Восьмое Небо

Половинки кружили, но так и не могли соединиться друг с другом, хотя Ринриетта ощущала, они совсем рядом…

– Где? Где вы нашли источник?

Во взгляде мистера Роузберри появилось что-то другое. Что-то, что Ринриетта не сразу разобрала из-за обильного макияжа и холодного рыбьего взгляда. Снисхождение.

– Там, где он находился очень, очень давно, - напевно произнес мистер Роузберри, наслаждаясь ее замешательством, - Там, где он тысячи лет бурлил, высвобождая огромное количество энергии. Но куда ограниченные и трусливые люди, привыкшие видеть в чарах непознаваемую и грозную мощь, боялись запускать руку.

– Нет, - прошептала Ринриетта, глядя на него широко открытыми глазами, - Только не…

Две половинки мысли соединились. Без грохота, лишь с коротким щелчком, но щелчок этот все равно оглушил ее, как взрыв артиллерийского снаряда.

Рыбная вонь, разлитая по «Барбатосу», не была запахом гнили. Это был смрад разложения, который она ощутила еще на борту «Барракуды». Тлетворный и гибельный аромат Марева.

– Да, - мистер Роузберри широко улыбался, - Марево. То самое слово, которое избегают произносить вслух суеверные небоходы вроде вас. Неистощимый источник магических чар, несущих огромную потенциальную энергию. Вы привыкли видеть в Мареве врага, наделяя обычную среду пугающими нечеловеческими свойства, персонализируя ее и превращая в чудовище. Но Марево – не чудовище, милочка. Это сокровищница. Сокровищница, крышку которой мы уверенно распахнули, чтобы извлечь оттуда то, что хранилось там веками.

Ринриетта оперлась было о стену, чтоб сохранить равновесие, но почти тот час отдернула руку – даже сквозь ткань металл «Барбатоса» казался раскаленным, зазубренным. Она вдруг представила Марево – огромную распахнутую алую рану на теле небесного океана, полнящуюся неутолимой жаждой. У нее вдруг закружилась голова.

– Это невозможно… - выдавила она, чувствуя проникающий в душу липкий ужас, - Бессмыслица… Никто не может использовать чары Марева… Они же ядовиты и…

Мистер Роузберри продемонстрировал ей руки в белоснежных перчатках. С такой гордостью, будто именно им довелось сделать всю самую сложную работу.

– Предрассудки, дорогуша. Энергия Марева – всего лишь разновидность энергии чар. Если найти способ высвободить ее и использовать в своих целях, она мало чем отличается. Если не считать сокрытой в ней энергии, разумеется. Не подумайте, что это далось нам легко. «Восьмое Небо» потратило годы, пытаясь заставить Марево поделиться своими сокровищами. Годы – и много ценных специалистов. Увы, чары Марева, с какой осторожностью ни работай с ними, остаются токсичны, они скверно воздействуют на людей, какие бы меры защиты мы не применяли. Кто-то сходил с ума, кто-то испытывал непредсказуемую биологическую трансформацию, иные со временем и вовсе теряли человеческое обличье… Но мы и здесь нашли выход.

– Какой? – Ринриетта не хотела задавать этот вопрос, он сам сорвался с языка.

– Дауни. Из них получились превосходные специалисты своего дела. Да, они не очень умны, зато настойчивы и терпеливы, а кроме того, отличаются высоким иммунитетом к излучению Марева. Дауни стали костяком нашего исследовательского отдела и, в конце концов, положили начало тому, что ныне известно вам как «Барбатос»! Они терпеливо отсеивали из всего спектра Марева те крупицы чар, которые поддаются контролю, смешивали их с привычными вам фрагментами, компоновали, добиваясь стабильности… Этот корабль – дитя двух миров, моя милая, взявшее лучшее у каждого из родителей!

Словно в подтверждение его слов корабль загрохотал механическим голосом. А может, это была всего лишь реакция корпуса на резкую смену высоты. Ринриетта слепо смотрела в обзорное окно, не замечая приближающегося острова.

– Марево ядовито. Только безумец будет использовать его силу.

Мистер Роузберри досадливо скривился.

– Мышьяк тоже ядовит, милочка, однако же сейчас его используют даже цирюльники. Помните, пока человек невежественен, любое непознанное явление будет казаться ему порождением скверны! Дайте бочку пороха дикарю из южных широт, тот взорвет свой остров и проклянет вас, даже не догадываясь, сколько возможностей таит этот неказистый серый порошок.

– Марево искажает материю!..

– А разве обычная магия не делает того же? – легко перебил ее мистер Роузберри, - Молекулярная трансформация – неотъемлемое свойство чар. Вопрос лишь в том, как подчинить Марево и заставить работать на себя.

– Не будьте идиотом! – взорвалась Ринриетта, - Никому не удастся подчинить себе Марево! Оно создано для того, чтоб извращать и пожирать все сущее, это его чертова природа!

Мистер Роузберри поморщился.

– Ну вот опять… Нет, дорогуша, это человеческая природа – демонизировать и наделять пугающими чертами все, что нельзя подчинить или понять. Именно нею руководствовались ваши дикие предки, выдумав Розу Ветров.

– Но где… Где же «Аргест»?

– Простите?

– Где «Аргест»? Где клад моего деда?

На лице мистера Роузберри появилась досадливая гримаса.

– Кажется, я уже говорила вам, что не имела удовольствия быть знакомым с этим джентльменом. И уж подавно нелепы ваши попытки предъявить претензии собственности компании. «Восьмое Небо» не несет ответственности за судьбу вашего клада. Согласитесь, сейчас не тот момент, чтоб у меня была причина это скрывать!

Ринриетта едва сдержала рвущийся наружу смешок, колючий как рыба-фугу.

Ошибка. Все это время ее вел неверный ветер. Роза в очередной раз посмеялась над ней, отправив подсказку, которая вовсе не была подсказкой. Из брюха мертвого голема Тренч вытащил не путеводную нить, а облезшую водоросль, за которую она отчаянно схватилась. Восьмое небо, обещанное Восточным Хураканом, не имело никакого отношения к «Восьмому Небу» мистера Роузберри. Всего лишь совпадение, нелепое и случайное, столь же причудливое, как два одинаковых облака на небе.

Она перепутала ветра. Течение, за которое она ухватилась, было течением, ведущим к гибели. Гибели «Воблы», гибели Унии, гибели самой Алой Шельмы и ее экипажа. Но она не выпускала его до самого конца, убежденная в собственной правоте. Да, Розе Ветров определенно свойственна ирония.

– А теперь, если вы не возражаете, закончим этот разговор. Спор с невеждами всегда утомлял меня, а сейчас мне как никогда требуется время – у нас с «Барбатосом» впереди еще уйма работы…

Изящно высморкавшись в платок, мистер Роузберри величественно развернулся к окну, наблюдая за тем, как растут обломанные шпили Ройал-Оука. Казалось, это зрелище захватило его – настолько, что он совершенно забыл про то, что находится на капитанском мостике не один.

Сейчас, поняла Ринриетта. Другой возможности ей, скорее всего, не представится. Тело вдруг перестало подрагивать, руки налились холодной звенящей силой, которую требовалось только направить. Затылок мистера Роузберри, почти скрытый локонами пышной прически, покачивался в каких-нибудь пяти футах от нее – соблазнительная мишень, по которой она не дала бы промаха даже с закрытыми глазами.

Сейчас.

Она боялась, что пистолет может зацепиться за ремень или обрывки кителя, но этого не произошло – послушной металлической рыбкой он вспорхнул в ее руке, мягко поднимаясь вверх, указательный палец застыл на спусковом крючке, постепенно выжимая запас его хода. Все получилось так ловко, словно она репетировала это движение годами. И так быстро, что отреагировать на него не успел бы даже самый современный гомункул.

Но мистер Роузберри каким-то образом успел.

Ринриетта вскрикнула, ощутив, как кисть правой руки болезненно немеет. Пистолета в ней уже не было, хотя нервные окончания все еще ощущали тяжесть и прикосновение металла.