Восьмая горизонталь

люди, они чувствительно пинают тупыми концами копий, с размаху бьют дубинами.

– Сволочи, детей не трогайте!- кричу я, но получаю столь сильный удар по голове, что

сразу отключаюсь.

Гл.30

Нас волокут как баранов на убой. Верёвки цепко впиваются в тело, шевельнуться

невозможно. Постоянно бьют ногами и палками, больно, обидно, надо же так вляпаться.

Хорошо, что детей не связали, бедняжки бегут следом, но даже не плачут.

Оказывается, за нами долго наблюдали, а я, вот расслабился, опьянел от запаха

свежести, простора, все чувства притупились, а ведь сигналы подавались, надо было к ним

прислушаться. Боже мой, артефакты! На мне нет рюкзака. Скриплю зубами. Неужели все

было напрасно? Эта горькая мысль пронзает сознание. Возникло, что-то неправильное, так, чтоб в одночасье, всё порушилось. Нет, так не бывает, я с ними ещё разберусь.

Нас выволокли наверх и тащат по вполне приличной дороге, по крайней мере,

ветки и камни не уродуют наши тела. Слышу отрывистую речь, конвоиры говорят на

русском языке, значит такие же пришельцы, как и мы. Они одеты достаточно прилично, одежда из шкур изготовлена весьма добротно, у многих копья, кое-кто с мечами, есть

луки и прочее. Не деградировали, может, получится договориться?

Появляется лес, затем возникают просветы между деревьями, много поваленных и

неубранных стволов. Множество народа занимается лесоповалом. Трещит валежник, с

оглушительным грохотом падают деревья, сметая всё за собой, слышатся резкие команды, ругань, где-то свистит хлыст. Рабский труд, мелькает мысль, нехорошо, не туда их завело

– они всё же деградировали.

Лес оказывается позади, впереди долина, на ней стоит весьма ухоженный город-

посёлок обнесённый частоколом из брёвен заточенных сверху. Ворота открыты, охрана в

тяжёлых доспехах, у них щиты и широкие мечи.

– Санёк! Похоже, охота прошла удачно, не часто такие рабы попадаются. Сразу видно -

воины. Хороших деньжат отвалят,- один из охранников внимательно окидывает нас

взглядом, в глазах удивление и призрение, для него мы уже не люди, хуже животных.
– А

детей, зачем взяли? Использовали лучше как приманку,- с чудовищной циничностью

изрыгает он.

– Машка просила, у них своих нет.

– Тебе виднее, ну заходи, тебя заждались.

Нас затаскивают в ворота и мы оказались в городе - дома из брёвен, добротные, по

улице ходит сытый народ, гремят повозки запряжённые буйволами, пахнет

свежевыпеченными пирогами и квашеной капустой, всюду русская речь и много

вооружённых людей. На площади возвышается деревянный помост, на нём лежит

связанный, истерзанный плетьми человек.

– Русских тяжело делать рабами, приходится почти убивать или калечить,- хохотнул, Санёк, увидев с каким состраданием, гляжу на страшную картину.- Ничего, и с вами

поработают, вы воины, будете развлекать поединками.

– Гладиаторов из нас хотите сделать?- едва не задыхаюсь от ярости.

– Это от вас зависит, должность почётная. Иных, даже свободными делаем. Это куда

лучше, чем лес валить или всю жизнь помои выносить.

– Лихо вы развернулись. Кем в прошлой жизни был?- задаю вопрос с целью понять

сущность конвоира.

– Вообще-то рабы не должны задавать вопросы,- благодушно ухмыляется Санёк,- но если

интересно … на фирме экспедитором был, спиртное развозил.

– Можно сказать, повышение по службе получил?

– Мне нравится. А ты, вроде, неплохой мужик, не будешь артачиться, хорошее будущее

тебя ждёт … и тебя, сероглазый боец,- он ткнул моего друга мечом. Семён благоразумно

смолчал, хотя напряглись бугры мышц под толстыми верёвками.

Нас заволокли во двор, кидают к крыльцу добротного двухэтажного дома. Вокруг

собирается немногочисленная толпа, молодицы в цветастых платках, дети, вышло пару

седовласых стариков, но все эти сволочи, смотрят на нас как не на людей.

Наконец-то развязали ноги, пытаюсь встать, но они так затекли, что, под хохот

падаю в пыль. Семён помогает подняться. Стоим, хмуро озираемся. Светочку и Игоря

взяла за руки толстая, с добродушным лицом, немолодая женщина и уводит в сторону

хозяйственных построек. Я долго провожаю взглядом родные фигурки, сердце сжимается

от горя.

– Ваши дети? Больше их не увидите. Не переживай, они хорошо устроятся,- заметил мой

взгляд Санёк.

– Мразь ты!- не удержался Семён.

Благодушный взгляд нашего конвойного резко меняется, в глазах вспыхивает

ярость, с садистским наслаждением наотмашь бьёт плоской частью меча по лицу. Кровь

брызнула фонтаном из рассечённого виска. Я в ужасе вскидываю глаза на нашего

мучителя, он пробил височную артерию, если срочно не принять меры, это смерть.

– Ты, что натворил, Санёк,- выскакивает на крыльцо плотный, богато одетый мужчина,- не

успел рабов мне привести и тут же убиваешь!

– Да, ладно вам, Борис Эдуардович,- смущается тот,- сейчас ветеринар ему повязку

сообразит, заживёт как на собаке.

Семёна пинками поволокли вглубь двора, дай бог, чтоб всё было с ним в порядке.

Пытаюсь гасить в груди разгорающееся бешенство, нельзя выходить из себя, будет лишь

хуже.

– Ну, а ты, что молчишь?- с вызовом окидывает меня взглядом.

– Я так понимаю, лучше не задавать лишних вопросов.

– Быстро усекаешь. Молодец. Думаю, подружимся,- он скалит белые крепкие зубы.

Первым делом я их тебе выбью, мелькает во мне мысль. Я уверен, так оно и будет.

Экспедитор, хренов!

Борис Эдуардович подходит ко мне, сверлит взглядом из-под нависших бровей. Я

вроде знаю, надо бы взгляд опустить, зачем напрасно нарываться на неприятности, но не

могу, смотрю ему прямо в зрачки. Тень недоумения мелькает на лице:- Ты не простой