Восьмая нота Джокера

– А мой… этот человек? Что с ним?

– Этого я не знаю, - поджимает губы, а потом достаёт что-то из кармана.
– Но кое-кто хотел тебе это передать.

Я беру записку и разворачиваю, а там до боли знакомый почерк.

«Я вытащу тебя».

Вместо подписи – рожица Джокера, и в животе сразу начинают трепетать призраки моих бабочек, которых Царёв безжалостно убил.

– Мне нужно что-то передать в ответ?

– А девчонки тоже там?
– сердце беспокойно бьётся.
– Они в порядке?

– Да, с ними всё хорошо. У тебя очень хорошие друзья, Миша.

Именно поэтому я никогда не втяну их в своё дерьмо…

Я прошу у неё бумагу и, как могу, сама пишу ответ сразу им всем. Это даётся непросто, но я схочу, чтобы они поняли, что это я, а не кто-то другой.

– Тогда передайте, пожалуйста. И спасибо, что рассказали.

Эльвира Леонидовна кивает, поднимаясь, промаргиваясь, и снова оглядывается на дверь.

– Набирайся сил. Я зайду чуть позже, ладно? Долго он не позволит мне с тобой сидеть.

Я провожаю её взглядом, пытаясь переварить услышанное, и приходит запоздалая мысль о школе, но понимаю вдруг, что не могу ничего спросить. Слишком тяжело. А ещё собственная голова кажется такой неподъёмной, что я снова роняю её на подушку и медленно погружаюсь в сон.

Не могу бороться, когда веки будто песком присыпали. Обещаю себе, что когда проснусь, то обязательно хорошенько подумаю, как быть, и уплываю всё дальше. Мне снится всякая чушь, которая не запоминается, но позже вижу Яна в образе Джокера. Он играет на гитаре какую-то печальную мелодию и словно прощается.

– Шут не может быть вместе с королевой.

– Не уходи, - тяну к нему руку, но он словно всё больше скрывается за туманной завесой, постепенно совсем пропадая из вида.

Я бегу за ним, пытаясь догнать, путаюсь в длинном белом платье, и резко натыкаюсь на выросшую на пути стену. Почему-то в нос ударяет запах проклятых орхидей, даже здесь преследуя меня, а стоит только обернуться, я оказываюсь в саду, полным этих цветов, и вокруг построена клетка.

Глаза сами собой открываются, натыкаясь на медбрата, который возится с моей капельницей, и я не могу передать, как я рада, что это был всего лишь сон.

– Спасибо, - зачем-то говорю ему.

– Спи, - успокаивает он.
– Всё хорошо.

Мой взгляд пытается сфокусироваться на нём, и тогда я замечаю стоящую на тумбочке орхидею, но уже слишком поздно – снотворное вновь отправляет меня куда-то далеко, не давая и шанса хотя бы осмыслить…

В следующий раз я просыпаюсь в гораздо более худшем состоянии, чем прежде.

В висках пульсирует, мышцы расслаблены, а по подбородку, похоже, стекает слюна, которую тут же кто-то заботливо стирает, но я боюсь встретиться с ним взглядами, поэтому смотрю на его руки.

Узнаю шрам, что я оставила, и родинку на ладони. Говорят, такие есть у удачливых людей или магов, а ещё хороших обманщиков – что ж, видно, это всё правда…

Мои собственные руки привязан к кровати, и едва я нахожу в себе смелость и силы поднять голову, лицом к лицу встречаюсь с монстром, которого в тайне надеялась никогда больше не встретить.

– Здравствуй, Мишель, - улыбается он, поправляя моё одеяло.

– Теперь я позабочусь о тебе.

Глава 42

Ян

«Я в порядке, так что не влезайте в это. Спасибо, что с вами всё хорошо».

И больше ни слова.

Трое суток тишины, а я словно зомби. Филатов, едва узнал, что случилось, тут же примчался, даже скупо поблагодарил меня перед доктором за спасение падчерицы, а потом к Мише вообще нельзя было подступиться.

Самойлова вместе с рыжей пытались пробиться, Макс отчаянно подкупал дежуривших врачей, но всё было бесполезно. Этот урод даже собирался перевести её в другую больницу, только ему не дали – сказали, пациентку нельзя беспокоить.

И я не знаю, сколько бы ещё так выдержал в неведении, но какие-то силы явно существовали, потому что кто-то точно услышал все мои молитвы и даже угрозы. Эта женщина, Эльвира Леонидовна, согласилась передать мою записку, а когда вышла из палаты, я с трудом заставил себя не бежать следом в припрыжку.

– Она правда в порядке?

– Пришла в себя, так что можешь отдохнуть – никуда не денется, пока не станет лучше, - успокаивает, но я даже глаз сомкнуть не смогу, пока сам не увижу.
– Я пойду, пока он не понял.

– Спасибо…

Возвращаюсь к Максу и девчонкам, которые наверняка больше за мной присматривают, чем ждут новостей о Мише, и показываю им послание.

– У тебя вообще есть какой-то план?
– спрашивает Ника.

Они все на нервах, как и я, но их хотя бы не надо удерживать от того, чтобы просто ворваться в палату. А вот я за себя не отвечаю, и с каждой проведённой в этих стенах минутой всё больше ощущаю, как они душат. Давят, напоминая, как это место отбирает моих родных людей по одному.

– Без понятия.

Отец пытался увести меня силой, но я чуть скандал не устроил на всю больницу. Вместо этого отправил его прямиком к Славке, который оказался в настоящей жопе – ни отнять, ни прибавить, – и меня до сих пор разрывает на части от того, что я не могу быть в двух местах одновременно. Я просто знаю, что если отлучусь, что-то случится.

– Сто процентов, он её не отпустит, - подаёт голос Тая.
– В смысле, вы видели маму Миши? Она ведь должна была сразу прийти, так почему её нет? Что этот козёл с ней сделал?

Вопрос здравый, но я сейчас вообще думать ни о чём не могу. Мне нужно к ней. Увидеть, убедиться, что мой маленький монстр и правда жив, но знать, что нас разделяет долбаный поворот коридора и дверь в этой ситуации ещё паршивее.

– Идите домой. Хватит тут рассиживаться, будто вы ей родственники, - слышится над головой, и когда поднимаю глаза, вижу рожу Филатова.

Стоит, смотрит своими бешеными глазами, словно мы все ему должны.

– Что? Любезность кончилась?
– не выдерживаю, подскакивая, и Макс не успевает меня удержать на месте.
– Недолго же продержались.