Воспарить к небесам

По прибытии она казалась в полном порядке. Даже лучше, чем в порядке.

Теперь же она вдруг показалась мне бледной, настороженной и даже испуганной.

— Эш? — позвала я, и ее глаза метнулись ко мне.

— Я думала, ее зовут Олимпия, — прошептала она озадаченно.

— Что, цветочек? — переспросила я.

— Ее зовут Пиппа, — сказала она мне.

Я оглянулась через плечо и увидела Одена и Пиппу. Они держались позади, ожидая своего часа, чтобы выйти вперед для представления.

Оден казался любопытным и приветливым.

Пиппа выглядела почти так же, как Эшлинг, только бледная и.…

Виноватая.

— Пип? — неуверенно позвала я.

— Пиппа?

Это было довольно громко сказано Киллианом.

Я перевела взгляд на него и увидела, как он злобно смотрит на Пиппу.

И у меня отвисла челюсть, когда он агрессивно ткнул в нее пальцем и разгневанно крикнул:

— Ты — отстой!

— Киллиан, — прорычал Микки, подойдя к сыну и положив руку ему на плечо.

Киллиан повернул голову назад, чтобы посмотреть на отца.

— Она отстой! Она злая! Она и ее глупые друзья говорят Эш всякую чушь. — Он снова посмотрел на Пиппу, и мое сердце перестало биться. — Ты вонючая, уродливая задира– неудачница.

О нет.

Нет!

— Это не круто, — тихо сказал Оден, придвигаясь ближе к сестре и вставая немного впереди нее.

— Это правда! — закричал Киллиан Одену. — Я видел это! Дважды! — он обернулся, чтобы посмотреть на отца. — Эш не дает мне ничего сказать. Она не хочет, чтобы ты волновался.

Я посмотрела на Пиппу, и мой желудок скрутило так сильно, что я подумала, меня сейчас стошнит.

— Папа, можно мне пойти домой? — услышала я, как Эшлинг спрашивала отца.

— Пожалуйста, скажи мне, что это неправда, — сказала я дочери.

— Это правда. Она хуже всех. Она чертовски злая девчонка, — ответил за Пиппу Киллиан.

Я не сводила глаз с дочери.

— Пиппа, милая, ответь мне.

У нее были дикие глаза, и она готова была убежать.

Но зная, что деваться некуда, эти глаза обратились ко мне, и она прошептала ужасным голосом:

— Ты не говорила нам их имен. Ты только называла их детьми Микки. Я не знала, что это Эш Донован должна прийти к нам. В школе учатся три Донован. Ты даже не сказала, что она учится в одном классе со мной.

— Да, — услышала я Киллиана, и почувствовала, как он двинулся, и резко остановился, потому что Микки потянул его назад. Но это не остановило его от разговора. — Держу пари, тебе бы это не понравилось. Толстая, уродливая Эш Донован приходит к тебе домой на День Благодарения.

Мой желудок снова скрутило судорогой. Как жестоко.

— Пиппа… — начала я.

— Ты не знаешь, — заявил Киллиан, и это было обвинение, адресованное Пиппе. — Ты даже не представляешь, что сестра вынуждена проводить со мной все время, пока мама и папа работают. Что ей приходится готовить нам ужин. Ты не знаешь, что наша мама — большая пьяница, а Эш всегда рядом, чтобы позаботиться обо мне. Ты не знаешь, насколько она потрясающая, когда злобничаешь на нее и заставляешь чувствовать себя мусором.

Боже.

В комнате стало еще более напряженно, и я увидела, что лицо дочери еще больше побледнело, а сын поморщился.

— Килл, — пробормотал Микки.

Оден придвинулся ближе к сестре и предложил мне:

— Мы можем поговорить где-нибудь еще, только ты, Пиппа и я?

Я услышала сына.

Но не отводила взгляд от дочери.

— Ты что, говорила подобные вещи Эшлинг? — переспросила я.

— Мам… — начала она, и ее лицо было таким ужасным для глаз матери.

— Отвечай мне! — взвизгнула я.

Она вздрогнула, и брат притянул ее к себе за спину.

— Не забывайся, мама, — рявкнул он на меня.

— Оден, не вмешивайся, — огрызнулась я в ответ и снова обратила внимание на Олимпию. — Вы жестоки с детьми в школе?

— Это Полли говорит всякие глупости, — неуверенно защищалась она.

— Но это не мешает тебе смеяться над ними, — вставил Киллиан.

— Сын, с тебя хватит, — прорычал Микки.

— Ты смеешься? — спросила я дочь.

— Я… это…

Больше она ничего не сказала.

— Что это? — прошипела я.

— Мам, мы можем поговорить в другом месте? — встрял Оден.

— Абсолютно нет, — отрезала я и снова повернулась к дочери. — Не могу в это поверить. Я не воспитывала злую девчонку.

Пиппа, не очень хорошо справлявшаяся с ссорами и находившаяся не в очень выгодном положении, не отступила.

Она вышла из ситуации с оглушительным ревом.

— О да, ты воспитала, — сердито ответила она. — А как же все то, что ты сделала с Мартиной?

Мое тело начало гореть, и я тут же отшатнулась, саркастически спросив:

— Она что, украла из шкафчика твою домашнюю работу и выдала ее за свою?

— Мама… — начал Оден.

— Нет, — отрезала Пиппа.

Я продолжала с сарказмом.

— А, так она украла твоего парня. Да?

Она сердито наклонилась ко мне из-за спины брата.

— Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю.

— Значит, милая, симпатичная, тихая Эш разрушила твой мир? Действовала сознательно и умышленно, из-за чего ты потеряла всё. Человека, которого любила в течение двух десятилетий. Дом, который вы вместе создали для своих детей. Будущее, которого ты так ждала. Так вот что случилось? — спросила я ее.

— Пожалуйста, мама, — снова попытался Оден.

— Ты же знаешь, что нет, — выплюнула Пиппа.

— Твои отец и мачеха сделали это со мной, — возразила я. — Если бы твой отец нашел кого-то другого, кого бы он полюбил, после того как отдал свою любовь мне, это было нехорошо. Но с этим можно было как-то справиться. Но то, как он поступил, было совсем нехорошо. Я отреагировала, и их настигли последствия, честно говоря, которые они заслужили. Я не должна была позволять вам, дети, видеть это, но это единственное, что я сделала неправильно. Все остальное — их заслуга. Ты предаешь кого-то, и у тебя нет другого выбора, кроме как жить с чудовищем, созданным твоим предательством. То, что ты делаешь с Эш, она этого не заслуживает.