Восхождение

– Так он примет тебя!
– пробормотал кардинал.

На сцене в вышине небес возникает восседающий в тронном кресле старик в тяжелых и пышных одеждах, похожий на одного из знаменитых пап. Кажется, это всего лишь картина, принадлежащая кисти Рафаэля, но кресло опускается, и Господь Бог с усилием приподнимает голову, склоняющуюся на бок, словно он задремал. За ним проступают три архангела.

– Кого Бог послал?
– спросил старик, словно он не сам Бог.
– В послеполуденное время даже твари на Земле спят, а мне не дают. Куда спешить, если мы пребываем в вечности?

– Всевышний! Явился тот, кого мы не любим, с кем враждуем от века и кто рождает в нас, ангелах, злобу, - заговорил первый архангел, возможно, Рафаил.

– Не любит, вражда, злоба - неужели это из лексикона ангельских созданий?
– с легким недоумением вопрошал Бог, словно самого себя.

– С кем поведешься, от того и наберешься, - проворчал с недовольным видом второй архангел, возможно, Михаил.

– Если моя божественная сущность - любовь, о чем вы сами все уши мне прожжужали, - продолжал вопрошать Бог, - то откуда в ней взяться злобе?

– Злобствует дьявол, и мы, против воли, впадаем во гнев, воюя с богоотступником во имя Господа нашего!
– заявил с беззаботным видом третий архангел, верно, Гавриил.

– А чего он хочет?

– Он соблазнил сотворенную из ребра Адама Еву. Он повинен в грехопадении человека. Он и поныне только тем и занят, что человека отвращает от молитв и служения Богу. Он научил его различным ремеслам и искусствам, кои некогда процветали у язычников. А роскошь ведет еще к большим соблазнам. Культ золотого тельца, разврат и зло воцарились на Земле.

– Ну, а сын мой, что же, разве не принес себя в жертву во спасение человека?
– с недоумением произнес Бог.

– Принес, - усмехнулся первый архангел.
– Только дьявол не дремал ни в послеполуденное время, ни ночью.

– А что он еще там сделал?

– Много чего. С утверждением правильной веры кумиры ложные были, естественно, повержены, а ремесла и искусства пришли в упадок. Он возродил их вновь, - заявил второй архангел с возмущением.

– А что же в том плохого? В ремеслах? В искусствах?

– Сына Божьего изображают на картинах не иначе, как голого, распятого на кресте или снятого с креста, стыд и срам.

– А за богородицу всякий художник выдает портрет своей возлюбленной или куртизанки, - рассмеялся третий архангел.

– А слуги мои, священнослужители, куда смотрят?
– впадая во гнев, затрасся головой старик.

– Все эти изображения висят открыто в церквях, как и во дворцах первосвященников и королей. Такие ныне времена.

– Постойте! Разве все это говорит не о любви к нам?
– Бог искал, повидимому, более справедливой оценки.

– О, да! Ведь изображения распятого висят наравне с кумирами поверженных языческих богов, с их статуями, отрытыми из-под развалин древних строений. Тут уж он постарался, точно он язычник из язычников.

– Кто он?

– Люцифер! О нем речь, - хором произнесли три архангела.

– Пусть взойдет сюда, - велел Господь Бог строгим голосом, чтобы архангелы более не перечили ему.
– Я достаточно наслышан об его деяниях от вас, чтобы выслушать и его самого.

Архангелы обменялись выразительными взглядами, весьма недовольные решением Всевышнего, словно он их должен слушаться во всем, и чуть отошли от трона.

3

Люцифер, отошедший влево с явлением Господа Бога, а справа на сцене, как сказано, сидели в креслах герцог и его гости, снова выступил вперед, возвышаясь, словно исполинский дух, высоко над зрителями и вровень с Богом на троне в вышине. Но то проступал, вероятно, его световой образ, излучающий свет, или его тень из света, а сам он в человеческом обличье, от этого не менее суровый и величественный, театрально эффектный, сделал еще два-три шага вперед и заговорил:

– Всевышний! Ты знаешь, я не враг тебе, как о том твердят ангелы здесь, на небе, и церковники на Земле...

– Зачем? Зачем им клеветать на тебя? Как ты это мне объяснишь, Денница?
– Бог ласково улыбнулся.

– Впрочем, мне нет до них дела, - отмахнулся Люцифер, желая быть кратким.

– Нет, нет, ты скажи. Я охотно выслушаю тебя. Я так давно не видел тебя, - милостиво вновь улыбнулся Бог.

– Сами они, что эти ангелы, что и церковники ни на что не способны, кроме как восхвалять Господа. Не думаю, что тебе этот фимиам нужен.

– Надоели они мне своими восхвалениями и мольбами до чертиков. Вот они, эти весьма безобидные создания, как всякого рода домовые и лешие, и преследуют их, - с улыбкой сказал Бог, довольный, что пошутил, то есть не совсем еще выжил из ума, как иной раз шепчутся те самые ангельские чины, тесной толпой обступающие трон.

– Им тоже надоели эти самые восхваления без начала и конца.

– Пусть оставят.

– Зато очень выгодно. Не знаю, как ангелы, зато церковники, восхваляя Господа Бога, да в трех лицах, а заодно и богородицу, имеют весьма приличный доход, чтобы жить припеваючи, не говоря о прелести власти над душами паствы, включая и королей. И за эту-то власть на Земле идет нескончаемая война всех против всех, вопреки всем заповедям. Говорят, человек человеку - волк, да волки бывают милосерднее, когда сыты. А все зло, что творят власть имущие, приписывают дьяволу.

– А где ты?

– В этой стихии борьбы добра и зла, что имеет источник, очевидно, в пресловутом древе познания в Эдеме, мне нет места, - отвечал Люцифер с величайшей грустью.
– Мой мир - сотворенная тобою природа. Пока те, с именем твоим на устах, но вовсе не в помыслах, домогаются власти, руша все вокруг и истребляя народы, я с теми, кто в поте лица своего добывает хлеб насущный, строит дома и города, в ремеслах и искусствах стремится к совершенству - в подражание Богу, великому мастеру, сотворившему мир, человека и все живое, это благолепие и красоту. Ведь человек, изганный из Эдема, мог избрать участь животного, потакая своей чувственной природе, и немало есть таких среди людей, но он избрал духовный путь развития и может стать подобным ангелам и даже богам, ибо этот путь не между добром и злом, что детям ясно, а выше - путь высшей правды и красоты.

Бог слушал Люцифера, широко открыв глаза от удивления.

– Но это и есть тот путь, ради которого я сотворил человека, - заговорил он с умилением.
– В Эдеме, пребывая в полном неведении, как дети, чего он мог достичь? Научиться разве что славословить, как ангелы, наскучившие мне... до чертиков. Много наговорено на тебя, братец мой. Но если ты в чем и был виноват передо мной, Богом, и перед людьми, я охотно прощаю тебя.

Архангелы возмущенно задвигались.

– Что за жизнь - если не добро или зло?
– воскликнул архангел Рафаил, выступая вперед.