Восьмой смертный грех

Перелет прошел великолепно, мы приземлились в Вашингтоне. Разыскать агента Сен-Реми не составило труда. Он сначала был удивлен и даже разозлен, увидев меня.

– Мистер Терц, я же просил вас остаться вместе с Еленой! – начал он, однако, когда Николетта изложила ему информацию, полученную от венского профессора Вольфганга Дюрстера, он призадумался.

– Теперь ясно, почему милый сын Найджела Форбса Ллойда превратился столь внезапно в безумного маньяка. Хаммерштейн заставил его стать таким. Он может использовать детей для своих целей.

– Многие из них уже далеко не дети, – сказал я. – Что нам известно про семейство французского посла? У него двое отпрысков…

– Так точно, – ответил Сен-Реми. – Старшей дочери, Натали, уже под тридцать, она – дизайнер одежды, преуспевающая молодая дама, рождена от первого брака Александра с Генриеттой, которая погибла в автокатастрофе лет десять назад. Натали давно ведет самостоятельную жизнь и с отцом и мачехой практически не общается. А вот горячо любимому младшему сыну – всего семь. Рене – гордость родителей, они восхищаются им, практически боготворят. Вторая супруга посла много его моложе, ее зовут Марселина. Я просмотрел кое-какие заметки в газетах и старой светской хронике: у этой пары были вначале трудности с наследником. Затем Марселина забеременела, сын появился на свет в тихом уголке. Все это очень подозрительно! Очень похоже на то, что беременность и роды на самом деле были имитированы.

– Я уверена, что их любимчик Рене был куплен у Хаммерштейна, – уверенно сказала Николетта.

– Я тоже такого же мнения, – произнес Адам и положил перед нами фотографию, опубликованную в одной из газет. Счастливое семейство: благородный аристократ-посол, его очаровательная изящная молодая супруга и их сын. Меня поразило сходство – такая же фотография украшала стену комнаты, где без сознания лежала жена Найджела Форбса Ллойда. У них когда-то тоже было все хорошо. До той поры, пока не вмешался Хаммерштейн.

Адам сообщил:

– Из-за визита во французское посольство по случаю национального праздника усилена охрана резиденции Александра Лоридан-Буйе. Так что у террористов нет никаких шансов. Однако… Что если в этот раз террористом станет ребенок? Возможно, маленький Рене уже получил приказание от Хаммерштейна.

– Вполне вероятно, – произнесла Николетта. – Нам необходимо предупредить посла и изолировать его сына.

Сен-Реми рассмеялся, мне стало понятно, что он находит слова Николетты смешными:

– Это невозможно. Я же не могу прийти к французскому послу и спросить: «Мсье посол, а правда, что вы и ваша жена усыновили ребенка за пару миллионов долларов?» Кроме того, всем в особняке заправляют теперь спецслужбы. У нас нет ни единого доказательства, наша версия вызовет только непонимание.

Я задумался. Кажется, мы попали в ловушку. Что же теперь делать? Каким-то образом надо предотвратить катастрофу. В этот момент мне позвонил Эдуард и сказал, что говорил со своим отцом. Эта новость поразила меня как молнией.

– Он обещал, что в течение нескольких дней подаст в отставку, – сказал Хаммерштейн-младший. – Так что времена изменились, мистер Терц! Когда я стану главой концерна, то немедленно закрою эту ужасную программу! Я не допущу, чтобы «Хаммерштейн» зарабатывал деньги таким образом.

Значит, Эдуард говорил с отцом. И тот решил уйти добровольно и сдать все свои позиции? Что-то мне в это не верится. Подобная его уступчивость может объясняться только следующим образом: он затаился и жаждет нанести новый удар. А значит, он вполне может использовать сына посла.

Почему его? Ведь во власти Хаммерштейна находятся сотни детей. Но только к родителям одного ребенка на днях приезжает в гости американский президент. Хаммерштейн любит эффектные зрелища. Спецслужбы будут ждать возможного нападения террористов или заказных убийц на президента, но никто не поверит, что опасность может исходить от маленького сына французского посла.

Тем временем Адам убедился в том, что Интерпол отнюдь не является всемогущей организацией. Когда он попытался поговорить с представителями ФБР, его просто высмеяли и сказали, что они не занимаются фантазиями сумасшедших.

– Чванливые идиоты! – в сердцах крикнул Адам. – Они не пожелали меня слушать! Заявили, что охрана президента и его супруги находится не в моей компетенции. Но что можно сделать?

– Кажется, я знаю, что именно, – подал я голос. – Все же имя Кирилла Терца что-то еще значит в подлунном мире. У меня нет приглашения на прием во французском посольстве, однако, уверяю вас, мне не составит труда получить его.

Адам вздохнул:

– Мистер Терц, при всем моем к вам уважении… Чем вы сможете помочь в этой ситуации?

– Вам ведь нужна спутница? – спросила Николетта. – Мистер Терц, вы не имеете права появляться на приеме в одиночестве. Я буду сопровождать вас.

– Прелестно, – оживился я. – Мы будем вдвоем. Вот видите, Адам, я уверен, мы сумеем предотвратить самое худшее. Николетта – отличный полицейский, у нее великолепная выдержка.

– Ну что же, – произнес недовольно Сен-Реми. – Другого выхода нет.

Я снисходительно потрепал Адама по плечу и сказал:

– Мы справимся, уверяю вас! Тем более тревога может быть ложной. И вообще, Адам, не могу же я появиться на приеме в вашем обществе? Что обо мне тогда подумает светское общество?

Как я и рассчитывал, получить два приглашения – для мистера Кирилла Терца и его спутницы Николетты Кордеро – было несложно. У меня есть пара друзей, которые устраивают подобные вещи, за определенную сумму они смогут раздобыть вам приглашение хоть на тот свет. Шутка!

Настал вечер приема во французском посольстве. Я облачился в смокинг. Николетта появилась на пороге моей комнаты, и я не узнал ее. Серебристое, облегающее платье полностью преобразило Нико. Темные волосы струились по плечам, я понял, что она – самая настоящая красавица. Если бы меня не ждала Джей…

– Не хватает еще одного штриха, – сказал я, подошел к сейфу и достал оттуда плоский футляр. Ожерелье Дороти, моей последней супруги, – она частенько бывала на приемах, балах и званых вечерах. Она обожала драгоценности, благо, что доходы от ее империи по производству собачьих консервов ежегодно росли.

– Какое чудо! – захлопала в ладоши Николетта, когда я распахнул перед ней еще один футляр. – Я могу выбрать любое?

– Конечно, – снисходительно сказал я. Она перебирала сверкающие ожерелья.