того, который пропал. Значит, это был камушек того парня, которого она скормила монструозной твари. Других объяснений мне на ум не пришло.

Правда, меня удивлял тот факт, что Ксюшка не прятала свою схоронку с камнями, а как будто бы специально выставляла её напоказ. Как будто бы ей хотелось, чтобы я заметил это странное движение камней, заинтересовался этой странностью. Зачем?

Я немного подумал, потом достал из коробка фиолетку, завернул в кусок старой рубахи, которую давно уже бросил носить за ветхостью, и подвесил на шею. Да, воровство. Да, нечестно. Но как говаривал мой любимый персонаж Глеб Жеглов из фильма «Место встречи изменить нельзя» (а я смотрел его раз пять, не меньше): «Падла, мешающая жить нормальным людям, должна быть обезврежена. И неважно, каким способом я её обезврежу». Не, может быть, там, в фильме, опер говорил немного не так, но смысл точно был именно такой. Поэтому я мысленно быстро заткнул попытавшегося что-то там вякнуть идеалиста Шарапова внутри моей башки и понёсся к яме. Чуйка подсказывала мне, что в ней хранятся ещё и другие тайны.

Глава 14. Жалость. которая подводит

До ямы добрался быстро. Отыскать её тоже не составило особого труда. Сдвинул крышку люка — оттуда пахнуло таким смрадом смеси из вони человеческой жизнедеятельности и разлагающейся плоти, что замутило. Я с трудом заставил себя наклониться и крикнуть в темноту:

— Эй! Там есть кто живой?

В ответ донёсся слабый голос Юли:

— Есть пока… Я тут… Спасите меня, прошу…

Затем послышались всхлипы.

Понятно. Туристы никуда не уходили — они были заперты в подземелье. Похоже, в живых осталась лишь девушка. И её надо спасать. Конечно, у меня по отношению к этой самовлюблённой нахалке были не самые добрые чувства, но всё-таки она — живой человек. Пока что живой. И отчаянно нуждается в помощи.

— Ты сможешь сама выбраться оттуда? — глупый вопрос, но вдруг.

— Вряд ли… Я даже встать без посторонней помощи не могу…

Ну, что ж, значит, мне самому надо спускаться в подземелье.

Лестницы вниз, как и ожидалось, не было. Пришлось прыгать. Я тут же во что-то вляпался. Скалки-мочалки, они что, не могли делать это как-то поаккуратнее, в уголочке? А я, как назло, босой. Потёр ногу о землю, но, похоже, зря — вонища от этого только усилилась. Придётся терпеть до дома.

— Что, совсем худо?

Глаза мои немного привыкли к темноте, и я разглядел сильно похудевшую девушку, которая сидела прямо на земле, привалившись спиной к стене.

— Да… У тебя нет чего-нибудь попить?

Идиот! Я даже не подумал о том, чтобы захватить с собой воды! Так спешил.

— Сейчас мы что-нибудь придумаем, — я попытался развязать ладанку с фиолеткой.

И тут в проёме над головой показалось счастливое лицо Ксении.

— Вот ты и попался, жирный ублюдок! Я думала, что мне придётся с тобой повозиться немного дольше. Но ты оказался даже ещё глупее, чем я предполагала. Купился сразу! Камушки считал, выслеживал меня. Думал, что я ничего не заметила? Тупой и ещё тупее! Ха-ха-ха!

Исчадие ада, та, которую я недавно так истово ласкал, издевательски хохотала и смачно харкала в яму, стараясь попасть в меня.

— Неделя — и ты ослабнешь без солнечного света, как те, которые уже сдохли тут до тебя. Магия хороша, когда её есть чем подпитывать. А у тебя теперь такой возможности не будет, аванюга гунявый! Так что посиди тут и подумай, насколько правильно ты прожил свою жизнь. Потому что очень скоро ты отправишься к праотцам, а я заберу из твой башки «баклажанчик». И камушки все твои, которые ты дома сховал, станут моими. Андестенд?