Восхождение
Шрифт:
Зинаида Николаевна превесело улыбнулась, Диана, всплескивая руками, рассмеялась, Леонард расхохотался. Однако граф Орсини смутился, будто перед ним привидения, испуганно отпрянул назад и исчез в дверях.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Горное озеро. На небольшом острове Аристей словно играет с парусником, а с берега у охотничьего домика принцесса наблюдает за ним.
Аристей сосредоточен, невольно пребывая в раздумьях:
– Судьбой чудесной вознесен
Парусник проносится вокруг острова, не касаясь воды.
В трудах вседневных без ночей и сна провел, казалось, год, а промелькнули меж тем десятилетья на Земле, погрязшей в войнах без конца, жесточе всех прежних вместе. Мог бы и вмешаться.
Но лишь подлил бы масла я в огонь. О, если б люди сверху вниз взглянули, из вечности на миг единый жизни, что чтут они, как пьяница вино во имя забытья и разрушенья, как будто жизнь обуза, а не дар, великий дар для счастья и познанья.
Из рощицы на острове показывается Сурин.
Сурин, решаясь заговорить на интимную тему:
– Да, парусник чудесен, спору нет; но удивительней, как вы в принцессу, из света сотканную, как из глины, вдохнули жизнь живую? Словно бог.
Аристей качает головой:
– Она была живою и во сне, внимая речи, звукам мирозданья. Модель живая старых мастеров, сошедшая с картины ненароком, храня в себе всю тайну бытия.
Я сиживал подолгу у нее, угадывая сны ее как будто, и вот однажды слышу я: «Эрот!» и узнаю в ней Афродиту с бала студенческого в Петербурге встарь. Я так проникся образом чудесным курсистки молодой, отдавшей жизнь и красоту за счастие народа, что вдруг узнал ее и вспомнил ясно, как я писал с нее саму Венеру Таврическую, - свет ударил в лоб, что скальпель иль игла, - она очнулась.
– Так, вы еще целитель?
Аристей с улыбкой:
– Может быть.
– Но почему ж теперь ее бежите? Принцесса вправе вас любить, как бога.
Аристей смеется:
– Соблазн любви и счастья столь велик и кажется естественным, не так ли?
Соблазн же власти или славы, как же? Здесь только бы начать - и прахом мир! Бессмертие окажется обманом, себялюбивой грезой властелинов.
Банальности подобной не приемлю. Когда могуч мой дух - не в том ли счастье? Не в том ли власть - к высокому стремиться?
Да если я бессмертен, значит, юн? И жизнь моя и счастье - впереди?
– Ну, хорошо. Вы правы безусловно.
Аристей вскакивает на ноги:
– Модель мне кажется живой, растущей, вбирая росы с солнцем изнутри, сиянье утра и вершин далеких. И остров с отмелью теперь, как пристань; а парусник вознесся до небес!
Принцесса оказывается на острове внезапно.
– Что здесь сияет, как мираж чудесный? Ах, что со мною? Прилетела я? Иль это сон? В него впадаю снова.
Аристей взволнован:
– Принцесса! Нет, смотри же! Как я счастлив! Корабль воздушный создан, весь из света, летучий и крепчайший, как алмаз, как новая планета среди звезд!
– А можно ли вступить на борт?
Сурин с опаской:
– Пожалуй. Но лучше не спешить, когда пред нами неведомое - чудо-юдо-кит.
Аристей вздыхает с удовлетворением:
– Для нас угрозы здесь не
может быть. В ауре корабля мы словно птицы, но вознестись неведомо куда - ребячество, да и опасно, если подхватят нас космические силы до времени, пока мы не решим: «Куда ж нам плыть?»Принцесса смеется:
– Но Землю облететь-то мы, верно, можем?
– Просто облететь? Нет, испытания необходимы и долгие… Взойду-ка я на борт, а вы покамест здесь оставайтесь. За меня не бойтесь. – Вступая по воде, исчезает в сиянии света от золотого бока корабля и показывается на верхней палубе. Помахав рукой, входит в капитанский мостик.
И вдруг корабль стремительно взмывает ввысь и исчезает за облаками.
Управление парусником осуществлял даймон, играя роль навигатора, что следовало еще сконструировать.
Так начались испытательные полеты, стремительные в пространстве, либо во времени, либо в пространстве и во времени, когда очертания лесов и населенных пунктов менялись на глазах. Аристей словно выпал из своего века и возвращение к замку в горах, погружение или всплытие в океане исчезающих пространств и времен, удавалось далеко не сразу, что, впрочем, его не смущало, ибо его увлекала наладка управляемости и всех свойств парусника настолько, что пролетали не дни, а годы, с прошумевшей на Земле второй мировой войной и с новой научно-технической революцией, сделавшей реальностью полеты в Космос. Все это требовало все новых усовершенствований, вплоть до компьютеризации системы управления и системы корабля в ауре информационного поля, задействованного более устойчиво и целенапрвленно.
Однажды Аристей едва сошел на остров, Сурин, встречая его, удивленно воскликнул:
– На корабле есть люди, Аристей!
– Да, вижу, кто-то машет нам рукой. Это же Леонард!
Это был действительно Леонард, оказавшиймя на борту парусника неведомо как. Аристей встретил его радушно:
– Какими судьбами, мой юный друг!
Леонард в крайнем возбуждении:
– Как рад я видеть вас! Не ведал даже, что так привязан к вам. Да у меня теперь роднее вас нет никого.
– Княгиня?
– Да. Красива, моложава, - вне старости и смерти, думал я, как вдруг изнемогла и не поднялась.
– Где это?
– У графини в Царском, где мы съехались, поскольку места в мире для нас как будто нет; мы ждали вас, причастные к судьбе и к жизни вашей, столь удивительной, с неясной целью, что манит, как загадки бытия. А вы забыли нас? Не может быть.
Аристей смущенно:
– Конечно, нет. Когда познанье - жизнь, для жизни нет ни времени, ни силы, а я так жил, постичь желая тайны даймона моего с его наследьем, в чем вряд ли сам он отдавал отчет, владея магией и тайной света как повелитель духов, - мне же разум лишь мог служить, воссозданный из света, сверхмощный, правда, словно божество.
Леонард в волнении:
– Корабль воздушный, что за это чудо? Я пролетал здесь много раз, всходил на горы Беловодья, по преданью, в надежде вас найти, пока княгиня не предана земле, - все тщетно, Боже! Как вдруг восходит в синеве небес кораблик трехмачтовый, с парусами, растущий на глазах, и я на нем!
Снаружи, как корабль, внутри же это, ах, Аристей, как сцена, но живая, в натуре совершенной, как пейзаж, где можно жить и, кажется, живут. Я поспешил на палубу подняться, чтоб вас найти, и тут увидел вас.