Восхождение

– Величайшая сущность жизни не добро или зло, а красота!
– Люцифер отступил было и снова выступил вперед.

– Да он - язычник!
– заявил с важным видом архангел Михаил.

– Он еретик!
– рассмеялся архангел Гавриил.

– На костер его! В преисподнюю!
– вскричали все три архангела, теряя от возмущения свой благочинный вид.
– Мы с ним, наконец, покончим!

– Довольно!
– возвысил голос Господь Бог, нахмурив брови.
– Люцифер, как и вы, ангелы, бессмертен. Он, как и вы, как и мир, сотворенный мной, - часть меня, часть моей божественной сущности. В борьбе смертные гибнут, вы - нет. Но в увлечении борьбой, пускаяясь на всевозможные хитрости и не брезгуя клеветой, вы претерпеваете неприметные для вас самих изменения, превращаясь в то, с чем боретесь, на кого клевещете. Я давно заметил, как веет от вас духом возмущенья и растленья, равно и от этих бездельников монахов, иерархов церкви и монархов на Земле.

– Ах, мы уже превратились в ваших глазах в того самого беса, который стоит перед вами!
– возмутился архангел Гавриил.
– А он - в кого превратился? В ангела?

– Он и есть ангел и первейший из вас, - вздохнул Всевышний.
– Хоть он пал, его сущность - первосвет - в нем осталась. Вот он носится с ним и творит новый мир, более совершенный, чем тот, что пригрезился мне некогда.

– О, Всеблагой! Значит, он превратился в бога? Не ему ли собираетесь уступить престол?

– С чего бы?
– изумился Господь Бог.

– Вы устали. Вам скучно. Вы больше спите, сидя на троне, - негромко проговорил архангел Гавриил.

– Легко ли вечность проводить, - зевнул Бог, готовый, кажется, заснуть вновь на часок.
– Я стар. Меня тянет иной раз уйти.

– Уйти? Куда?
– спросил Люцифер, так как Бог обращался именно к нему.
– Куда?!

– А куда глаза глядят. В мир, который я сотворил, - отвечал Бог.

– Такова участь великих мастеров.

– Ну, значит, и моя. Хорошо. После. Вступайте.

– Он заснул на часок, - насмешливо проговорил архангел Рафаил.

– А на Земле протекут столетья?
– забеспокоился Люцифер.

– Хорошо, на часок. А если надолго? Можно умереть от скуки, - приуныл архангел Гавриил.

– Ты-то можешь поразвлечься, посланник Бога, - усмехнулся не без зависти архангел Михаил.

– Как?

– С богородицей. Ведь им уж нет числа.

– Клевета!

– Нет дыма без огня, - архангел Михаил поглядел на задремавшего Бога.
– Боже, он не дышит.

– Пусть заснул бы навеки, - промолвил архангел Рафаил.

Его товарищи вскинулись, знаками напоминая о присутствии постороннего.

– После, после!
– замахали они все вместе на Люцифера, готовые сбросить если не в преисподнюю, то, по крайней мере, на Землю, где его почитают как князя мира сего. Мол, царствуй там, а здесь - мы.

Престол сокрылся, поднимаясь кверху, в то время, как Люцифер словно слетел сверху вниз.

– Что они задумали? Как свергают венценосцев на Земле, то и царя небесного могут скинуть!
– раздались встревоженные и даже возмущенные голоса вместо аплодисментов.

– Басни! Не бывать такому злодейству. Ваша светлость! Комедианты эти - величайшие богохульники!
– поднялся на ноги кардинал Содерини.

– Кто бы они ни были, пусть доиграют, - сказал герцог.
– Да это же театр.

– Что сейчас будет?
– спросила Бьянка, взволнованная, по простоте своей вполне веря в реальность происходящего на сцене.

– Надо полагать, интермедия, - подал голос придворный Николло Ландино, весьма гордый тем, что герцог доволен всей этой затеей.

4

На сцене теперь море синело до горизонта и виднелась на склоне горы часть амфитеатра. Все вокруг благоухало и цвело. Откуда ни возьмись, выбежали мальчики, изображая Хор.

– Было время, - объявили они с видом воспоминания, - когда боги принимали участие не только в жизни смертных, но и в представлениях. Как самые настоящие актеры.

– И что же?
– вопрошали они у самих себя.

– А вот что! Как-то Аполлон, играя свою роль на представлении трагедии Еврипида «Орест», повстречал богиню любви и красоты, тоже охотно сходившую на подмостки, прием, как известно, получивший название «бог на машине».

В это время откуда-то сверху спустились молодой мужчина и молодая женщина, весьма пригожие, едва одетые, явно изображая бога света и богиню любви.

На этот раз раздались аплодисменты, все весело переглядывались, не зная даже хорошенько, чему радуются. Лишь кардинал Содерини, люди которого следили за подозрительными комедиантами, возмущенно вскочил на ноги и кинулся вглубь сцены и тут же вернулся.

– Они сбежали, ваша светлость!

– Не может быть, - возразил герцог, не видя и Бьянки.

– Теперь они мои!

– Кардинал, вероятно, хочет, чтобы духи Ада поступили к нему на службу, - сказала Бьянка, выходя из-за кулис.

– А ты где была?
– герцог мгновенно вспыхнул гневом.

Кардинал метнул взгляд на молодую женщину и на герцога, подозревая некий умысел против него, то есть церкви.

– А!
– изобразил он испуг и страшную догадку.
– Ведьма! Ваша светлость, налицо заговор. Если не против вашей особы, то священной особы и власти наместника Петра.

– В погоню!
– вскричал герцог.

– Ваша светлость, поскакали за беглецами тотчас. Далеко не уйдут, - доложили ему.

– Еще как уйдут, - сказала Бьянка.
– Для них нет преград ни во времени, ни в пространстве.

– Ведьма!
– снова возвысил голос кардинал.

– Страшное обвинение, милая, - герцог подошел к Бьянке.

– О, мой повелитель! Я верна тебе и люблю тебя!
– она обняла его, а он вонзил кинжал ей в спину.

В поднявшейся суматохе упала свеча, и театр загорелся, мгновенно охваченный пламенем как будто со всех сторон.

Они мчались на конях по каменистой дороге, ведущей все выше к горам, а за ними неслись всадники - около двух десятков, разделяясь на две, а то на три группы, разбираясь в местности, конечно же, куда лучше них.

– Сдается мне, - вскричал Аристей, - нас загоняют в ловушку. Впереди, очевидно, нет дороги либо моста через ущелье.

– Похоже на то, - отвечал Леонард.

Каменистая тропа оборвалась, и перед ними открылось горное озеро, справа и слева - ущелья, где не видно ни дорог, ни мостов. Всадники замелькали за кустами. Солнце село, и быстро темнело. Аристей предложил спешиться в надежде на надвигающуюся ночь, что скроет их в ущелье. Но Леонарду показалось это уж слишком унизительным. Прекрасная Бьянка пусть услышит о нем иную весть.