Воспарить к небесам

Он снова посмотрел на Одена.

— Тогда все, что мне нужно сделать — обсудить это с начальником, убедиться, что ребята не возражают, а они не будут, мы уже делали подобное раньше, и мы все устроим.

— Абсолютный крутяк, — сказал Оден, будто так оно и было. Абсолютно.

— Просто к слову, приятель, — начал Микки, понизив голос, чтобы придать своим словам весомость. — Мы разрешим у нас зависнуть. Но если нам позвонят, и ты действительно поедешь, ты должен делать то, что говорят, и держаться подальше. Ты можешь там находиться, но только для того, чтобы наблюдать. Тебя это устроит?

Оден кивнул, но не смог полностью сохранять хладнокровие.

Он был очень взволнован.

— Хорошо, тогда, если хочешь, можешь дать мне свой номер телефона, и когда я переговорю с начальством и договорюсь с ребятами, мы все спланируем, — предложил Микки.

— Хорошо, — ответил Оден.

Мой телефон издал сигнал.

Сумка лежала рядом на поцарапанном, искореженном, испещренном сколами столе для пикника (который находился внутри ветхого здания). Я вытащила телефон, а так как мы сидели в «Тинкерс», здесь это не выглядело грубо.

Я взглянула на экран и улыбнулась.

Я бросила телефон обратно в сумочку, чтобы ответить позже, и посмотрела на детей.

— Дядя Лори приедет на День Благодарения, — объявила я.

— Потрясающе! — взволнованно сказал Оден.

— Так здорово, мам, — согласилась Пиппа и тут же спросила: — Мерсер и Харт приедут?

Сообщение гласило: «Приеду на День Благодарения. Мальчики останутся с матерью». Так что ответ был — «нет».

— Прости, милая, — мягко ответила я.

— Облом, — пробормотала она.

— Пип, — снова рявкнул Оден, и с этими словами мое внимание резко переключилось на них.

Они могли спорить. Но также могли и поссориться.

Но в основном сын был очень терпелив с младшей сестрой. Она была девочкой. Теперь уже девочкой-подростком. Она могла вести себя легкомысленно. По общему признанию, она была немного избалована (моя работа, но она также была папиной маленькой девочкой, так что Конрад тоже приложил к этому руку).

В целом, она была милой и добросердечной, и ее брат знал это.

Это было для него нехарактерно, и я подумала, что он ведет себя так из страха перед тем, что подумает о ней Микки (на самом деле она не сказала ничего, что могло бы обидеть Микки, а он был довольно простым в общении парнем и не показывал никаких признаков того, что его легко обидеть).

— Что на этот раз? — огрызнулась она в ответ.

— Думаю, нас устроит и дядя Лори, — упрекнул он ее. — Мы не видели его почти полтора года.

— Я же не сказала, что он меня не устраивает, — возразила она. — Просто если бы приехали все, это снова были бы мы. И это было бы потрясающе. И мы могли бы показать им, что есть жизнь после развода, она не так уж плоха, и в конечном итоге все могли бы быть счастливы.

Моя рука метнулась вперед и обвилась вокруг бедра Микки, пока я смотрела на свою малышку.

Это снова были бы мы. И это было бы потрясающе. И мы могли бы показать им, что есть жизнь после развода, она не так уж плоха, и в конечном итоге все могли бы быть счастливы.

Я уже готова была разрыдаться от радости, когда рука Микки обвилась вокруг моей и прижала к своему бедру.

Это дало мне силы сделать глубокий вдох и сдержать слезы.

Но это не помешало мне сказать:

— Я люблю тебя, детка.

Глаза Олимпии метнулись ко мне, ее лицо смягчилось, подбородок задрожал, потом она облизнула губы и сжала их вместе, прежде чем расслабить и застенчиво сказать:

— Я тоже люблю тебя, мама.

Я улыбнулась ей и обратила свою улыбку к своему мальчику.

— Ну, раз уж я так расчувствовалась, то скажу, что тебя я тоже люблю.

— Я не буду выглядеть придурком, если не заплачу и не скажу то же в ответ? — шутливо спросил Оден.

— Нет, если в своих мемуарах ты поделишься с миром глубокой любовью к матери, — согласилась я.

— Как скажешь, — пробормотал он, но сделал это, ухмыляясь своему гамбургеру, взял его и откусил огромный кусок, это показывало, как сильно он ему понравился, потому что скоро начинались борцовские взвешивания, и примерно в это время Оден рисковал поддержанием нужного веса.

Возможно, именно поэтому он был вспыльчив по отношению к сестре.

Имея опыт общения с Оденом и его взвешиваниями, я свела все к этому.

Вернувшись на хорошую ноту с детьми, остаток вечера прошел отлично. Когда мы вернулись, дети уговорили Микки «немного зависнуть», Пиппа воспользовалась этой возможностью и заметила, что всем нам было бы гораздо удобнее, если бы у нас было еще одно кресло. Оден не стал за это цепляться. Но это могло быть потому, что мы все удобно устроились: Оден на кресле, ставшем моим, Пиппа — на одном конце дивана, я — в середине, Микки — на другом конце. Мы с Микки даже слегка обнялись, и дети глазом не моргнули.

Однако, с детьми в доме и витражным окном на двери, мы лишь шепотом попрощались и коснулись губ друг друга, никаких жарких поцелуев, что было разочаровывающе.

Это было единственное разочарование. В остальном все было хорошо. Нам всем очень понравилось. А Пиппа даже пригласила Микки прийти снова, чтобы она смогла приготовить для него ужин.

Успех.

Что означало для меня еще большую радость.

И, что еще более важно, для Микки.

*****

На следующий день пришло сообщение, что Микки получил разрешение от всех на то, чтобы Оден и его друг Джо провели время в пожарной части в пятницу вечером.

Мальчики с радостью отказались от любых пятничных развлечений, включая школьный футбольный матч, чтобы потусоваться с ребятами из части.

Я находилась в полном отчаянии, пока в полночь не получила сообщение от Микки, в котором говорилось: «Они спят на койках. Все хорошо, детка».

Когда на следующее утро Оден вернулся домой (он теперь стал не моим, а нашим), я получила полный отчет о том, что они с Джо думали, что Микки и ребята были «бомбой», и не могли дождаться, чтобы сделать это снова.

Слова «сделать снова» не наполнили меня ликованием. Микки рассказывал, что последний крупный пожар, на который их вызвали перед случаем на пристани, произошел во время жары, вызванной засухой, из-за какого-то фейерверка в честь Четвертого июля, уничтожившего целый дом, и это случилось три года назад. У них было много мелких инцидентов, но ни одного серьезного.

Я все еще беспокоилась о том, что сыну нравится зависать в пожарной части и что это может означать.

Но он уже начал понимать, кто он такой и кем хочет быть. Как сказал мне Микки, у него должно быть достаточно свободы, чтобы сделать это, и я должна найти в себе силы позволить ему это.