Восьмая горизонталь

ветвей ползают страшные существа, как и мы изодранные. Всхлипывая, шарят между

путаницы корней, острые шипы впиваются в пальцы, они раздражённо шипят, но упорны

в стремлении найти ужасное око.

Шарю взглядом по сторонам, Семён толкает меня в бок, указывает наверх, забавно,

на длинной ветке, зацепившись за крючковатый шип, трепыхается око. Осторожно достаю

стрелу, аккуратно цепляю ветку, подтягиваю к себе и крепко обхватываю глаз пальцами.

Старухи взвывают, поднимаются на ноги, обращают на нас слепые лица, вытягивают

руки, брызгают слюной, начинают приближаться к нам. Я поднимаю око над головой, они

зло зашипели, что-то вроде речи вырывается из глоток.

– Ещё один шаг и я раздавлю ваш глаз,- пускаю в безобразные рожи мысль.

Нечто тягучее вползает в мой мозг, едва понимаю значение их мыслей:- Отдай,

отдай, отдай,- они тянут руки ко мне, стараются окружить с разных сторон.

– Что ж,- пячусь назад,- просьба ваша будет исполнена,- размахиваюсь и зашвыриваю око

далеко вглубь колючих зарослей. Старухи одновременно испускают вопль и ринулись за

глазом, моментально забывая о нас.

Выбираемся из колючей ловушки, все в крови, часть шипов намертво засела в теле,

причиняя невыносимые страдания. Не задумываясь, скидываю рюкзак, искалеченными

пальцами с трудом развязываю узел, выдёргиваю ведёрко с Огненной смолой - по коже

привычно скользят искры, колючки вылетают как камни из пращи, изуродованные раны

стягиваются. Семён счастливо смеётся, его всегда восхищает сей процесс, но

задерживаться не стоит, подлечились и в путь, не дай бог, нечисть доберётся до своего

ока.

Бежим трусцой, не слишком торопимся, Пока эти фурии найдут свою часть тела,

будем далеко. Хотя, что нас ждёт в пути, один бог знает. Сильно за нас взялись

пришельцы, это не последний сюрприз с их стороны.

Семён бежит, посмеивается, поглаживает скулящего волчонка.

– Что смешного?- удивляюсь я.

– Да так, прохладно на животе.

– Везёт, а меня жар душит. Родник бы на дороге встретить. Так, а почему тебе прохладно?-

встрепенулся я.

– Волчонок постарался, видно струсил, напрудил так, что скоро по ногам потечёт.

– Описался, что ли?- хохотнул я.

– Маленький ещё, какое потрясение испытал, волчий хвост. Зверёныши сильнее нашего

чувствуют опасность,- Семён ласкает дрожащего малыша.

С уважением кошусь на друга, какое терпение, доброта, а с виду настоящий

терминатор. Волосы отросли, развиваются по ветру, мышцам тесно под плотной тканью, кажется, чуть сожмёт их и одежда разлетится в клочья, а как легко, словно пушинку несёт

чудовищный топор, точно, легендарный Конан Варвар, даже круче! А ведь о Семёне

легенды будут слагать, я в этом уверен.

Лес расходится в стороны, с одной стороны заросшие лесом скалы, с другой -

обрывы, посередине тропа как проспект. Сквозь листву выстреливают острые лучи

Солнца. Стадо оленей взбегает на пригорок, вожак встряхивает величественными рогами, гордо поводит головой, бесстрашно глянул на нас, но от греха подальше повёл стадо

прочь, прямо в труднодоступные скалы. Усмехаюсь, вид у нас ещё тот, посмотрел бы в

зеркало, сам испугался.

Тропа подозрительно ровная, словно с пути убрали все препятствия, шагай себе,

как по роскошным паркам города Харькова, тут и до беды недалеко. Оглядываюсь, по

бокам бурелом из спутанных ветвей, справа обрывы, слева начинаются кручи, лишь

вперёд идёт ухоженная дорога. Торможу, вытираю пот, с тревогой озираюсь. Семён

смотрит на меня, желая понять, чем вызвана остановка.

– Тебе не кажется, как-то всё просто? Ещё б табличек понаставили: прямо, прямо ...

– Да, идти приятно,- соглашается друг.- Но мне невероятно хочется влезть на эти склоны

и, обдирая руки, ползти между корявыми деревьями, моля бога, чтоб не сорваться, но

только убраться подальше от этой удобной трассы.

– Правильно мыслишь,- соглашаюсь я,- тогда, вперёд!

Сворачиваем с тропы, лезем в скалы, камни мигом осыпаются вниз, хватаемся за

трухлявые корни, ломаются, едва не падаем, вновь штурмуем склоны, ноги скользят, но

мы настырные, поднимаемся всё выше и выше.

Земля вперемешку с мелкими камнями сползает, поднимая завесу из пыли,

оголенные корни метят в глаза, скорпион нахально щёлкает клешнями, но решил не

связываться с такими как мы. Кашляем, чихаем, едкий пот раздражает кожу, волчонок с

отчаяньем скулит, бедный, с одной передряги, попадает в другую.

Наконец-то я узнаю наши обычные крымские горы, даже ностальгия пробила

слезу. Вот так с вёдрами лазали по заросшим низкорослым лесом горам, в поисках грибов.

Постепенно лес совсем мельчает, под ногами просматриваются сплошные

скальные породы, но от этого передвигаться не легче, вся поверхность словно в

блестящих черепках, которые съезжают, как санки лишь на них встанешь, только

держись, а ещё появились "долгожданные" родники, делая поверхность абсолютно

непроходимой, но мы упрямо лезем наверх.

Не раз задаю себе вопрос, не перестраховываюсь ли я? Может, напрасно

подвергаемся такой опасности? В любом случае, обратной дороги нет, даже если захотим

спуститься, уже не получится. Семён молчит, в глазах азарт, а на лице чуть ли не радость.

Я вспоминаю князя Аскольда, в минуты опасности, он всегда испытывает непонятное

веселье, вот и Семён таким же стал. Странно, и мне весело, неужели это заразно?

Страшный участок из скользких каменных пластин проходим незаметно, словно на

одном дыхании. На пути высятся причудливые скалы, между ними залегают природные

дороги, вдоль которых, расставив в стороны великанские ветви, словно спят тысячелетние