Воспарить к небесам

Что бы там ни было, он не собирался вводить меня в курс дела.

К сожалению, я упрямо и определенно глупо согласилась пойти на свидание с человеком, с которым, с одного взгляда, знала, что не хочу иметь ничего общего.

Ну что ж, теперь ничего не поделаешь.

И, по крайней мере, я смогу надеть новый наряд, который вряд ли надену в ближайшее время, потому что мужчины не будут ломиться в мою дверь.

Кроме мистера Деннисона, который явно был в меня влюблен. Но поскольку ему было восемьдесят восемь и он находился в доме престарелых, не имея доступа к автомобилю, я не думала, что там могло что-то получиться.

С этой мыслью, имея дела, я решила, что лучше всего двигаться дальше и сделать их.

Поэтому я завела машину, осторожно выехала со своего места на улицу и сделала именно это.

*****

— Я прекрасно провела время, — сказала я Бостону Стоуну на крыльце, глядя на него снизу вверх и надеясь, что он не попытается меня поцеловать.

Это было на следующий вечер.

Накануне я ужинала с Джози, Джейком и их детьми (Софи и Коннер выглядели очаровательны вместе — юная любовь, казалось, настоящая, чего я никогда раньше не видела, но это было потрясающе).

Я не стала делиться с Джози глупостями о Микки-Стоуном-мне, потому что в этом не было никакой необходимости. Я знала, она была близка с Микки, у меня было чувство, что Джейк был еще ближе, и я не хотела говорить о нем с его друзьями за его спиной.

Все равно на следующий вечер все будет кончено.

Так что я провела чудесный ужин с семьей Спир, а потом отправилась домой.

Я встала и отправилась в «Дом Голубки». Я флиртовала с мистером Деннисоном, слушала, как миссис Нейгл рассказывает мне о своих двенадцати правнуках, нашла пару пропавших зубных протезов в подушке кресла в гостиной, помогла сотруднику в крайне неприятной ситуации, возникшей из-за слишком большого количества выпитого сливового сока, и избегала миссис Макмерфи, угрожавшей рассказать обо мне президенту Рузвельту. А потом я пошла на встречу с Бостоном Стоуном.

Я оказалась права. Он был человеком, с которым я не хотела иметь ничего общего.

А еще он был скучен.

Кроме того, он был богат и пользовался любой возможностью, включая покупку на ужин бутылки шампанского за четыреста долларов, чтобы убедиться, что я знаю об этом.

Это было еще более скучно.

И теперь я действительно хотела, чтобы вечер закончился, чтобы я могла войти в дом, полюбоваться собой в своем платье (которое, даже я должна была признать, было потрясающим), прежде чем его снять и лечь в постель с книгой.

Чего я не хотела, так это чтобы он меня целовал.

Как и положено в моем мире, я не получала того, что хотела.

Он наклонился и поцеловал меня.

Поцелуй был коротким, не глубоким и включал только то, что он обвил рукой мою талию.

От него пахло шампанским и мятой, что было не так уж и плохо. И губы у него были твердые, что тоже не так уж и плохо.

Наконец, он не подключил язык, что было явным облегчением.

Когда он поднял голову, то сказал голосом, который, как мне показалось, должен был быть сексуальным, но не попал в цель:

— Я хотел бы снова увидеть тебя, Эми.

Боже, мне не следовало разрешать ему называть себя Эми.

— Почему бы тебе не позвонить мне? — предложила я, желая, несмотря на все мое хвастовство о том, что я уже не маленькая, быть достаточно взрослой, чтобы лицом к лицу пресечь все попытки мужчины, который мне не нравится, когда-либо еще встретиться со мной.

Он слегка отстранился, но недостаточно далеко для меня.

— Я так и сделаю, если ты дашь мне свой номер телефона.

Черт.

А теперь я даю ему свой номер телефона!

Что ж, мне удалось избежать общения с матерью, у которой был мой номер. С лучшей подругой, которая, как ни странно, больше не звонила и не писала. И с отцом, который был достаточно богат, чтобы найти коммандос, чтобы выследить меня, похитить и привезти обратно в Ла-Хойю, привязать к стулу и допросить, почему я не позвонила матери.

Я смогу избегать Бостона Стоуна.

— У тебя телефон с собой? — спросила я.

Это был хороший ход.

Он отодвинулся, сказав:

— Конечно.

Он вынул его из кармана.

Я дала ему свой номер.

Он вбил его, затем наклонился и подарил мне еще один короткий поцелуй со вкусом шампанского и мяты, прежде чем отодвинулся и сказал:

— Спокойной ночи, Эми.

— Спокойной ночи, Бостон, — пробормотала я.

Он стоял там, пока я входила в дверь.

Я слегка улыбнулась ему, закрывая дверь, и не стала вежливо выжидать, чтобы он не услышал, как я запираю ее за собой.

Я должна была позвонить Джози и рассказать о своем безрассудстве, об этом утомительном, скучном свидании.

Или мне следовало поделиться с Алиссой.

Или я должна была найти более зрелый способ общения с Робин, чтобы я могла поделиться с ней.

Особенно тем фактом, что, как бы это ни было скучно, я продвинулась так далеко, что была близка к тому, чтобы встречаться с кем-то еще, за что мне хотелось похлопать себя по спине.

С этой мыслью я подошла к кухонному столу, положила на него свой новый блестящий клатч и вытащила телефон.

Я нашла переписку с Робин и набрала: «От тебя давно не было вестей. Все в порядке?» И нажала «Отправить».

Это была жалкая попытка общения, но, по крайней мере, хоть что-то.

Я уставилась на свой телефон, будто Робин сидит в ожидании моего сообщения, чтобы немедленно на него ответить (когда она, возможно, мастерила кукол вуду в виде своей эгоистичной, бездумной, бесхребетной бывшей подруги, у которой не было смелости выложить всю правду о положении вещей, и втыкает в них булавки, потому что именно это я с ней и делала — неоднократно), когда он зазвонил в моей руке.

Я смотрела на дисплей, на котором высветился незнакомый мне местный номер.

Было еще не поздно. После девяти, так что действительно не слишком поздно для звонка с соблюдением вежливости (согласно правилам моей матери, ее предел был до девяти часов, по причинам известным лишь Фелиции Хэтуэй).

Если только вы не находились в Калифорнии, не завели новый номер, и не хотели позвонить своей своенравной дочери или подруге.

В Калифорнии это время вышло уже несколько часов назад.