Восхождение

3/4 Ты что, подглядываешь за мной?

3/4 Дурачок ты, что ли?.. Стёпка, я работаю на стройке в Москве, менеджером по-вашему. У меня множество своих проблем и жена беременная… А ты на своем красном шезлонге у бассейна валяешься, и каждый день мелькаешь в моей голове, как в телевизоре. А вчера ни с того ни с сего мой «знакомый друг» предлагает ехать к тебе, в твой амери­кан­ский Содом вывести тебя, как Лота. Из-под огня русской мафии. Понял, что ли?

3/4 Не совсем… Ты что, с ними заодно?

3/4 Стёпа, не все русские бандиты. И я сам по себе. Я тебя предупреждал, что у нас с тобой впереди много времени для бесед. Я в этом не сомневаюсь. И мы вместе во всем должны разобраться. Ты понимаешь, если ты уже несколько месяцев мелькаешь перед моим мысленным взором, то значит, у нас с тобой какое-то совместное дело. Значит, Господь нас сводит вместе. И это все неслучайно. И этому радоваться надо.

3/4 Пока непонятно чему…

3/4 Ну, слушай. Я тебе, русскому человеку по крови и по духу, предлагаю бесплатно приехать на историческую родину. Приехать в страну, в которой варится весь вселенский бульон. Россия 3/4 последний оплот сил света на земле. И эти самые божественные силы зовут тебя принять участие в духовной жизни. Потому что твоя нынешняя жизнь 3/4 она растительная, болотная даже. И ты абсолютно не раскрываешь свой духовный потенциал. Он у тебя на нуле. Я еще не знаю как, но тебя ожидает величайшее открытие. И оно совершится здесь, в России.

3/4 Да, Дмитрий, это интересно. Признаюсь, ты меня очень удивил. А как это бесплатно?

3/4 Тебе принесут билет с визой прямо на дом. Только скажи «да».

3/4 О’кэй. Да.

3/4 Все! Ты мой гость, и я тебя люблю!

3/4 Халлоу, мне нужно время на подготовку!

3/4 Не нужно тебе ничего. За тебя все сделают. Собирайся и завтра вылетай. А я тебя стану ждать. У замерзшего окна.

3/4 Ты интересный парень, Дмитрий.

3/4 Об этом не сейчас. Я встаю и направляюсь к окну.

  Глава 3. Созидание. Вечное.

По воле Провидения схожу я вниз, где сильнее свищут вихри стихий, где штормят океаны страстей, где конечность и хрупкость жизни так очевидна. Моя горячая вера неофита в свое время остывает и приобретает плесневелый оттенок ритуальности. Здесь, в низине бушующих страстей в полной мере познаю немощь свою и близость перехода в иное состояние 3/4 подсудности, к которому не готов абсолютно.

Я схожу вниз 3/4 и познаю, что единственное мое спасение и утешение 3/4 Господь мой.

Я схожу вниз 3/4 и разгорается вера моя.

Долго, слишком долго стоял я у заветной черты. До нее жизнь напоминала действия тренированной обезьянки: нажал на рычаг 3/4 получи сладкий банан. И все бы хорошо, если б не мысли о том времени, когда бананы кончатся, и настанет неизвестное, неизбежное нечто. Что после? После всего. Темнота, сон, растворение в природе? Как и многие, малодушно гнал я эти мысли, потому что им сопутствовала непрошеная тревога. Возвращался в пустоту, быстро пресыщался ею, и снова манило меня к той таинственной черте, где разрешалось болезненное недоумение. И уж ногу заносил для решающего шага, и набирал побольше воздуху, как перед прыжком в ледяную воду или в огонь. Только в последний миг оглядывался назад, где все нормальные обезьянки дергали рычаги с яркими блестящими набалдашниками, хватали банан 3/4 и давай его очищать, да жевать, покрываясь мурашками восторга 3/4 и так чего-то жалко было оставлять эту простоту механических действий. И отступал.

Только приедается, в конце концов, все сладкое, а голод по неведомому нарастает. И снова подходил я к той черте, за которую уходили один за другим люди, мои вчерашние соседи, и оттуда звали, как старатели, открывшие золотую жилу. Но вот однажды и я сделал шаг в новую жизнь.

Первое, что удалось мне понять, — это то, что я еще и не жил: все только начинается. Словно рассыпались непроницаемые стены обезьяньего питомника, я впервые увидел вдаль 3/4 до самого горизонта. И дивился я богатству новой жизни и радовался ежедневным открытиям. Возвращались люди из той дали, где небо встречается с землей, и говорили, что там еще лучше. Да так хорошо, что и слов нет, чтобы рассказать и описать это.

С тех пор, как переступил я ту заветную черту и стал двигаться вперед, меня не оставляет подсознательное предчувствие светлого будущего.

Нет, не гладок мой путь и непрост. Доводится мне и падать, и набивать шишки 3/4 этого до сих пор немало. Только поднимался я, отряхивался и шел вперед 3/4 к свету.

Раньше сравнивал себя с другими, находил, в чем я их сильнее, и этим поднимался над людьми и подавлял их, упиваясь превосходством. Сейчас сравниваю себя с бесконечным Совершенством, отдаю себя восхищению Его величием 3/4 и взамен мизерной утраты своего самолюбия получаю дары столь богатые, что и оценить их в полной мере не в состоянии. А когда с благодарностью пытаюсь вернуть хоть малую лепту 3/4 от бесконечных Своих богатств, Создатель всех сокровищ снова и снова проливает на меня изобилие щедрот 3/4 замираю в радостном восторге и неустанном изумлении.

Строитель

Сдача объекта в эксплуатацию 3/4 дело хлопотное и неблагодарное. Комиссия заседает в отделанной убранной квартире, а мы с Федотычем «воюем» на теплокамере. Вообще-то парень он неплохой и работать с ним можно, только иногда с ним случаются странные завихрения, которые всех раздражают. Вот, например, сейчас стоим с ним и разглядываем совершенно идеальную теплокамеру. В моей руке акты сдачи работ, которые он должен подписать, а я 3/4 отнести на заседание комиссии и вложить в папку сдачи объекта. Теплокамеру своими руками строили для себя самих будущие жильцы дома, ставшие на время строителями для получения жилья. Загляденье, конфетка, а не теплокамера! Ну, не к чему придраться. Ан, нет, Федотыч стоит набычившись, надув и без того развесистые сливовые губы, и на все мои вопросы отвечает: «Не приниму!»

Подбегает к нам взволнованный Никитович и по-простому сует ему деньги, но Федотыч глубоко вздыхает, еще больше надувает губищи и снова: «Не приниму!» Подбегает возбужденный участковый Виктор Иванович, орет на нас, что мы последний акт задержи­ваем, комиссия, мол, уже «готова и созрела для подписи!...». Федотыч еще глубже вздыхает и снова: «Не приниму!»

3/4 Не! Ты скажи, Федотыч, в конце концов, все мы люди, и я понимаю, что пришел твой звездный час. Понимаю, что тебе нужно с него что-то наварить, 3/4 участковый гулко лупит себя в грудь кулаком, покрываясь красными пятнами. 3/4 Это где-то даже понятно. Не ясно только чего ты хочешь: стакана, денег, по лицу… Говори, несчастный, говори!

3/4 Сам такой! 3/4 изящно парирует Федотыч. Еще больше надувает губы и супит брови. 3/4 Не приниму…

3/4 Сейчас вызову скорую психиатрическую помощь и самолично сдам тебя, 3/4 надрывается участковый. 3/4 В ресторане стол уже накрыт. Горячие закуски стынут, водка выдыхается, а ты, а ты… тьфу на тебя!

3/4 Не приниму…

3/4 Ладно, Федотыч, я хотел с тобой по-хорошему… Димка, давай мне этот …акт.

Участковый хватает бумажки и вприпрыжку бежит в подъезд, где заседает комиссия. Через минуту гробового нашего молчания под пораженческое сопение упрямца распахива­ется окно, и Василий Иванович, размахивая актами, победно кричит:

3/4 Федотыч! Твой начальник за тебя все подписал. Видишь, чудо в перьях! Так что на банкет с нами не пойдешь!

 Ладно, начальство пусть себе крючки в бумажках рисует и банкет кушает, а у нас тут дел еще 3/4 непочатый край. Вот уже 3/4 извольте видеть 3/4 с разных сторон, видя мое освобождение от сдаточно-комиссионных дел, бегут ко мне затаившиеся было в укромных местах прорабы разных субчиковых пород: отделочники, газовики, водопроводчики… Со всех сторон на все голоса звучит: «Сергеич! Дмитрий Сергеевич! Димка! Димуля! Генер-р-ра-а-ал!» Последнее 3/4 не мое воинское звание, увы, а всего-то сокращенное «генеральный подрядчик».